Пощёчина генерал-полковнику Готу - Сергей Дмитриевич Трифонов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Приняли его в бригаде хорошо. Как и всех молодых командиров, разместили в так называемом Доме командирского состава, добротном двухэтажном кирпичном здании; выделили большую и светлую комнату с армейской металлической кроватью, платяным шкафом, тумбочкой и тремя стульями. В конце коридора располагалась общая кухня, а за ней – общие туалет и ванная комната с душем. Питался Алексей в офицерской столовой, в магазине военторга покупал хлеб, масло и колбасу на завтрак.
С соседями он старался поддерживать добрые отношения, был приветлив, помогал, чем мог по хозяйству, участвовал в коллективных праздничных застольях, но выпивал символически. Вскоре он обратил внимание на то, что большинство молодых семей командиров питались не дома, а в столовой, лишь по вечерам собираясь на кухне для чаепития. Оказалось, что молодые жёны просто не умели готовить. Многие из них недавно окончили профессиональные училища, техникумы, некоторые – вузы, привыкли к жизни в общежитиях и питанию в студенческих столовых. А те, кто были выходцами из села и, кроме простейшего набора продуктов в виде картофеля, капусты, моркови, лука и чеснока, ничего другого ранее не видели, просто не знали, что выбрать на богатом продуктовом рынке Бреста, как приготовить рыбу, куру, говядину или свинину.
Однажды Гордеев был свидетелем совсем анекдотического случая. Его коллега, командир танковой роты, устроил ужин по случаю дня рождения супруги. Молодая женщина, желая удивить супруга и гостей, приготовила густые щи на сборном мясном бульоне. Мясо в щах оказалось жёстким, явно недоваренным, равно как и хрустевшие на зубах овощи. Но вкус был какой-то необычный, непривычный, отбивавший традиционный аромат щей. На удвивлённые взгляды гостей улыбавшаяся хозяйка с гордостью заметила:
– Что, вкусно? Необычно, да? Это я туда апельсиновые цукаты и сушёный инжир добавила. Поляки на рынке посоветовали!
Как же про себя смеялся Алексей, жалея бедную именинницу, никогда ранее не пробовавшую апельсинов и инжира, и не понявшую злую издёвку польских торгашей контрабандным товаров.
Гордеева назначили командиром третьей роты первого батальона бригады. Прежний командир уехал на учёбу в Ленинград, в высшую бронетанковую школу, готовившую командиров танковых батальонов и полков. Личный состав роты оказался неоднородным. Командиров первого и второго взводов, младших лейтенантов Шумейко и Клюева, в период советско-финской войны окончивших краткосрочный курс танковых училищ, но на войну не успевших попасть, только условно можно было считать командирами. Техники они не знали, в приборах наведения орудия не разбирались, организовать элементарный ремонт танка были не способны. Путались в уставах, не умели читать карту, за чистотой танкового пулемёта и штатных карабинов не следили, так как сами в них мало что понимали. Недостаточно времени уделяли физической подготовке бойцов. Но с подчинёнными, как это часто бывает, держали себя высокомерно и заносчиво. Не зная чем занять своё служебное время, гоняли своих танкистов строевой подготовкой на плацу.
Командир третьего взвода, лейтенант Бузов, только прибыл в бригаду из 1-го Харьковского бронетанкового училища имени Сталина. Парнем он оказался способным, технически подготовленным и любопытным. Невысокого роста, физически развитый, Бузов сразу понравился Алексею. Танки его взвода сияли чистотой. Механики-водители относительно неплохо знали своё дело. Оружие было в свежей смазке.
Помпотех роты, воентехник 2-го ранга Паламарчук, человеком оказался безвольным, вялым, постоянно ноющим на нехватку запчастей и горюче-смазочных материалов. На вопрос Гордеева, что он лично сделал для ликвидации дефицита, тот пожимал плечами и прятал глаза.
Подготовка механиков-водителей роты оставляла желать лучшего. Заряжающие плутали в номенклатуре пушечных снарядов, часто путая бронебойные, бронебойно-трассирующие, подкалиберные, осколочные и картечь.
В роте имелось шестнадцать танков Т-26, по пять единиц на взвод и один командира роты. Машины были разновозрастные и неоднородные в техническом состоянии. Треть парка составляли новые танки, образца тридцать девятого года, с более современными и мощными двигателями. Остальные, участвовавшие в прошлогоднем освободительном походе, имели выработавшие ресурс двигатели, изношенные подвески, в них отсутствовали танковые переговорные устройства (ТПУ), а на командирских – радиостанции.
Одним словом, тщательно ознакомившись с личным составом и состоянием техники, Гордеев пришёл к выводу – рота в боевом отношении ничего собой не представляла. Первое, что следовало в таком случае сделать, доложить командиру батальона. Но Алексей понимал, либо комбат был в курсе всего этого, либо сам слабо разбирался в танковом деле. Хотя капитан Луценко произвёл на него вполне благоприятное впечатление. Молод, подтянут, аккуратен, немногословен, выражается нормальным командирским языком, в меру насыщенным ненормативными терминами. И всё же Алексей решил сперва посоветоваться с подполковником Зайцевым.
Дождавшись вечера, прячась за деревьями и кустами, он незаметно прокрался к коттеджу, в котором квартировал начальник штаба бригады. Алексей понимал, заметь его кто-либо из знакомых, обязательно станет известно комбату. А ему вовсе не хотелось прослыть стукачом. Отношение к нему сразу изменится.
В доме светилось два окна. Он тихо постучал. За дверью долго стояла тишина, затем она приоткрылась, показалась всклокоченная голова Зайцева, послышался недовольный голос только проснувшегося человека:
– Кого черти принесли?
– Это я, старший лейтенант Гордеев. Извините за беспокойство, товарищ подполковник.
– А, заходи, Гордеев. Чего по ночам бродишь? Заходи, заходи. Сейчас самовар поставлю, чай будем пить. У меня, знаешь ли, отличный чай. Друзья из Грузии привозят. А ты пока посиди.
Зайцев подтянул галифе, накинул на плечи китель и, шаркая домашними стоптанными тапками, отправился на кухню.
Алексей устроился в гостиной на старом плюшевом диване, стал осматривать начальское жильё. Было оно весьма скромным и каким-то запущенным, нежилым, неуютным. Чувствовалось отсутствие глаз и рук хозяйки. Только большой книжный шкаф, заполненный от пола до потолка, вносил некое оживление в эту холостяцкую берлогу. Алексей подошёл к шкафу и с интересом стал рассматривать его содержимое. Собрания сочинений Льва Толстого, Чехова, Гоголя, Достоевского, томики стихов Пушкина, Фета, Тютчева, энциклопедические словари, старые издания по военной топографии, фортификации, книги на немецком и итальянском языках о танках, – всё это вызвало у него зависть и глубокое уважение к Зайцеву.
– Что, нравится библиотека? Если захочешь, не стесняйся, бери, читай, но с возвратом. Не терплю разгильдяйства. А сейчас давай чай пить. У меня и варенье отличное есть – вишнёвое, абрикосовое, кизиловое, сливовое.
Зайцев не торопил старшего лейтенанта. Только выпив третью чашку и не спеша закурив, спросил:
– Давай выкладывай, что привело тебя ко мне?
Гордеев всё и выложил, что накипело, с чем столкнулся и что никак не мог
