Оплавленный орден - Сергей Самаров

– Как к армейским складам проехать, знаешь? – спросил подполковник.

– Спросить недолго, – отозвался Ахунд Гафурович.

– Останавливайся.

Но их и без того начали останавливать. Инспектор ДПС взмахнул жезлом, требуя, чтобы машина прижалась к бордюру и остановилась. Что и было выполнено.

Инспектор ДПС, сверкая светоотражательными полосами на своем жилете, подошел к пассажирской дверце, заглянул и козырнул. Виталий Владиславович открыл дверцу и вопросительно посмотрел. Обычно инспекторы подходят не к пассажиру, а к водителю.

– Извините, товарищ подполковник, я на номер не посмотрел, а водитель издали похож на водителя полковника Исмаилова, и машина такая же. Думал с полковником поговорить. Извините… Проезжайте…

– Полковник Исмаилов – это…

– Начальник районной пожарной охраны.

– Он как, сам-то не пострадал во время нападения?

– Он сам дома был. Не успел подъехать.

– А вообще жертв у пожарных много?

– В самой «пожарке» застрелили трех местных молодых омоновцев, меньше месяца парни прослужили, и четверых пожарных. Один пытался убежать. Вроде бы даже почти убежал. Но на улице нарвался на бандитов.

– Это пятый?

– Нет, это из четверых.

– А где сейчас полковник Исмаилов? Мне к нему сегодня заглянуть нужно.

– Я понятия не имею. Может, у себя в «пожарке», может, уехал куда-то. Вчера здесь следственная бригада работала весь день. Все показания записывали. Всех измучили. Отлучаться никому не разрешали. Сегодня я следаков не видел. Если кому надо куда съездить, тот и уезжает. А полковник Исмаилов на месте редко сидит. Загляните в «пожарку». Может, он и там…

– Загляну. А на военную базу, на армейские склады нам как попасть?

– Прямо по дороге через весь поселок до конца. Там свернете налево, сорок метров за поворот – ворота базы.

– Спасибо.

Инспектор козырнул, вяло, по-граждански развернулся и неторопливо двинулся в обратную сторону, и даже проверять машину и документы у водителя не стал.

У ворот базы машину встретил спецназ внутренних войск, привлеченный, как понял подполковник Устюжанин, взамен погибших солдат охраны складов.

«Краповый» капитан долго рассматривал удостоверение сотрудника антитеррористического комитета, предъявленное подполковником, вертел его и так, и так, переворачивал, открывал и закрывал, напряженно думая. Потом козырнул и сказал:

– Извините, товарищ подполковник, я с такой формой удостоверения не знаком, мне требуется позвонить для проверки.

– Звоните, только удостоверение мне оставьте.

– Мне нужно номер удостоверения сообщить.

– А запомнить разве трудно? – искренне удивился Устюжанин, который запросто запоминал цифры. Тем более что цифр всего четыре. – Пойдемте вместе. При мне и позвоните.

В небольшом здании КПП все, включая потолок и стены, было сырым и имело такой вид, словно здесь не так давно случилось наводнение.

– Наводнение было? – так и спросил Виталий Владиславович капитана.

– Типа того. Говорят, бандиты заливали здание через окна из пожарной пушки. А потом стреляли в плавающих солдат. Экспертиза показала, что один захлебнулся, второй солдат и дежурный прапорщик были расстреляны. Вы по этому поводу сюда?

– По этому, – сказал подполковник.

– К кому?

– К начальнику базы.

– Майор Луценко полчаса назад вернулся из госпиталя.

– Что с ним? Ранен?

– Нет. Нервы, говорит. И нервный тик у него. Постоянно пытается собеседникам подмигнуть. Словно что-то предлагает.

– Но вообще-то он адекватен?

– По моему, вполне. Говорит здраво. Потому при беседе лучше на майора не смотреть. Иначе его можно неправильно понять. – Капитан остановился около стола с телефонным аппаратом и положил руку на трубку.

– Я постараюсь понять его правильно. Звоните.

Разговор был недолгим. Номера антитеррористического комитета капитан, естественно, не знал, он просто позвонил дежурному по ФСБ, тот сам с кем-то связался, проверил и подтвердил право подполковника Устюжанина предъявлять это удостоверение.

– Извините, товарищ подполковник. Порядка здесь не было, и результат налицо. Мы хотим порядок восстановить. Потому все проверяем и перепроверяем. Знаете, надеюсь, где майора Луценко искать?

– Напрасно надеетесь, капитан. Я и самого Луценко в глаза не видел, и на базе этой не бывал ни разу. Хорошо было бы, если бы вы выделили мне кого-то в сопровождение.

– Если телефон в комнате майора не ответит, я пошлю с вами солдата. Я знаю, где искать Луценко… Он там большую часть времени проводит…

– Где? – полюбопытствовал подполковник.

– Около разграбленных складов. Стоит и тупо смотрит на сломанные ворота. Подойдешь к нему, спросишь что-нибудь, он подмигивать начинает.

– Ладно, звоните, – поторопил Устюжанин словоохотливого «крапового» капитана и вышел из сырого помещения к своей машине.

