Счастье по наследству (СИ) - Грушевицкая Ирма "Irmania"

Мы сдружились.

Фло любила бывать у меня в гостях. Своим двум комнатам в шикарном особняке в районе Белвью она предпочитала мою спальню в квартире деда — захламлённую, обвешанную плакатами с мальчиковыми поп-группами.

Её же дом произвёл на меня грандиозное впечатление. Прежде мне никогда не доводилась быть в подобных местах. Личный бассейн, теннисный корт, кинотеатр в подвале. Это был сон о красивой жизни. Который, к сожалению, быстро растаял, когда я поняла, насколько одинока здесь моя подруга.

При первом посещении её родители приняли меня почти с распростёртыми объятиями, но по мере знакомства радушия поубавилось. Пожалуй, только упоминание громкого имени сестры спасло меня от немедленного изгнания, потому что я не смогла ответить ничего конкретного о том, кто мои отец и мать и чем они занимаются.

Потеряв ко мне интерес, родители Фло предоставили нас самих себе. Как и Сеймур, большую часть жизни проводивший в баре. Пафосному Белвью две шестнадцатилетние девчонки предпочли Гринвуд.

После школы мы шли ко мне, дурачились, наряжались в привезённые Николь шмотки и в таком виде болтались по улицам. Нам нравилось изображать плохих девчонок, стрелять у прохожих сигаретки, флиртовать с парнями постарше. Стиль «вонаби», моду на который в восьмидесятых ввела Мадонна, очень шёл Фло. Меня же делал похожей на маленькую шлюшку. Но нас это не заботило. Мы отчаянно веселились.

Всё закончилось так же внезапно, как и началось.

Однажды в таком виде нас увидел кто-то из школьной администрации. Разразился грандиозный скандал. Вместе с родителями мы были вызваны к директору. Со мной, разумеется, пошёл Сеймур.

Как же нас распекали! Зачинщиком, разумеется, назначили меня. Припомнили всё, в том числе и злосчастную форму. Я особо не сопротивлялась, понимая, что взрослым надо выкричаться.

Фло что-то пыталась доказать — в первую очередь, родителям, которые громко требовали у директора с позором выгнать меня из школы. Честно говоря, тут я испугалась и впервые посмотрела на деда, который всё это время хранил молчание.

Сеймур ни взглядом не выдал, что происходящее как-то его волнует. Но, похоже, что-то не понравилось ему в моём лице, потому что, встав со своего стула у директорского стола, дед подошёл ко мне, положил руку на плечо и задал всего один вопрос:

— Ну что, упустил?

В это самое мгновение ко мне пришло понимание двух совершенно несвязанных, но очень важных для самосознания вещей: во-первых, что детство кончилось, а во-вторых, что дед по-настоящему меня любит.

Слёзы, скопившиеся в уголках глаз, запечатали мне рот. Поэтому пришлось просто помотать головой.

— Вот и хорошо. А теперь возьми свою подружку, и подождите нас в коридоре.

Что происходило за закрытыми дверями директорского кабинета, мы с Фло так никогда и не узнали. Мистер и миссис Паттерсон вышли оттуда минут через пятнадцать — бледные и растерянные — и сразу увели с её собой. В наказание Фло до конца семестра посадили под домашний арест и навсегда запретили со мной общаться.

Из школы меня всё-таки исключили. Правда, только на неделю.

Всю эту неделю мы с Фло провисели на телефоне.

Факультет архитектуры и дизайна Института изящных искусств Пратта заявлял о себе как об одном из новаторских в своей области. Фло с лёгкостью туда поступила. Я же прислушалась к совету деда и подала заявление в Центральный колледж Сиэтла на факультет бухгалтерского учёта и аудита.

Двухгодичный курс с последующей возможностью перевода в Университет штата выглядел привлекательным благодаря цене за обучение и бонусной программе для выпускников с хорошими результатами вступительных тестов. Весь предыдущий год я работала как проклятая и получила за стандартизированный тест для поступающих двадцать пять баллов. Это более чем приличный результат. Сеймур был доволен и оплатил первый год обучения. На второй я планировала взять ссуду в банке, внеся часть стоимости из денег, что заработаю в «Зелёном камне».

