откровения - Эльчин Гасанов

Прозондировал почву, пощупал народ, и в Баку вернулся.

Я почувствовал вкус к политике, к чему-то более серьезному, чем литература. То что, лед тронулся – это был факт. Моя жизнь радикально изменилась.

Вот такие мысли посетили меня в тот период. Я знал – это бес, очередной порыв, но не хотел сдерживаться.

Во первых, торопиться с этой идеей не собирался. Для этого нужно, чтобы в Азербайджане созрела революционная ситуация. Должен быть кризис власти. Его пока нет. Здесь тихо и спокойно. А потом, надо подковывать свои знания четко, чтобы иметь ясную цель.

Я чувствовал приближающую бурю. Напряжение в сердце росло. Сумею ли я претворить в жизнь свои политические взгляды? Хватит ли сил?

Политическое будущее сулило много заманчивого.

Я долго думал, опять не спал ночами. Курил, пил, эмоционально обсуждал с товарищами этот момент. Иногда мы неистово спорили. Но в целом, они меня подбадривали и поддерживали.

И вдруг я увидел на улице своего родственника. Он был супругом моей двоюродной сестры. Богатый бизнесмен. Зовут его Эмиль. Он знал о моих политических планах, убеждениях, спорил со мной, дискуссировал. Был уверен в тщете моих реформаторских усилий и немного боялся за меня. Увидев меня, Эмиль подошел ко мне, и как ясновидящий, посмотрев мне в глаза, сказал:

– Я знаю, что за мысли мучают тебя. Но пойми ты наконец, что политикой надо заниматься тем, кто зол на государство, кто ущемлен, ущербен. Ленин мстил за брата, Александра, поэтому и сделал революцию. Но ты то куда прешь?

– Но я не иду против правительства. Я поднимаю воинственный дух народа! Какое дело мне до Президента: Энвер Ходжа – бывший Президент

Албании – уцелел в середине 50 годов только потому, что он объявил войну не социализму, не марксизму-ленинизму, а непосредственно

Хрущеву. Я за Гейдар Алиева, я за его политику. Это вернейший путь!

Правительство меня не тронет. Они даже не поймут в чем дело. Ведь это ново в нашем обществе. Ведь я же за Гейдара! И за Ильхама тоже.

Но у меня своя идея, в которой нуждаются и они сами.

Любая власть нуждается в сильной оппозиции. Запад тоже в этом нуждается. Хорошая оппозиция – это хороший козырь, товар в руках политиков. И тем более, что я не планирую быть оппозиционером. У меня будет про правительственная партия, но своей серьезной миссией.

Повторяю, что у меня идея!

– Слышь, идейный! Сам знай, что хочешь делай. Народ наш не готов к такой идее. Его дух воинственный умер, его не оживить пока. Возможно это все пока.

– А что же нужно для поднятия духа? Национальная идея есть, она не умерла. Она лишь в усыплении. Пробудить ее настало время!

– Ты не в силах это сделать.

– Зачем? Причина в чем?!

– Наш народ загнан в тупик. Он разочарован. Ты создашь бунт, и это будет бунтом на коленях. Сегодня время пены, запомни это.

– Да слушай, я против баррикадных боев. Надо создать новый тип мышления, вот и все. Государство – это семья, и ее нельзя отменить, ее надо заменить. Это не экспериментальная идея, все довольно серьезно. Идея еще жива сегодня, а завтра нет.

– ? – ответил он.

– А может быть, время еще не то? Или что еще?

– Время говоришь: Не знаю даже сам. Один теракт достаточный, чтоб люди поднялись. Беднота и нищета скажут свое слово тоже. Да много тут причин. Во время смуты твою идею будет легче претворить. Вот тогда эта идея не будет выглядеть абсурдной. А так, пока, мне пора

(смотрит на часы) Не горюй, Че Ге Варе.

Задумчиво я брел по улочкам пустынным, блуждая взглядом по сторонам. Ветер ныл, как ребенок. Слова Эмиля не вдохновили меня.

Вошел в ''Бистро'', заказал водки граммов 200, и стоя залпом выпил.

Задумался, сигаретку зажег, думал, думал…

Дальнейший ход своих мыслей я впоследствии пробовал объяснить, но так и не смог. Скорее всего, какая то необъяснимая сила завела меня домой к Эмилю.

Зашел домой к ним, а его нет. Открыла дверь его жена, моя сестра двоюродная.

– Проходи, его нет, он придет поздно. К утру. Работа у него такая, сам знаешь не хуже меня. Да заходи, стесняешься что – ли?

Мы сидели вдвоем в гостиной, пили чай. Дети посапывали в спальне.

Было уже поздно, около 11 вечера. Она меня возбуждала своим видом, и нравилась она мне давно. Я на нее давно горбатился, она была у меня на заметке не первый год.

По большому счету, у меня в тот вечер таких мыслей то особых не было. Но она сама подошла ко мне, и лихорадочно дыша, стала расстегивать меня.

