Девочка в бурном море. Часть 2. Домой! - Зоя Воскресенская

Партия не могла уплатить в срок. Фелз угрожал. Владимир Ильич просил лондонских товарищей убедить фабриканта обождать: партия уплатит долг. Ленин сдержал свое слово. После победы пролетарской революции в Лондон была послана специальная делегация, которая сполна возместила долг мыловару…

Люди слушали затаив дыхание, и, когда экскурсовод закончил рассказ, со скамеек послышались реплики:

— Да, русские коммунисты всегда держат свое слово… Взяли в долг у капиталиста, чтобы выполнить свой долг перед пролетариатом… Теперь весь мир у русских в неоплатном долгу.

«СПАСИБО, РУССКИЙ БРАТ ИВАН!»

Наступил день отъезда из Лондона в Глазго, где мать и дочь должны были сесть на пароход. Елизавета Карповна сказала, что в консульстве ей посоветовали «отоварить» карточки, которые они не успели использовать.

Слово «отоварить» родилось во время войны. «Отовариться» — значит купить товары и продукты, полагающиеся по карточкам. Антошка этого слова не знала. В Швеции все товары тоже продавались по карточкам, но там говорили «купить по карточкам», а здесь, в Англии, были карточки, но не всегда по ним были товары.

У Елизаветы Карповны уже в первом магазине разболелась голова от расчетов. Она не могла сообразить, хватит ли двух ярдов материи Антошке на платье. Сахар отвешивали в унциях, драхмах и скрупулах, и все это составило крохотный пакетик. Антошка поняла смысл слова «скрупулезный», а когда узнала, что одна скрупула составляет десять гран, то ей раскрылся смысл слов: «это ни грана не весит». Молока им полагалось 4 пинты и еще 4 джиля. И все, что они купили по карточкам, уместилось в маленькую сумку.

Еще хуже было в расчетах с деньгами. Фунт стерлингов — это было понятно, но когда стали рассчитываться в магазинах, постигли немыслимое деление. Фунт, оказывается, содержит 20 шиллингов, а есть еще денежная единица — гинея, которая содержит почему-то 21 шиллинг; шиллинг равен двенадцати пенсам, а крона — это пять шиллингов, флорин — 2 шиллинга, и есть еще мелкие разменные монеты, и самая маленькая, медная, называется фартинг.

Антошке стало ясно, что каждый англичанин должен быть великим математиком, и не случайно Ньютон родился в Англии, и что учиться в английской школе — «чистое наказанье». Чего стоит решить задачу: «Из одного крана вливается в минуту десять галлонов, один поттль и 3 джиля, а в другой выливается восемь галлонов, три кварты, 2 пинты»… Бррр!

— Это еще похуже старых русских задач на версты, сажени и аршины, пуды и фунты, бочки и ведра, по которым довелось учиться нам с папой, — согласилась Елизавета Карповна.

Мэри Павловна плакала, провожая их, просила передать самые горячие «гриттингс прекрасной Москау» и заверила, что после победы она поедет в родной Могилев, а по пути завернет к ним в гости.

В Глазго Антошка с мамой прибыли рано утром. Огромный, дымный, мрачный, закопченный город-завод. Такси у вокзала не нашли и поехали в порт на автобусе. У въезда на большую площадь путь автобусу преградили танки. Они выползали из распахнутых ворот завода, окутанные синим чадом, громыхая гусеницами, разворачивались на площади и выстраивались в ряд. За танками на площадь бесконечной вереницей шли рабочие, сотни, тысячи.

— Нам придется переждать, — сказал шофер автобуса и, раздвинув стеклянную дверь кабины, спустился вниз.

Пассажиры тоже вышли. А толпа из заводских ворот текла на площадь, и казалось, ей нет конца. Над толпой взмыли вверх транспаранты с надписями: «Даешь второй фронт!», «Привет советским солдатам!», «Смерть фашизму!» На трибуну, установленную посередине площади, один за другим поднимались ораторы в синих замасленных комбинезонах и, сдернув с голов кепки, произносили короткие, горячие речи, взрывавшиеся гулом одобрения и криками «ура».

Между тем в толпе из рук в руки переходили кусочки мела и баночки с краской, и броня танков покрывалась надписями: «Желаю военной удачи!», «Спасибо, русский брат Иван!», «Желаю скорой победы!» На одном из танков рабочий кисточкой наносил русские буквы, срисовывая их с плаката, который другой рабочий держал перед ним в руках. «Смерть фашистским оккупантам!» — было написано на плакате. На танке, недалеко от Антошки, рабочий покрывал броню значками «V», другой рисовал эмблему серпа и молота. Но молот он рисовал головой вниз, а серп вздувался кверху, как парус.

