Всадник рассвета - Владимир Шигин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Кто это?
Начальник стражи поднял на меня глаза. В них я прочел нескрываемую тревогу.
— Это плачет Кричащий-в-ночи!
— Кто это такой?
— Никто его никогда не видел, но все здесь знают, что плачет Кричащий-в-ночи всегда в предчувствии скорой крови! Он чувствует добычу и воплем созывает нежить на пир плоти. Сколько бы раз мы ни собирались уходить на тот берег и как бы мы ни соблюдали при этом тайну, всякий раз перед выступлением он воет и плачет. Теперь он кричит по вам.
— Нас еще рано хоронить. Пусть лучше поплачет о самом себе! — сказал я с неожиданной для себя злостью.
Оба воеводы промолчали. На небосводе брезжил ранний рассвет.
— Ну,В се! — встал от костра Вышата. — Давайте хоть немного поспим. День нам предстоит не из самых легких.
Укладываясь на конскую попону, я думал, что из-за воя Кричащего-в-ночи и всего того, о чем узнал сегодня, сидя у костра, так и не смогу заснуть, но ошибся. Сон мой был мгновенным, глубоким и на этот раз без всяких сновидений.
* * *С восходом солнца мы начали приготовления к переправе, а перед полуднем приступили и к самой переправе через реку. Все облачались в боевое снаряжение. Из переметной сумы я вытащил тельняшку и надел ее под кольчугу. Что ждет меня на противоположном берегу, я не знал, но то, что в родном тельнике мне будет погибать куда легче, чем без него, — это я знал твердо. Одевавшиеся рядом воины молча, но с удивлением глядели на столь странную для них полосатую рубаху. Вакула, видимо, хотел меня спросить о ней, но не решился.
Первым рейсом на плоту отправилась ударная группа: Вышата с Рогдаем, Местко, Мезислав с пятью речными стражниками. С собой они взяли только оружие и огромное количество стрел. Вышата с людьми должен был добраться до противоположного берега, закрепить там канат и отправить обратно наш плот — паром для последующих рейсов. Затем, заняв круговую оборону на берегу, он должен был обеспечить нам успешную высадку. Насколько я понял, это был старый и испытанный прием здешней переправы.
Вокруг меня кипела работа. К месту переправы речные стражники подтянули свои резервные плоты, сделанные конечно же куда более основательно, чем наши. К урезу воды сносились припасы, сюда же привели и коней.
— Ну, да пребудет с нами Перун и удача! — осенил себя мечом Вышата, и наш авангард бодро отчалил от берега.
Едва плот отошел, как все на нем находившиеся, кроме гребущих, натянув луки, расселись вдоль бортов, всматриваясь в мутные волны. Сам Вышата, расположившись в центре плота, неотрывно глядел вперед. Видно было, что и эта операция отрабатывалась не один раз. Время тянулось до бесконечности медленно. Мы, оставшиеся, тоже до рези в глазах вглядывались в реку и в темнеющий за ней лес. Но все было спокойно и тихо. Вот плот легко ткнулся в прибрежный песок, и воины во главе с Вышатой спрыгнули на берег. Они ловко закрепили канат за росшее у берега дерево и тут же заняли оборону.
Вышата свистнул птицей три раза. Это был условный сигнал, что у него все готово. На нашей стороне сразу несколько десятков воинов налегли на канат, и плот быстро заскользил обратно. Плот снова беспрепятственно пересек реку. Второй рейс, которым перевозили в основном лошадей и припасы, тоже прошел совершенно спокойно. Казалось, что перед нами самая обычная речка, а все давешние рассказы о ее страшных подводных обитателях не более чем выдумка.
Я посмотрел на Бродича. Тот, хмурясь, покусывал свои длинные усы.
— Что-то здесь не так! — сказал он мне. — Все это мне очень не нравится. Обычно драка начинается с первого же броска. Что-то здесь не так!
Третьим рейсом должен был переправляться я с несколькими воинами нашего отряда и десятком лошадей. Прощаясь, речной воевода крепко пожал мне руку:
— Да хранит тебя Перун и да пребудет с тобой удача!
Оттолкнувшись шестами от песчаного дна, воины тут же расселись вокруг меня с готовыми к бою луками. Я разместился, как и Вышата, в самом центре плота. Рядом со мной встал Вакула, а у моих ног примостился маленький Всегдр. Видимо, мое место считалось наиболее безопасным и традиционно отводилось здесь самым оберегаемым лицам.
Уже подплывая к середине реки, я обратил внимание, что в отличие от нашего берега, где вовсю горланили птицы и лес, казалось, был пронизан жизнью, приближающийся берег зловеще тих. Ни птиц, ни каких-либо иных звуков оттуда не доносилось. То был иной мир, мир, где не только человеку, но и зверью места не было.
Когда плот уже пересек середину реки, я несколько успокоился. Возможно, все обстоит здесь не так страшно, как рассказывал Бродич. Но едва я об этом подумал, как прямо передо мной из воды в брызгах пены возникла огромная оскаленная морда. Чешуйчатая шкура блестела на солнце всеми цветами радуги. Чудовище плотоядно вращало тяжелой челюстью и громко шипело. Прежде чем я успел что-то понять, в ее широко раскрытую красную глотку вонзилось с десяток выпущенных в упор стрел. Взвыв, страшилище рухнуло в воду, обдав нас мощным водопадом брызг.
— Речной Гад! Бейте его по глазам! — крикнул бывший с нами на плоту речной стражник. — Так вернее!
“Вот тебе и первое сражение, — подумалось мне. — И сразу морское. Что ж, для морского пехотинца это как раз то, что надо!”
