На критических углах - Виктор Михайлов

Последовательно все пять версий подполковник занес в блокнот. Запись в процессе мышления стала его привычкой, она помогала ему сосредоточиться и надежно удерживать в памяти все, даже самые мелкие, обстоятельства дела.

— По версии первой, — продолжал подполковник, — достоверные свидетельские показания исключают участие Мякишева в убийстве. У преступника был расчет простой: разделаться с техником Родиным чужими руками или по крайней мере направить следствие по ложному пути. Будем считать, что последнее ему удалось. С рабочим Мякишевым я беседовал лично. Вчера он выехал в длительную командировку на Ростсельмаш. Отсутствие Мякишева в городе должно ослабить состояние настороженности у преступника, должно вызвать у него уверенность в том, что мы пошли по ложному пути, что Мякишев арестован и находится под следствием.

Первую версию подполковник перечеркнул в блокноте и спросил, обращаясь к Данченко:

— Вы что-нибудь хотите добавить?

— По первой версии нет, все ясно.

— Перейдем, товарищ капитан, ко второй. Против Евсюкова свидетельствуют косвенные улики: сигареты «Астра», окурки которых были найдены в месте, указанном Родиным, и привычка курить сигареты без мундштука. Вам известно, что человеческая слюна так же, как и кровь, подразделяется на группы? — спросил Жилин и, не дожидаясь ответа, достал из сейфа конверт, вынул из него бумагу, в верхнем углу которой Данченко успел прочесть: «НАУЧНО-ИССЛЕДОВАТЕЛЬСКИЙ ИНСТИТУТ…»

— Окурки сигарет «Астра», найденные на аэродроме в месте, указанном Родиным, — продолжал подполковник, — и окурки сигарет той же. марки, выкуренные Евсюковым на гауптвахте, были направлены мною в Москву на специальную биологическую экспертизу. Перед экспертом был поставлен вопрос: «Были ли эти сигареты выкурены одним лицом, или это окурки сигарет, выкуренных разными лицами?» Сегодня я получил ответ. Пропускаю вводную и аналитическую часть. Вот заключение экспертизы: «…на основании чего можно предположить, что указанные сигареты «Астра» фабрики Ява были выкурены разными лицами».

— Можно предположить! — подчеркнул Данченко.

— Да, можно предположить, — повторил подполковник и добавил: — Эксперт — научный судья факта, а более точная формулировка — дело следователя. Я не питаю никаких симпатий к технику Евсюкову, но… Максим Фадеевич, нельзя безнаказанно оскорблять человека незаслуженным подозрением. Десять раз проверь — один раз вынеси суждение. Вы берете под подозрение и алиби Евсюкова, а у меня оно не вызывает сомнений. Если бы Евсюков с гауптвахты отлучился в город, подстерег Родина и убил его, то прежде всего, узнав о том, что его отлучка стала известна, он попытался бы оправдаться тем, что все эти три часа пробыл у Ярцевой, тем более, что позже она это подтвердила. А вместо этого Евсюков, спасая репутацию Ярцевой, как истый кавалер, говорит, что только около двенадцати часов ночи он забежал в санчасть принять таблетку от головной боли.

— А что, если убийство совершено после двенадцати часов ночи? Офицерская гауптвахта не охраняется, и Евсюков мог, пользуясь темнотой, уйти и после двенадцати часов ночи, — высказал свое предположение Данченко.

— У вас есть какие-нибудь основания? — заинтересовался Жилин.

— В день убийства Родина до десяти часов вечера на прополке бахчевых культур работала бригада из совхоза «Октябрь». После десяти, в ожидании машины для перевозки оставленного на бахче сельхозинвентаря, до двенадцати часов ночи дежурил сторож. В порядке следственного эксперимента я сделал несколько выстрелов из пистолетов разного калибра, в том числе и калибра 7,65. Работники бригады и сторож все сделанные мною выстрелы слышали отлично, но в предполагаемые часы убийства Родина они никаких выстрелов не слышали. Прошу вас, товарищ подполковник; посмотрите план. — Данченко вынул из полевой сумки план, сделанный на куске миллиметровки. — Вот лес, вырубка, кленовый подлесок, где был обнаружен труп Родина, западнее за этим овражком бахчи совхоза «Октябрь». От места преступления до бахчи по прямой двести шестьдесят метров.

— Какой вы делаете вывод? — спросил Жилин.