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Как бы Сеймур ни сопротивлялся, но всё же я уговорила его взять меня к себе на работу. Привела в пример глав японских корпорации, чьи дети вынуждены начинать на семейном предприятии с должности курьера и продвигаться вверх по карьерной лестнице наряду с обычными служащими.

Конечно же, дед за мной приглядывал. Никаких сверхурочных и ночных смен. Работа только в выходные и никогда в ущерб учёбе. Завсегдатаи в большинстве своём знали, кто я, и на чаевые скупились редко.

Я изучала кухню изнутри — и буквально, и формально, и не могу сказать, что мне не нравилось. Для восемнадцатилетней девушки работа была подходящая. Тем более что в то лето Фло на три месяца укатила вместе с матерью в Европу, и я осталась без подруги.

Именно тогда в моей жизни появился Эрик.

В компании друзей он пришёл в «Грин стоун» отмечать победу «Сиэтл Маринерз» над нью-йоркскими «Янкиз». Наш бар был забит под завязку теми, кто смотрел игру на большом экране, который для этих случаев выкатывался из подсобки, и компания из семи человек едва ли смогла разместиться, если бы кто-то из них не оказался знаком с Сеймуром.

Вновь прибывших усадили, поставив дополнительные столы и стулья в моём секторе. Эрик из этой компании казался самым трезвым, и общалась я исключительно с ним.

Он понравился мне сразу. Высокий, симпатичный блондин с обаятельной улыбкой и синими лучистыми глазами. Да, у меня всегда была слабость к мужчинам с подобной внешностью. Эрик вдобавок был остроумным и весёлым — горячая смесь для неискушённой девчонки, которая ещё ни разу не целовалась с парнем.

Да, я из тех белых ворон, кто школу заканчивает девственницей. Даже Фло умудрилась расстаться с ней в шестнадцать, закрутив роман со стюардом на круизном лайнере.

С Эриком у меня не было ни единого шанса — я влюбилась с первого взгляда, окончательно и бесповоротно. Ему двадцать семь, мне восемнадцать. Он успешный программист, я — студентка-первокурсница. Мои мысли только об учёбе, но вечерами, во время работы в баре, я с нетерпением выхожу в зал в надежде увидеть его за своим столиком. Или даже не за своим — какая разница.

Мне нравится наблюдать за этим парнем, нравится ловить на себе его взгляд. Не то чтобы он часто на меня посматривал, но всегда делал это с улыбкой.

Наши диалоги поначалу однообразны:

— Привет, Эмма. Как жизнь?

— Всё в порядке, спасибо. А как у вас?

— Когда ты принесёшь первую пинту, станет совсем хорошо.

Столик Эрика и его друзей всегда обслуживается в первую очередь. Мои сны наполнены образами этого парня, а время, что я трачу на сборы на работу, увеличивается в два раза. И всё же мне здорово удаётся жонглировать учёбой, работой и своими невовремя вспыхнувшими чувствами.

Фло первая заподазривает неладное. Ещё до того, как я сама понимаю, что моё увлечение уже не совсем увлечение. Я не особо скрываюсь, ошарашенная своими чувствами, чем привожу Фло в неописуемый восторг.

— Аллилуйя! Я уже думала, что в стремлении не быть похожей на Николь ты всю жизнь проживёшь монашкой.

Возможно, так и было. Но встреча с Эриком изменила всё.

Конечно же, он не мог не заметить мой интерес. Неискушённому в любовных делах сердцу претят всяческие игры, так что скрыть его мне не хватало ни ума, ни опыта.

Однажды он пришёл в бар один, сел у стойки, заказал пиво и долго смотрел на то, как я принимаю и разношу заказы. От его взгляда у меня тряслись поджилки. Я даже позвонила Фло. Та кричала в трубку, что я его зацепила и потребовала быть самой собой.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

У самой себя меня подкашивались ноги и путались мысли. Пару раз я перепутала заказы. Один раз чуть не вывернула полный поднос на гостя. Честно, у меня было огромное желание подойти к Эрику и попросить его перестать на меня смотреть. Поражение было бы полным, но, по крайней мере, я бы не получила нагоняй от деда.