Место, где все заканчивается - Антон Грановский

– Да.

– Ма, это я! – услышала она звонкий голос сына Митьки. – Не могу вспомнить: говорил я тебе, что переночую у Витьки Малышева, или нет?

– Говорил.

– А, ну тогда все в порядке.

– Дай трубку его маме.

– Щас! Инна Сергеевна, моя мама хочет с вами поговорить!

В трубке зашуршало, потом женский голос – такой же усталый, как у Маши, – произнес:

– Здравствуйте, Мария Александровна!

– Добрый вечер! Инна Сергеевна, мой оболтус не очень сильно вам там мешает?

– Да что вы, нет, конечно. Они с Витей уже поужинали и теперь играют в видеоигры.

– Пусть не засиживаются, ладно?

– Конечно. Я прослежу, чтобы они легли спать до одиннадцати. А завтра, часам к девяти, завезу его к вам, хорошо?

Боже! Вставать в девять часов утра, и это в субботу! Маша поморщилась.

– А… попозже можете? – пробормотала она и прикусила губу.

В трубке на пару секунд повисла тишина, а затем Витькина мама спокойно произнесла:

– Конечно. Часикам к одиннадцати?

– Да, это будет в самый раз. Спасибо вам!

– Не за что.

– Доброй ночи!

– Доброй ночи!

Маша отключила связь и вздохнула. Ну вот – избавилась от сына. Да еще и попросила привезти его как можно позже. Какая же ты пройдоха, Любимова!

И все же Маша не чувствовала себя виноватой. Теперь можно будет провести с Глебом приятный романтический вечер. И самое главное – сделать это не в спальне, а в гостиной, о чем Маша мечтала с тех пор, как Глеб соорудил в гостиной камин и расстелил перед ним белый пушистый ковер из великолепно выделанной овчины.

Глеб пришел через час. Открыв дверь, Маша окинула взглядом его продрогшую и промокшую под дождем фигуру и всплеснула руками:

– Господи, ты похож на мокрого воробья!

– Иногда даже орлы выглядят воробьями, – гордо сказал Глеб, юркнув в прихожую. – Машину пришлось припарковать далеко от подъезда. А на улице ливень.

– Снимай куртку!

– Угу.

Маша помогла ему стянуть мокрую куртку.

– А теперь быстро в ванную! – приказала она. – И под горячий душ!

– Да, но я бы сначала…

«…Выпил чего-нибудь крепкого», – хотел было сказать Глеб, но не договорил.

– Никаких возражений, – сказала Маша с напускной строгостью. – Я не допущу, чтобы ты умер от воспаления легких! Мокрую одежду оставишь в ванной. Я принесу тебе халат.

Горячий душ пошел Глебу на пользу. Его загорелые щеки слегка порозовели, темные волнистые волосы были зачесаны назад, открывая высокий аристократический лоб.

Закутавшись в красный мягкий халат, который ему подарили где-то в Азии, Глеб развалился в кресле и перевел дух. Маша присела на подлокотник кресла и провела ладонью по его влажным волосам.

– Устал?

– Угу. – Глеб взял ее руку и поцеловал. – Набегался, как собака. Но кому я об этом говорю! У тебя самой работа собачья.

Маша улыбнулась и покачала головой:

– Меня везде возят на машине. Я даже «баранку» сама не кручу. И поклонницы мне не досаждают.

Она высвободила руку из его ладони и встала.

– Ты куда? – спросил Глеб.

– Сделаю тебе кофе. Тебе как всегда – с двумя ложками сахара?

– Угу.

– Сахар – это яд.

– Из твоих рук я готов принять даже яд. – Глеб прикрыл глаза.

– Если ты голоден, я могу нажарить блинов. У нас в холодильнике осталась икра.

– Не хочется, – сказал Глеб. – Я поужинал в ресторане. – Он потянулся. – Лягу сегодня спать пораньше. Завтра тяжелый день. К тому же вечеринка в Доме кино.

Маша остановилась. Черт, она совсем забыла про презентацию! А ведь уже и вечернее платье куплено. Маша представила, как она будет слоняться по залу с бокалом шампанского в руке среди незнакомых людей, и поморщилась.

– Слушай, Глеб, – осторожно начала она, – может, я не пойду на эту вечеринку?

Глеб открыл глаза и строго на нее посмотрел.

– Повтори!

Маша виновато улыбнулась:

– Ну, что я там буду делать? Я же не тусовщица. И вечернее платье уже лет двести не надевала.

Глеб вздохнул:

– Маш, ну что я там буду делать без тебя?

– То, что делаешь всегда. Познакомишься с какой-нибудь длинноногой грудастой дамой лет двадцати…

– Меня вполне устраивает длина твоих ног, – отрезал Глеб. И добавил с улыбкой: – Не говоря уже про дивную форму твоей груди.

– Льстец. – Маша вздохнула. – Ладно, потащусь на твою вечеринку. Только сделай так, чтобы я потом об этом не пожалела, ладно?

– Ладно.

Блины она все-таки пожарила. Каким бы сытым ни приходил домой журналист Глеб Корсак, но перед сном он всегда перекусывал, поскольку не любил засыпать голодным.

– Я была сегодня у отца, – сказала Маша, подперев рукою подбородок и наблюдая, как Глеб поедает блинчики.

– У Александра Вадимовича?

Она хмыкнула:

– А у меня есть какой-то другой отец?

– Кто тебя знает. Ты очень загадочная женщина, Любимова. Женщина-тайна!

– Только не для тебя.

Глеб положил себе в тарелку еще один блинчик, намазал его икрой.

– И как поживает дядя Саша? – осведомился он.

– Ругает американцев и ревматизм.

– Неизбежное зло, – сказал Глеб и отправил в рот кусок блинчика.

– Американцы или ревматизм?

Глеб усмехнулся, но не ответил. Доел блинчик и отодвинул пустую тарелку.

– Ладно, Маш, пойду на боковую. Завтра будет трудный день. Ты тоже долго не засиживайся.

– Постараюсь, – сказала Маша.

Глеб встал из-за стола, поцеловал ее в щеку, выпрямился и усталой походкой отправился в душ. Маша грустно посмотрела ему вслед.

Всю жизнь Маша считала, что писательство – самая спокойная и неспешная профессия. Но с тех пор как Глеб стал писателем, беготни у него только прибавилось.

Издательство сделало ставку на его книгу, обеспечило ей мощное рекламное продвижение. Так или иначе, но если раньше Маша видела своего любимого хотя бы два часа в день, то теперь их общение свелось к совместному ужину пару-тройку раз в неделю. Лишь изредка – как, например, сегодня – им удавалось пересечься где-нибудь днем и вместе пообедать.

Маша вздохнула. Похоже, романтический вечер придется отложить. Что ж, она это переживет. В конце концов, женщины не так сильно нуждаются в плотской любви, как мужчины. Определенно.

Маша уселась за письменный стол, надела очки, протянула руку к музыкальному центру и включила негромкую музыку. На этот раз ее выбор пал на вещицу «A face without a name» Билла Эванса. К джазу Машу приохотил Глеб, и теперь она не понимала, как могла раньше жить без этой музыки. Ведь под джаз ей не только хорошо отдыхалось, но и думалось лучше.

Под нежные, трогательные звуки прекрасной мелодии Маша принялась набрасывать в тетради схемки.

Глеб подошел сзади, бесшумно. Когда он обнял ее, Маша вздрогнула.