Кольт 11-го года - Андрей Серба

Выстрел, еще и еще. Фишер вздрогнул, переломился пополам, метнулся в сторону. И так же быстро ствол пистолета Криса последовал за ним. Здесь я не выдержал и рванулся через забор. Громко затрещала сломавшаяся под моей тяжестью штакетина, Крис моментально обернулся на звук. Потерянного им мгновения оказалось достаточно, чтобы Фишер достиг зарослей кустарника, растущего между проезжей частью дороги и тротуаром, и затаился там. И тотчас мы услышали характерные звуки лихорадочно перезаряжаемого пистолета. Прежде чем сержант успел вогнать новую обойму, я очутился рядом и ударом ноги выбил оружие. В ту же секунду из тьмы возникли Крис и оба его сотрудника.

— Поздравляю, стажер, твой подвиг впишут в историю отдела золотыми буквами.

Губы лейтенанта сложились в язвительную усмешку, в глазах сверкало бешенство. Я видел его таким впервые. Неужели случившееся так потрясло его? Однако почему он дырявит злобным взглядом меня, словно это я послужил причиной его гнева?

Возле нас раздался скрежет тормозов, из машины выпрыгнул капитан.

— Как дела, Крис? Все в порядке?

— Почти… — Лейтенант со злостью швырнул пистолет в полукобуру, склонился над Фишером. — Хотел скрыться… пришлось стрелять. Спасибо стажеру — догнал его и обезоружил. Ничего, выживет.

Капитан глянул на меня, потер подбородок, криво усмехнулся:

— Молодец, малыш, ты всегда появляешься в самое нужное мгновение и творишь славные дела.

В его словах прозвучала издевка; взгляд, брошенный на меня, был настороженным, изучающим. Это длилось мгновение, и я не придал ему значения. Работы оказалось хоть отбавляй, и я все время держался поближе к капитану. Когда двое санитаров уложили на носилки стонущего Фишера и вкатили в санитарную машину, вместе с шефом туда влез и я.

— Сэр, вы обещали, что разрешите мне присутствовать при допросе Фишера.

— Помню.

Тон капитана снова был доброжелательный, он смотрел на меня как обычно. Лишь Крис, сопевший рядом, время от времени бросал на меня хмурые взгляды.

В отделе Фишера занесли в одну из камер подвального помещения. Когда туда вслед за нами хотел войти врач, капитан остановил его:

— Доктор, ваше присутствие излишне. Отдохните в кабинете дежурного или отправляйтесь домой.

— Капитан, я отвечаю за жизнь раненого. Мое место рядом с ним.

Это был тот самый военный врач, который несколько дней назад присутствовал при смерти Джона Беннета. В прошлый раз он и капитан расстались далеко не друзьями, возможно, именно поэтому он проявлял сейчас такую настойчивость.

— Прекрасно, что вы знаете свое место! И все-таки несколько минут вам придется побыть без своего подопечного, — отрезал капитан, насмешливо глядя на врача.

— Капитан, я выполняю свой долг.

— Представьте, я тоже. Стажер, проводите доктора в дежурную часть.

— Я… — врач начал багроветь, — официально запрещаю допрашивать раненого. Такое право предоставлено мне законом. Вы добиваетесь, чтобы я информировал ваше начальство о творимых следователями безобразиях? Учтите, я не постесняюсь сделать это.

— Можете информировать кого угодно и о чем угодно. Повторяю: мне необходимо побыть с арестованным несколько минут без посторонних для следствия лиц. А чтобы успокоить вашу совесть и локализовать усиленное сердцебиение, смотрите…

Капитан раскрыл свой кейс-«дипломат», ткнул врачу под нос пачку всевозможных следственных бланков, протянул «дипломат» со всем его содержимым мне.

— Оставишь у дежурного. — После этого шеф снова повернулся к врачу, слегка поклонился. — Надеюсь, вам известно, что показания должны надлежащим образом фиксироваться и процессуально оформляться, в противном случае они не стоят и выеденного яйца. Без бумаг грош цена любому допросу и полученным в его ходе показаниям.

Врач холодно улыбнулся:

— Капитан, мы живем в двадцатом веке. Показания можно фиксировать не только на бумаге.

