Чёрная сказка, или История одного королевства - Lars Gert
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
А вот семена могли бы очень даже сгодиться, только вот, как с ними обращаться, никто не научил. Это только на первый взгляд вырыть ямку, посадить семена и залить их водой так просто. А дальше? Ждать с моря погоды?
Работа в порту три месяца, пиратство три месяца; эти полгода, безусловно, закалили юнца, но принца из него окончательно не выветрили — он был всё тем же неумехой и слабаком. Да, он умел читать, любил читать. Участвовал в соколиной охоте и имел способность к языкам. Умел вести беседу при дворе с высокопоставленными вельможами, ведь с детства ему положено, заложено. Только вот как все эти знания пригодятся ему здесь, Роган понятия не имел.
Разжечь костёр — дело нехитрое, если знаешь, как и чем. На острове же было влажно и прохладно, и сколь ни тёр, замучившись, кремень о сучок, искра не возникала. Зато возникла, и уже давно, искра другая: он вспомнил вдруг про Сильбину.
«С удовольствием бы сейчас слопал её яблочный пирог», трясся принц от голода и холода. «От героев ждут, что они на всё способны, всё умеют; а я такой уж, каков есть, обычный человечек, и недостатков своих я не скрываю».
Соорудив из подручных средств подобие шалашика, усталый юноша провалился в сон, а проснувшись, обрадовался силуэту корабля, маячившему на горизонте, но то был мираж.
Пресная вода на острове была, но ледянющая, из родника. Как следствие, принц закономерно простыл, стал кашлять, сопливить и вообще исхудал. Его кидало то в жар, то в холод; то обдавало кипятком, то трясло, как грушу; то словно варился в котелке, то дрожал, аки осиновый листок.
Через неделю появился корабль, настоящий корабль. Принц просто полз по земле, ибо идти уже не было сил. Он пытался кричать, а выдавал лишь писк да шёпот. Его счастье, что в это время остров просматривали через подзорную трубу и обратили внимание на движение.
Израненного сучьями деревьев, измученного, обездоленного, искусанного и ужаленного всякими гадами Рогана посадили в шлюпку, и вскоре он был на борту какого-то торгового судна, ходящего под флагом его королевства, но опять-таки к его счастью, принца в нём никто не признал, да и сам он не стал заикаться о своём происхождении.
— Вот опять забавы ради дворянское дитё забрело, куда ни попадя; доигралось и пропало, сгинуло почти что незнамо где. — Ворчал капитан. — А потом с нас же три шкуры спустят, что недоглядели. Видать, отец-то купец, а сынок и рад стараться. Один по землям заморским плавает, а другой на первой же стоянке игру играть затеял. Отцу товар продавать, а дитятя ерундой страдает, в робинзонов да пиратов играет.
«Фу-у, обошлось», с облегчением протянул про себя Роган. «Неужели я так юно выгляжу? Почти мужчина».
Соврав капитану, что его «отец-купец» гостит в королевстве Альбины, принц упросил его оставить себя в порту; том самом, где он когда-то горбатился. Что и было исполнено, ибо капитану неприятности были ни к чему: странствующие, не ярмарочные купцы пользовались особым, привилегированным статусом, который давал им много прав и приравнивал их, если не к графам и герцогам, то, по крайней мере, к баронам. Соответственно, имея власть и положение, такой купец мог нажаловаться в суд, а тот, в свою очередь, навострит адмиралтейство на то, чтобы отозвать у капитана лицензию. Как следствие, капитана понижали в чине, и лет пять он не мог управлять кораблём. Причина могла найтись любая: плохо упаковали товар в трюме, в результате чего товар пропал раньше срока либо испортился из-за каких-то механических воздействий; грубость, колкость, неуважение к купцу; либо такой случай, когда купец занят делами, куплей-продажей-обмена товарами, а его дети шастают в это время по кораблю (детей на сделку не брали, но путешествовать, брать с собой детей просто в плавание купцы могли) и вдруг потерялись. Сейчас как раз был такой случай, поэтому доверчивый капитан обрадовался байкам Рогана о том, что его отец ещё в этом порту и пропажи своего ребёнка не заметит, ибо занят с другими купцами переговорами.
Солгав не корысти ради, но во благо, принц начал всё сначала, устроившись в порту чинить корабли — к тому же, какой-никакой опыт у него уже имелся. Конечно же, он дождался отплытия спасшего его корабля, чтобы ни у кого никаких вопросов не возникало.
Овладев умением одним, решил молодчик овладеть умением другим, и поплёлся в соседнее королевство, заселённое исключительно гномами. Хмурые, но вполне сносные и дружелюбные гномы внимательно выслушали историю нашего проходимца и разрешили ему трудиться в их артели на рудниках и копях, в глубоких подгорных шахтах да в ювелирных мастерских. Работал сей храбрец не покладая рук, и в мозолях были его ладони, и потемнело, почернело лицо. И кашлял принц чёрной слизью, и вскоре сильно приболел, потому что пришёл час, и не выдержало тело такого насилия над собой. И слёг, и харкал кровью; ниспустились на глаза тяжеленые веки, и отягчился разум. Гудела разгорячённая буйна голова, и слабость имелась изрядная. Ломило кости и суставы; ныли члены, особливо в дождь, сырость и слякоть. Плохо было сему мальцу-удальцу, плохо весьма. Градом катился пот, и постоянно темнело в глазах. Копоть не отмывалась и въелась в кожу пресильно. И призвал к себе слабеющим голосом неизвестно кого, посчитав, что пробил час. И вот, снизошло вдруг на почти умирающего некое озарение, спокойствие и умиротворение: увидел он себя в кромешной тьме, но увидел и свет; там же, глубоко во тьме. Расступились тьма и мрак, и исчезло всё, а он, принц, лежит всё так же и почти не дышит, но вся боль уже прошла. И окунулся в новый сон, ещё страннее прежнего: словно парит в зените злата солнца, но над каким-то гиблым, очень гиблым местом — то ли болото, то ли какая прочая глубокая вода, но вся какая-то зеленоватая и мутная, вся в листьях, однако дно виднеется, хоть и с такой высоты, и небо в водах отражается ещё. И видит ветку, цепляется за неё, но тщетно: что-то тянет, увлекает вниз, как магия, магия волшебная, но нехорошая. И сквозь сон боится упасть