Ахунд Гафурович обходил свой «уазик» по кругу и пинал колеса и обросшие грязью брызговики, чтобы оставить эту грязь перед воротами.

«Краповый» капитан вышел почти сразу за Устюжаниным:

– Товарищ подполковник, майор Луценко у себя в кабинете. Ждет вас.

– Значит, пойдем в кабинет майора. А то мне хотелось бы посмотреть на него около ограбленного склада. Просто интересно, о чем он там размышляет…

Глава шестая

– Я уже все подробно рассказал следователям. Меня вчера целый день допрашивали. Можно сказать, пытали своими допросами, словно это я вашего Герострата к себе в гости пригласил. На обед, так сказать. Ко мне здесь многие ездили отобедать. У меня прапорщик есть, повар отменный…

Майор Луценко подмигнул подполковнику Устюжанину так, словно намекал ему об обеденном времени и ждал, когда подполковник спецназа ГРУ изъявит желание попробовать угощения с местного стола. Без предупреждения «крапового» капитана Виталий Владиславович так и понял бы начальника базы. Но «краповый» капитан вовремя предупредил, а что такое нервный тик и сопутствующее ему непроизвольное подмигивание, Устюжанин знал – несколько раз сталкивался с офицерами, в результате той или иной ситуации получившими такое заболевание, доставляющее в жизни определенные неудобства.

Луценко и сам собственные подмигивания чувствовал и потому словно от боли поморщился, что позволило расслабить мышцы лица.

– Я читал протокол вашего допроса, Юрий Иванович, и у меня по существу ночного происшествия вопросов, в принципе, особых нет. Хотя, скажу честно, я не совсем понимаю, как вы, офицер, хотя и не боевой, не попытались принять бой и организовать отпор теми силами, что остались у вас в наличии.

– У меня в наличии остались только повара и заведующие двумя складами. Пистолеты хранились в «оружейной горке». «Оружейная горка» находилась в караульном помещении, которое бандиты сразу уничтожили вместе с отдыхающей сменой караула. Но даже если бы мы смогли вооружиться, что, скажите мне на милость, могли сделать три человека, вооруженных пистолетами, против хорошо вооруженных бандитов, не жалеющих автоматных патронов? Что? Скажите мне, товарищ боевой офицер. Только учтите при этом, что мы все трое по большому счету вообще не обучены вести боевые действия.

Подполковник Устюжанин не желал обострять ситуацию и предъявлять начальнику базы собственные обвинения. Если потребуется, ему следственные органы предъявят. Так оно, скорее всего, и будет, а потом уже суд будет рассматривать степень вины майора и его возможности по защите складов. И потому Виталий Владиславович смягчил тон:

– Извините, Юрий Иванович, если обидел. Видимо, у меня плохая привычка рассматривать все ситуации с точки зрения офицера спецназа ГРУ. Но я повторю, что меня не само нападение волнует, а информированность бандитов. Рассматривая всю ситуацию в целом, я не могу не удивиться тому, как много было известно Герострату, что позволило ему просчитать все свои действия в ответ на действия противной стороны и добиться такого успеха. Ну, первый вопрос, естественно, касается самого похищенного экспериментального оружия. Ваше мнение! Откуда амир Герострат мог знать о гранатах «Герострат»?

Майор посуровел:

– Ему имели возможность сообщить самые подробные или же не самые подробные сведения только я, погибший начальник караула базы капитан Стручкявичус и кладовщица, принимавшая оружие на свои склады. Местная жительница, к которой ни с моей стороны, ни со стороны следственной бригады никаких вопросов не возникло. У нее после этого нападения предынфарктное состояние, следователи ее все равно допрашивали, а вас я попросил бы проявить милосердие и пожалеть женщину. Она мать семерых детей. Да и, по большому счету, я переборщил, причислив ее к людям, обладающим информацией. Она могла знать слишком мало, чтобы спровоцировать нападение. Инструкции по применению хранились в ящиках вместе с самими гранатами, ящики опломбированы. Ей было известно только название и категория хранения. Но категория хранения у большинства номенклатуры нашей базы одна – помещения должны быть сухими и защищенными от теплового воздействия. И еще необходимо соблюдение высокого уровня пожароопасности. Это общая категория хранения всего оружия и боеприпасов. Мы с капитаном Стручкявичусом, признаюсь, полюбопытствовали и пролистали брошюру с инструкцией. Я просто пролистал; капитан, как боевой офицер, интересующийся вооружением, изучил и был в восхищении. Но обвинять погибшего начальника охраны глупо. Если не считать, что он таким образом покончил жизнь самоубийством. Вместе со всеми своими солдатами, которых Стручкявичус с собой взял. И выходит в итоге, что в число подозреваемых один я и попадаю. Один я имел возможность сделать ксерокопию документа и передать его бандитам в одном или даже в нескольких экземплярах, с тем чтобы они организовали нападение на мои склады. Я внимательно слушаю все ваши вопросы после такого откровенного моего признания. Пытать будете с пристрастием или просто так?