Время побежденных - Мария Галина

— Считай, что тебе повезло, ублюдок. Проваливай! И больше мне на глаза не попадайся.

И тоже ринулся вдогонку. Преследование оказалось делом нелегким, поскольку толпа была явно на стороне беглеца. Для большей части людей туги — это нечто из области страшных слухов; а вот кадаров недолюбливают, как вообще всех чужаков. С точки зрения праздного зеваки, в данный момент два поганых легаша, один из которых вдобавок еще и не человек, травят какого-то ни в чем не повинного бедолагу. А потому каждый сукин сын, который попадался на пути, так и норовил подставить ножку или пихнуть меня как бы ненароком локтем — я еле удерживал равновесие. Тем временем чертов туг уже успел удалиться от меня на порядочное расстояние и теперь петлял меж выставленных на тротуаре низких ящиков с бегониями и асфоделиями.

Наконец ему удалось выбраться из толпы на относительный простор и он, уже не разбирая дороги, кинулся бежать. Карс, который следовал за ним на расстоянии нескольких метров, вытащил пистолет, но стрелять не мог, поскольку поблизости было полно прохожих, я тем более не мог стрелять, потому что вдобавок рисковал попасть в своего напарника.

Еще несколько минут этой бестолковой погони, и перед глазами у меня замаячил лес мачт — они медленно раскачивались, вычерчивая плавные дуги в сером небе, а фонарики, горевшие на верхушках, бросали пляшущие отсветы на серую воду гавани.

Мы оказались на территории яхт-клуба.

Туг совершил невероятный прыжок и перемахнул на палубу одной из яхт, пришвартованных неподалеку. Судорожным движением он сбросил причальный канат и уже кинулся к мотору, чтобы завести его, — и тут Карс впервые получил возможность прицелиться. Человечек на борту на миг поднял голову, и его испуганные глаза — глаза затравленного животного — встретились с непроницаемым взглядом Карса. Он все понял. Всхлипнул, отошел от мотора и поднял руки.

Я крикнул:

— Стой где стоишь. Хорошо. А теперь медленно, очень медленно подойди к борту и брось мне конец.

Он, по-прежнему трясясь и всхлипывая, проделал все, что ему велено.

Я поймал конец и подтянул яхту к причалу — между сваями с набитыми на них автомобильными камерами и просмоленным бортом лодки оставалась лишь узкая щель воды.

— Прыгай на берег, — велел я.

Человечек заколебался, занес ногу над бортом и вдруг, отчаянно и безнадежно махнув рукой, камнем упал в темный проем, где внизу плескались, ударяясь о сваи, свинцовые волны.

— Вот сука! — восхитился Карс.

Я вздохнул.

— Держи пушку наготове. Сейчас попробую его достать.

— Ничего у тебя не выйдет, Олаф! — запротестовал Карс. — Тебя же прижмет к причалу. Заживо раздавит.

— Не прижмет. Видишь?

Человечек так и не всплыл, но пузыри поднимались не из щели, а откуда-то из-под правого борта — видимо, его отнесло течением.

Я отстегнул кобуру, снял ботинки и прыгнул. Хронометр остался на запястье — ну и черт с ним, он воды не боится.

Вода обняла меня, точно женщина, но она оказалась плохой любовницей — холодной и беспощадной. Я вынырнул на поверхность, набрал побольше воздуху и вновь нырнул, направляясь туда, где пускал пузыри туг-утопленник. В зеленоватом сумраке было трудно что-либо разглядеть, над головой — свинцовая рябь, и в этом призрачном освещении я увидел темную фигуру — туг двигался замедленно и плавно, точно выполнял пируэты какого-то призрачного танца. В два гребка я оказался подле него — он медленно повернулся вокруг своей оси, и я увидел бессмысленные, остановившиеся глаза.

Готов.

Я резким движением схватил утопленника за волосы и поволок на поверхность. Он не отбивался — наверняка нахлебался воды под завязку.

Всплыть оказалось не так-то просто — сначала я ударился макушкой о днище лодки, но наконец, когда уже было подумал, что удача мне изменила, все же вынырнул на поверхность, волоча туга за собой.

Карс, который так и оставался на берегу — по- моему, кадары не умеют плавать, хоть ни за что не признаются в этом, — уже держал наготове причальный канат. Кинул он его довольно метко, потому что ухитрился попасть мне между глаз. Тем не менее я, очухавшись, ухватился за конец, обвязал утопленника под мышками и махнул Карсу рукой.

Он потянул, а я помогал ему, упираясь ногами в вертикальную стену набережной. Постепенно мы вылезли наверх — туг лежал на асфальте, под ним натекла здоровенная лужа, а вокруг уже стал собираться народ.