— Если до двенадцати часов ночи на бахче не слышали выстрела, то, быть может, никакого выстрела и не было, а Родин был убит после полуночи. По кольцевой карте погоды в ночь на седьмое ветер был восточный, четыре балла, следовательно, работники бригады, работавшие с наветренной стороны, не могли не услышать выстрела.

— А не следует ли предположить, — в раздумье сказал подполковник, — что преступник вооружен новым беззвучным пистолетом, тем более, что калибры совпадают?

— Это мне не приходило в голову… — сознался Данченко.

— Хорошо, по второй версии мы осуществим проверку алиби Евсюкова и после двенадцати часов ночи, — подполковник сделал для себя пометку в блокноте. — Кроме того, в этой версии есть еще одно существенное противоречие: Родин говорил, что подозреваемый им техник «чист как стеклышко», а Евсюков пользуется неважной репутацией.

— Мне кажется, товарищ подполковник, не легко уяснить, что имел в виду Родин, служебную репутацию человека или его биографию, — заметил Данченко. — Евсюков с отличием кончил школу, его отец крупный специалист в области теплотехники, руководитель кафедры в институте, мать председатель областного союза швейников, оба известные, уважаемые люди.

— Хорошо, — согласился Жилин. — Продолжайте работу и в этом направлении. По третьей версии следует проверить весь круг знакомых техника Евсюкова, но все же думаю, что и эта версия отпадет совершенно. Опыт подсказывает мне, что четвертая версия ближе всего к истине. Вы, товарищ капитан, ознакомились с ориентировкой по оперативному розыску Григория Ползунова?

— Да, товарищ подполковник, ознакомился, но под словесный портрет Ползунова, данный в ориентировке, у нас никто не подходит.

— Со времени последней встречи инженера Костырева с Ползуновым в Нейстрелице прошло четырнадцать лет. За это время двадцативосьмилетний Ползунов стал человеком зрелого возраста, внешность его изменилась. Достоверным остается одно: Ползунов, как агент иностранной разведки, появился на советской земле не более десяти месяцев тому назад, это точно. Отберите, товарищ капитан, все личные дела сержантского и офицерского состава в возрасте от тридцати до пятидесяти лет, прибывших в часть за последние десять месяцев, и направьте запросы по всем местам их прошлой работы.

— Разрешите… — нерешительно начал капитан.

— Говорите.

— Конечно, запрос надо сделать, тут двух мнений быть не может. Но… Есть у меня одно предложение…

— Смелее, Данченко!

— Помнится мне, еще в школе оперативного состава я слышал один интересный доклад. Докладчик в подтверждение неизменности метода преступления приводил цитаты из высказываний крупного западного криминалиста Роберта Гейнделя, который доказывал, что преступник, во-первых, специализируется на определенном виде преступления, во-вторых, при совершении его применяет неизменно один и тот же метод. Способ совершения преступления, по мнению Гейнделя, является самым верным следом, оставляемым преступником.

— Пока я не понимаю аналогии, — сказал подполковник.

— Убийство техника Родина, — продолжал капитан, — осуществлено необычным путем. Отравленная пуля, да еще таким ядом, как сок семян строфантуса, — явление редкое. Эксперт полковник медицинской службы Хлынов говорит, что за его тридцатилетнюю практику это первый случай. Если бы нам удалось напасть на след другого подобного преступления, следствие могло бы решительно двинуться вперед. Одно преступление всегда влечет за собой другое.

Слушая капитана Данченко, подполковник невольно удивился его способностям и остроте логического мышления. Всего четыре года назад инженер Данченко закончил Киевский политехнический институт. Проработав год на заводе мастером цеха электроники, он выдвинулся на комсомольской работе и был избран в члены бюро заводской организации. В ответ на призыв партии Данченко добровольно поступил в школу оперативного состава и два года назад, прямо с учебы, прибыл в отдел, которым руководил Жилин.

Подполковник встал, прошелся по кабинету, и с трудом скрывая улыбку одобрения, сказал:

— Ваша мысль, товарищ капитан, мне нравится! Мы сегодня же через окружной отдел запросим по Союзу органы прокуратуры и милиции о всех случаях отравления строфантусом. А пока, пока никаких сдвигов нет. Одного товарища спросили: «Как дела?» Он ответил: «Как генеральский погон — одни зигзаги и ни одного просвета!» Так и у нас с вами, товарищ капитан, одни зигзаги и ни одного просвета!

— Просвет будет, товарищ подполковник, вот верю, что будет! — с большой силой убеждения сказал Данченко.