Антошка не вытерпела и подошла к рабочему:

— Товарищ, вы неправильно рисуете серп и молот. Они у вас получаются вверх ногами.

Рабочий сдвинул берет на затылок, свистнул и, прищурившись, сделал руками движение, переворачивающее серп и молот «с головы на ноги». Нарисовал снова, но ручка серпа оказалась теперь справа наверху.

— Опять не так, — возразила Антошка.

— А вы знаете, как это делается? Вы русская?

— Да.

— Тогда покажите. — Рабочий протянул ей мелок.

Антошка, закусив нижнюю губу, старательно вывела эмблему.

— Спасибо, мисс. Эти танки мы отправляем в Россию.

Рабочие подходили, смотрели на эмблему и переносили ее на другие танки.

Эти грозные машины рабочие создавали для Красной Армии и впервые в жизни понимали, что значит работать на себя, на победу. Делали их по-хозяйски, соревновались, кто лучше и быстрее выполнит работу. Так пролетарская солидарность рождала на капиталистическом предприятии радость труда.

На трибуну поднялся очередной оратор. Площадь постепенно смолкала, и в наступившей тишине прозвучал вопрос:

— Почему правительство Великобритании не держит своего слова, не открывает второго фронта?

— Почему? — ухнула единым голосом площадь.

— Мистер Черчилль обещал открыть второй фронт, когда еще не опадут последние листья на деревьях. Уже опали волосы на голове премьера, а о втором фронте что-то молчат…

— Позор! — тысячеголосым эхом отозвалась площадь.

— Предлагаю послать нашему правительству письмо с требованием немедленно открыть второй фронт, высадить английские войска в Европе.

Площадь гудела.

— Правильно!!! Открыть второй фронт!!! Да здравствует победа над фашизмом! Да здравствует Красная Армия!!!

В воздухе замелькали белые листки. Рабочие ловили их и, приложив к корпусу танка, ставили подписи под требованием открыть второй фронт. Сотни листков. Тысячи подписей.

Единый порыв, какое-то необъяснимое чувство локтя, единодушия царило на площади.

Взревели моторы, синий дым окутал площадь, и, расступаясь, рабочие пропускали танки, махали кепками, беретами, и «Да здравствует победа!», «Привет русским солдатам!» неслось вслед уходящей колонне.

Наконец двинулся и автобус.

Елизавета Карповна и Антошка сидели, схватившись за руки, полные душевного подъема и чувства благодарности. Елизавета Карповна не могла удержать слез. Антошка познала настоящее счастье!..

В портовой конторе девушка просмотрела документы и повела пассажиров на пароход. Пробирались по бесконечным лабиринтам штабелей ящиков, тюков, бочек. Шла погрузка на пароходы. На причале десятки кранов, походивших на черных аистов, поднимали клювами в воздух тюки, танки, казавшиеся игрушечными, проносили их по воздуху и осторожно опускали, как в копилку, в пароходные трюмы. Тысячи чаек хлопотливо носились над пароходами, из-под ног взлетали стаи голубей. Над портом колыхались связки аэростатов воздушного заграждения, казавшиеся воздушными шариками. Порт был полон звуков: дребезжали сигнальные звонки кранов, гудели пароходы, громыхали цепи, свистели паровозы, подававшие платформы с грузами под краны, кричали чайки.

По деревянному трапу мать и дочь взошли на пароход. Антошка прижимала к себе мистера Пикквика, который пытался выбраться из-за пазухи и жалобно скулил.

— Где капитан? — спросила девушка, провожавшая пассажиров, у матроса.

— У первого трюма, принимает груз.

Перешагивая через какие-то оттяжки, тюки и ящики, наконец добрались до капитана.

В это время огромный танк, испещренный значками «V», рисунками скрепленных в пожатье рук, лозунгами «Смерть фашистам!», «Желаю победы, русский брат Иван!», спускался в пасть раскрытого трюма.

Антошка вспыхнула от радости. Они поплывут вместе с танками в Советский Союз. После митинга на площади у нее было чувство, что ей поручено доставить в Советский Союз не только рубашечки и платьица, сшитые шведскими женщинами, но и танки, сделанные английскими рабочими.

Когда танк спустился вниз и цепи крана с грохотом выбрались из трюма и, раскачиваясь, взмыли вверх, капитан повернулся к своим новым пассажирам.

— Здравствуйте, миссис Васильефф, здравствуйте, мисс. — Капитан сорвал с руки перчатку. — Добро пожаловать! Сейчас вам покажут вашу каюту.

В КАЮТ-КОМПАНИИ