Я перевернул пойманного лицом вниз, подставил колено и как следует встряхнул. Он пару раз дернулся, извергнув поток воды — она только что из ушей не текла, — и слабо закашлялся. Я не стал ждать, пока он оживет окончательно, а завел ему руки за спину и застегнул наручники — теперь, даже если на него накатит, с ним нетрудно будет управиться.

— Вызывай патрульную машину, Карс, — сказал я, пинком поднимая бывшего утопленника на ноги.

Карс достал радиотелефон, а я тем временем оделся и застегнул кобуру. Мокрым я был насквозь, но это меня меньше беспокоило, чем отсутствие пистолета — без него я чувствовал себя все равно что голым.

К этому времени я уже усек, что дело неладно — толпа смыкалась вокруг нас мрачным кольцом, и люди все прибывали. До меня доносилось:

— Покою от этих легавых нет…

— Ты только погляди на этого урода! Вот гады, ходят тут как у себя дома!

— Кадары, убирайтесь домой! Вас сюда не звали!

— Верно…

— Смотри, до чего они довели этого беднягу!

В таких случаях лучше не встревать в перебранку, а делать вид, что ничего не происходит, — и я стал медленно подталкивать пленника к проезжей части, куда вот-вот должна была подкатить патрульная машина.

Какой-то здоровенный тип с удочкой толкнул меня в плечо, да так, что я споткнулся и еле удержал равновесие.

— Покоя не дают простым гражданам. Гляди, гляди, уже и наручники нацепили!

— Отпустите его, слышите, вы?

Дело зашло слишком далеко, а патрульной машины все не было. Красные островерхие домики на противоположной стороне улицы застыли в равнодушном молчании, и я не выдержал.

Толкнув Карса и арестованного к решетчатому ограждению, я вспрыгнул на парапет и достал пушку.

— Уймитесь, идиоты! — закричал я, набрав в легкие побольше воздуху. — Кого вы защищаете? Это вас от него надо защищать! Ведь это же туг! На его счету восемь трупов!

Плотное кольцо людей, окружавшее нас, дрогнуло, по нему пронесся странный ропот — так первый порыв ветра перед бурей колеблет застывший в мрачном ожидании лес.

Человечек рядом с Карсом трясся и испуганно озирался — он уже пришел в себя и отлично понимал, что к чему.

— Туг! — Здоровяк с удочкой развернул свой заряд ненависти на сто восемьдесят градусов. — Эта сволочь — туг! Бей его, ребята!

И он, размахивая окованным в жесть удилищем, стал приближаться к арестованному. Толпа двинулась за ним. В этом неторопливом движении было столько угрозы, что меня продирал озноб.

Карс молчал — и правильно делал. В таких случаях он всегда предпочитал уступать инициативу мне — заступничество чужака лишь подстегнуло бы толпу. Он лишь незаметно положил руку на кобуру и подошел ближе к арестованному.

— Никто никого не тронет, — внушительно произнес я и для верности помахал в воздухе пистолетом. — Мы отвезем его в участок, там и разберемся.

— Знаем, как вы разбираетесь! — выкрикнул кто- то из толпы. — Эти сволочи, вместо того чтобы поставить ублюдка к стенке, увезут его к себе на Базу. Исследовать будут!

Вообще-то в этих словах была доля истины, но только доля, да и, честно говоря, это было не его дело, а потому я возразил:

— Никто никого не увозит. Но все должно быть по закону. Самосуда я не допущу. А раз уж ты такой храбрый, давай — я снимаю с него наручники, и ты разбираешься с ним. Один на один.

Туг у меня за спиной дергался и трясся, и я боялся, что он завопит: «Не надо!» — и тем испортит мне всю наглядную агитацию. Но он, видно, был так напуган, что из горла его несся какой-то нечленораздельный хрип, который мой противник принял, видимо, за угрожающее рычание. Он стушевался и исчез в толпе.

Впрочем, толпа все напирала. Люди уже здорово разогрелись, урезонить их было невозможно — они шумели и размахивали кулаками. Не знаю, что бы было, если бы из-за угла не выехала, воя и сверкая мигалкой, полицейская машина.

Двое дюжих полицейских с электрическими дубинками в руках сдерживали напирающую толпу, пока мы с Карсом заталкивали арестованного в машину. Бедняга уже сообразил, что дело — швах, и даже не пытался сопротивляться.

Наконец дверцы захлопнулись, и автомобиль, по-прежнему гудя и мигая, медленно двинулся по набережной. Разъяренные граждане заглядывали внутрь, стучали кулаками по бронированным стеклам, но все же, хоть и неохотно, расступались, давая нам проехать. Наконец мы оставили возмущенную толпу позади, и машина, вырвавшись на простор, набрала скорость. Арестант так и сидел, зажатый между двумя стражами порядка в касках и бронежилетах.