Звонок за ваш счет. История адвоката, который спасал от смертной казни тех, кому никто не верил - Брайан Стивенсон

и ему срочно нужен ингалятор и лекарства от астмы. Когда я начал изучать это дело, заключенные тюрьмы рассказали мне, что видели, как полицейские избивали Раффина, прежде чем бросить его в одиночную камеру. Несколько часов спустя медицинский персонал на их глазах вынес безжизненное тело из камеры на носилках.

Несмотря на реформы 1970-х и начала 1980-х, гибель заключенных в тюрьмах по-прежнему оставалась серьезной проблемой. Самоубийства, насилие в среде заключенных{18}, недостаточное медицинское обслуживание, злоупотребления персонала и жестокость охраны ежегодно стоили жизни сотням обитателей тюрем.

Вскоре я стал получать жалобы и от других жителей Гадсдена. Родители чернокожего подростка, который был застрелен полицией, рассказали мне, что их сына остановили за мелкое нарушение правил дорожного движения, после того как он проехал на красный свет. Мальчик недавно сел за руль и страшно занервничал, когда к нему приблизился полицейский. Родители утверждали, будто он потянулся рукой вниз, к стоявшей на полу спортивной сумке, чтобы достать из нее новенькую лицензию. Полиция же утверждала, что парень полез за оружием (никакого оружия обнаружено не было) — и был застрелен прямо на водительском сиденье. Полицейский, который застрелил его, утверждал, что подросток был опасным и двигался быстро, в угрожающей манере. Родители мальчика рассказали мне, что их сын был нервным и пугливым, но при этом послушным и совершенно безобидным. Он истово веровал, хорошо учился и обладал такой репутацией, которая позволила его родителям убедить лидеров движения за гражданские права потребовать расследования обстоятельств его смерти. Их ходатайства добрались до нашего офиса, и я занимался этим делом вместе с делами об условиях содержания в тюрьмах.

Подробное изучение гражданских и уголовных законов Алабамы и одновременное ведение дел смертников в нескольких других штатах сделали меня очень занятым человеком. Дополнительные судебные процессы по условиям содержания в тюрьмах означали, что приходилось много времени проводить за рулем и еще больше — за работой. Моя старенькая Honda Civic 1975 года едва не разваливалась на ходу. Радио в ней перестало работать годом раньше и подавало признаки жизни, только если я попадал колесом в выбоину или тормозил настолько резко, что вздрагивала вся машина, и тогда ненадолго замыкался контакт.

После обратного трехчасового пути из Гадсдена я поехал прямо в офис, поэтому домой собрался только около полуночи. Я сел в машину, и, к моей радости, радио включилось, стоило только повернуть ключ зажигания. Всего за три с хвостиком года адвокатской практики я стал одним из тех людей, для которых такие маленькие радости много значат, и слова «много ли нужно человеку для счастья» — не пустой звук. В этот поздний вечер радио не просто заработало, но и передавало ретроспективную подборку музыки группы Sly and the Family Stone. Я вырос на песнях Слая и теперь поймал себя на том, что радостно качу по улицам Атланты под мелодии Dance to the Music, Everybody is a Star и Family Affair.

Наша квартира в Мидтаун-Атланта располагалась на плотно застроенной улице жилого района. Бывали вечера, когда мне приходилось парковать машину за полквартала от дома или даже за углом, поскольку ближе мест не было. Но сегодня мне повезло: я припарковал свою развалюху всего в нескольких шагах от парадного входа, как раз когда Слай начинал песню Hot Fun in the Summertime. Было уже поздно, и мне следовало поскорее лечь спать, но момент был слишком хорош, чтобы дать ему пройти просто так, и я остался в машине, слушая музыку. Каждый раз, когда заканчивалась очередная песня, я говорил себе, что пора домой, но потом начиналась другая, перед которой тоже было совершенно невозможно устоять, и я никак не мог заставить себя уйти. Я подпевал песне Stand!, возвышенному гимну Слая с его великолепной госпел-концовкой, когда завидел в конце улицы приближавшуюся мигалку полицейской машины. Я припарковался за несколько дверей от входа в нашу квартиру, поэтому предположил, что полицейские просто едут мимо по какому-то срочному делу. Когда их машина остановилась в двадцати футах от меня, я впервые задался вопросом, что происходит.

Движение на нашем участке улицы было односторонним. Моя машина была развернута в правильном направлении, полицейская же машина шла в противоположном. Я впервые обратил внимание на то, что это была не просто патрульная машина, а один из автомобилей специального полицейского подразделения Атланты. На крышу прилепили мигалку, и теперь полицейские направлялись ко мне, сидевшему в своей машине. Только тогда до меня дошло, что они, возможно, явились по мою душу, но я даже не мог представить, зачем им понадобился. Я просидел в припаркованной машине пятнадцать минут, слушая Слая. Работала только одна из колонок, да и та кое-как. Я точно знал, что из машины музыка не слышна.

Полицейские сидели на месте, направив фары на мою машину, около минуты. Я выключил радио до того, как закончилась песня Stand! («Стой!»). На сиденье моей машины лежали папки с делами Луриды Раффина и парнишки, застреленного в Гадсдене. Потом из полицейского автомобиля вышли двое. Я сразу заметил, что на них не было обычной полицейской формы. Скорее их одежда напоминала военную: черные ботинки, черные брюки и куртки. Выглядело это зловеще.

Я решил выйти из машины и отправиться домой. Хотя полицейские пристально рассматривали меня, пока я сидел на месте, все еще оставалась надежда, что они заехали в наш район по делам, не связанным со мной. Или, если они беспокоятся, что я не в порядке, дам им знать, что у меня все нормально. Мне и в голову не пришло, что попытка покинуть машину может оказаться поступком неправильным или опасным.

Как только я открыл дверцу и вышел, полицейский, двигавшийся в сторону моей машины, вытащил пистолет и направил его на меня. Должно быть, вид у меня был донельзя растерянный.

Первой реакцией было желание бежать. Я сразу решил, что это не самый умный поступок. Потом на какой-то миг у меня мелькнула мысль, что это, возможно, не настоящие полицейские.

— Только дернись, и я отстрелю тебе башку! — выкрикнул полицейский, но я никак не мог понять, чего он от меня хочет. Я старался стоять спокойно; впервые в жизни на меня направили оружие.

— Руки вверх! — Полицейский был белым, примерно с меня ростом. В темноте я едва мог разглядеть его черную форму и направленный на меня ствол.

Я поднял руки и заметил, что он нервничает. Не помню, почему я решил заговорить, помню только вылетевшие из моего рта слова:

— Все в порядке. Все нормально.

Уверен, голос выдавал мой испуг, потому что меня