А впереди перед плотом уже вставала целая стена воды. Не одна, не две, а по меньшей мере десяток оскаленных голов на длинных извивающихся шеях жаждало с нами боя.
Кони ржали и в испуге, дрожа всем телом, жались к середине плота. Речные Гады окружили плот со всех сторон. Они безостановочно били извивающимися хвостами по воде, и нам теперь ничего не было видно, кроме фонтанов. Рядом со мной уже вовсю рубились воины. Вакула то и дело обрушивал на врагов свой огромный меч, но одолеть их ему пока не удавалось.
Тем временем одна из голов, на мой взгляд, самая здоровенная, целила явно на меня. Случайностью это быть не могло. За мной охотились! Такое внимание к моей особе льстило. Увы, к схватке я оказался совершенно не готов. Едва я успел выхватить из ножен свой меч, как огромная, покрытая склизкой чешуей и тиной туша взлетела в воздух и, обрушившись на край плота, поползла что было силы ко мне. Мимо меня, едва не задев, полетел в реку не удержавшийся на ногах конь. Но не успел он достичь воды, как был тут же перекушен надвое.
— Спасайте Посланника! — кричал кто-то рядом.
Огромная пасть дышала смрадом прямо в лицо, и помочь мне не мог никто, кроме меня самого. Скользя ногами по накренившемуся плоту, я все быстрее и быстрее съезжал прямо в эту пасть. Все решало мгновение. И тогда, падая, я обхватил меч двумя руками и со всей силы вонзил его прямо в самую середину раскрытой пасти, загнав обоюдоострое лезвие по самую рукоять. Глаза Гада тут же из непроницаемо-черных сделались бесцветно-мутными, а пасть захлопнулась так быстро, что я едва успел выдернуть из нее руку. Несколько раз судорожно дернувшись в конвульсиях, тело соскользнуло с плота и погрузилось в воду. Почти сразу последовал сильнейший удар в днище плота, от которого мы все попадали. За борт вывалилась еще одна лошадь. Больше мы ее уже не видели. Вода вокруг плота по-прежнему кипела. Речные Гады безостановочно атаковали нас, но в последнюю минуту отступали, поражаемые стрелами и мечами. Лучники целили по глазам и, надо признать, в этом весьма преуспели. Неподалеку от плота бились на воде уже несколько ослепших рептилий, чьи окровавленные глазницы были утыканы десятками стрел. Воины Небесного Холма промаха не знали.
Тем временем по плоту из глубины реки было нанесено еще несколько мощных ударов. Кто-то необычайно сильный и умный сосредоточенно и со знанием дела разламывал наше утлое прибежище снизу, понимая, что в случае разрушения плота мы будем уничтожены в несколько мгновений. Скорее, как можно скорее к берегу! Разумом я понимал, что на берегу сейчас Вышата с воинами, — бросив все, из последних сил тянут нас к берегу, но как же медленно шло время!
После пятого или шестого удара бревна плота начали медленно расходиться. Щели между ними становились все шире и шире, а атаки треклятых Гадов все не прекращались. В какой-то момент я увидел, как в наибольшую из щелей снизу пытается протиснуться чья-то отвратительная харя. Впереди нее ползли лапы-щупальца с массой присосок. Щупальца выползали наверх целым клубком, постепенно разматываясь в разные стороны в поисках добычи. Это уже был явно не знакомый нам Гад, а нечто иное. Не теряя времени, я принялся рубить мечом щупальца, но они оказались на удивление прочными, так что перебить их удавалось лишь с третьего-четвертого раза. Расползались же по плоту они столь быстро, что угнаться за ними я не успевал. Еще одна такая же тварь тянула свои бесчисленные лапы к канату, соединявшему нас с обоими берегами. Выбрав наиболее выгодную позицию, я изо всех сил пытался отбить эти атаки, но получалось не слишком удачно. Почуяв, что от меня исходит в данный момент наибольшая опасность, оба страшилища одновременно частью щупалец предприняли атаку уже против меня. Это были какие-то особые щупальца, заканчивающиеся не присосками, как большинство других, а когтями-секирами. Не знаю, чем бы все завершилось для меня и для всех находящихся на плоту, если бы в этот критический момент мне на помощь не подоспели сразу два воина из числа сопровождавших нас речных стражников. Общими усилиями они загнали под воду того, кто пытался атаковать плот сквозь щели. Я продолжал бой с тем, кто пытался перерубить канат. От когтей-секир мне все же досталось. Несколько раз они прошлись буквально по мне, порвав кольчугу. Но и я показал себя молодцом. Выбрав подходящий момент, когда секира пронеслась мимо меня в очередной раз, я успел что есть силы рубануть по ней. Отлетевший обрубок забился в конвульсиях. Но и тогда он, извиваясь, все равно пытался добраться до меня. Это ему не удалось. Поддев обрубок ногой, я вышвырнул его в воду. Затем сам, не теряя времени, атаковал противника и удачно перерубил ему еще несколько щупалец. Испуская смрадную жидкость из перебитых культей, мой враг наконец-то покинул поле боя, скрывшись в волнах. Оглядевшись, я с ужасом понял, что до полного разваливания плота остается какая-то пара минут. Однако было очевидно и то, что и атаки на нас явно ослабли. Огромных Гадов уже не было видно. Правда, вокруг еще кишмя кишели их более мелкие собратья, но с ними пока управлялись. Однако успокоения от всего этого было немного. Развались сейчас плот — и плотоядные присосники расправятся с нами и за себя и за своих павших сотоварищей. В момент, когда плот ткнулся в прибрежный песок, я понял, что родился вторично.