По сердцу пламень пробежал, вскипела кровь моя.

– Не надо, что ты, дети здесь:.

– Да ладно Эльчин (целуя меня), не боись. Эмиль об этом не узнает

(шепотом) – ослепила в улыбке снег зубов.

Я подняв ей ноги ввысь, входил в нее с огромной силой. Она заныла, а я зажал ей рот ладонью.

– Да тише ты, проснуться дети – шептал я ей.

Но бесполезно. Она рыдала почти как скрипка в руках маэстро. На передок все бабы слабы. Потом она села на меня (поза наездница), и стала обрывисто говорить:

– Эльчин, политика не для тебя. Оф: так: я знаю все:.Оооо:Эмиль сказал мне!:Но ты пойми,:сейчас не время:.ты маленько опоздал:но ты не огорчайся:ох:.научи своего сына политике:(надавливая на меня всем своим корпусом): Время терпит:ох:.. уф:..Не торопись с идеей этой:.ой:.она только родилась:.Изменения должны быть плавными, не нарушая преемственности, сходные ''современной демократии'':..ай:.как хорошо:..оф:..

Она плотно сидела на мне, и интенсивно насиловала меня. Была мокрая, сильно вспотела, ее пот капал на меня, я даже не мог толком врубиться в ее слова.

– Научи, говорю сыновей своих:Они умные:все в отца видимо:.идею свою политическую объясни им толком. Возможно, когда они будут взрослее, вот тогда будет реально это претворить:.А сейчас рано еще:.Это еще непродуманное решение: оно принято второпях:.ой:.я с ума схожу:оф:..Голова будет болеть у тебя:.А!… твоя идея хороша:.

Это тебе сверху дано (с одышками):.Да, но:.Но она не умрет:.она только родилась:.не форсируй события:Это реальная идея:..Оф:. вот тебе,: получай:..

Последние слова она сказала мне в ухо, наклонившись. Волосы распустились на лицо мне. Приятно запахло духами ''Шанель''. Я попытался ей возразить, она закрыла мой рот рукою:

– Молчи:.Ой:.молчи говорю:ай..ай:не скупись:.прибереги к финалу силы:.если не ты:никто не сделает это:никто не займется тут национализмом:.Должны явиться перемены:.еще не время тебе сойти со сцены:.ой:мама:стой за кулисами пока:таков закон, играешь до конца:.мама:.ты что со мной делаешь:ааай!!!!…

Наши губы слились в поцелуях, и жала языков стали плести пути к блаженству.

– Мама, я какать хочу!

Рядом с нами стоял ее 5 летний сын. Он был сонный, глаза протирал. Тем более было темно в комнате.

Я впервые столкнулся с хитростью женщины. Она укрыла своими длинными локонами мое лицо, и сын ее подумал, что я его отец – Эмиль.

– А что это вы с папой тут делаете?

Она тут же ответила.

– Я ему делаю массаж, а ты иди, я сейчас приду (при этом еще сильнее налегая на мое тело, чтобы его не видно было. Мне было больно терпеть такую массу на себе).

Облом был, конечно, дикий, не помню, как я выбежал оттуда. Гулял я долго, до утра.

Мне стало стыдно за себя, и первым долгом за ее сына. Ведь на месте этого малыша потенциально мог бы быть любой пацан, в том числе и мой тоже. Кто от этого застрахован? Чем виновен этот малыш, что на его глазах чужой дядя (а он чужой, как ни крути, все равно чужой) спит с его мамой.

Мурашки пробежали по коже моей, не по себе как-то стало.

Двоюродная сестра моя противна мне была отныне. Ведь как можно, как так могло случиться? Ведь это же дитя твое! Какая же ты мать после этого, если ты перед сыном своим изменяешь мужу, своему супругу, причем супругу хорошему, который души не чает в детях своих. И деньги он зарабатывает не мало. По крайней мере, он раза в 20 богаче чем я, и позволяет он себе то (в плане финансов), чего мне и не снилось.

Представляете, если бы он не был бы так богат, как она ему изменяла бы: :

Потом я стал утихать, затухать. Наступила пора утомления моего собственного национального духа, утратившего в себя веру. Я начал отшатываться от нее. Метался, колебался.

Вернее, моя политическая идея стала таять, рушится.

Ужасная разница была в том, что между моими писанинами, выступлениями перед публикой и основным политическим движением существовала огромная пропасть. Только полоумный слепец не заметил бы ее. А растрачивать себя на второстепенное я не хотел.

Я начал думать: а что если экономическая и политическая стабильность в Азербайджане протянет долго. Что тогда? Кому нужна моя идея? Кто меня поддержит? Идею могут поддержать только в случае крайней необходимости. Когда в обществе творится хаос и бардак, кругом обиды и страх, в правительстве кризис, власть дрогнула; только тогда народ начнет думать, как же выбраться из этой ситуации?

И вот тогда самый раз выйти на арену как националист.