— Абсолютно верно, — охотно согласился капитан. — Поэтому…

Он вышел в коридор, открыл крышку электрощита, нажал одну из кнопок. Тотчас тяжелая металлическая решетка, преграждавшая доступ к вентиляционному колодцу в стене камеры, ушла в сторону. Просунув в отверстие руку, капитан вытащил оттуда портативный микрофон на длинном тонком шнуре, отвинтил и протянул врачу.

— Возьмите. Надеюсь, теперь вы поверите, что мне нет смысла добиваться от вашего пациента признаний. А провести по горячим следам преступления хотя бы поверхностную беседу с задержанным я обязан.

Врач молча сунул микрофонную головку в карман халата и начал подниматься по лестнице из подвала. Проводив его в комнату дежурного и оставив там «дипломат» капитана, я чуть ли не бегом вернулся в камеру. Капитан и лейтенант сидели на нарах и с интересом наблюдали за раненым. Фишер, лежа на спине, безучастно смотрел в потолок, его руки безвольно вытянулись вдоль носилок.

— Как дела, сержант? — нарушил молчание капитан. — Молчишь? Зря… Впрочем, дело твое. Не думай только, упаси бог, что нам нужны твои показания или признания. Все, что нас могло интересовать, мы знаем и без тебя.

На бескровных губах раненого мелькнуло подобие усмешки:

— Не верю ни единому вашему слову. Больше ничего от меня не услышите. Зря выгнали отсюда доктора — все равно ничего не добьетесь.

Капитан весело рассмеялся, поднялся с нар, встал у края носилок рядом с головой раненого.

— Ах, Фишер, почему ты о нас такого скверного мнения? Если капитан контрразведки утверждает, что ему все известно, значит так оно и есть. Не веришь? Напрасно.

— Вранье! Все, кто мог бы вам настучать, мертвы, а я не из болтливых.

— Да, Фишер, мертвы все: и те, кого вы прикончили в бронетранспортере, и те, кого ты уложил уже здесь, в Штатах. Как видишь, я умалчиваю о тех, кого твои дружки из «зеленых беретов» похоронили в бронеколпаке. Сейчас ты на самом деле остался один, но — на твое несчастье — голова на плечах не только у тебя.

Капитан умолк, на лице Фишера появились признаки волнения. Заметно побледнев, сержант с трудом повернул голову в сторону собеседника.

— Кое-что раскопали, — выдавил Фишер. — И все-таки никогда не сможете узнать главного. А хочется, очень хочется… Вот и возитесь со мной… напрасно возитесь.

Капитан присел на корточки возле носилок, приблизил губы к уху раненого.

— Фишер, Фишер, — ласково проговорил он. — Обижаешь. Ну да ладно, я тебе кое-что расскажу… вкратце, зато как можно яснее. Слушай. С Хейсом ты познакомился еще в Штатах, в учебном центре. Затем вас уже сержантами отправили во Вьетнам, и через несколько месяцев вы случайно встретились в одном укрепрайоне. Оба картежники, выпивохи, вы вскоре стали друзьями. Ты парень не промах, сразу допер, что под боком у начальства куда веселей, чем под пулями в джунглях, и постарался втереться в доверие к командованию. Когда ты вскоре стал водителем штабного бронетранспортера, вас с Хейсом посетила одна пленительная мысль…

На лице Фишера, белом, с синими полукружьями под глазами, мелькнула усмешка. Капитан подобрался:

— Не знаю точно, кого из вас эта идейка захватила первым. Главное, что в твои служебные обязанности входило также развозить по батальонам жалованье. Вы решили воспользоваться этим и поправить свои вечно хромающие финансовые делишки. Двоим задуманное было не под силу, и тогда Хейс подобрал еще четырех надежных парней из своего отделения. После этого оставалось лишь не пропустить подходящего случая. Он не заставил себя долго ждать…

Капитан сделал паузу, достал из кармана пачку сигарет, закурил. Фишер, не отводя от него глаз, непроизвольно облизал губы кончиком языка.

— И случай подвернулся, — продолжил капитан. — Роту Хейса за несколько дней до твоего очередного вояжа с деньгами направили на задание в джунгли, во время рейда он с дружками-сообщниками разыграл стычку с противником, отбились от взвода и быстро направились обратно в укрепрайон. Чтобы вернуться туда, не оставив свидетелей, им пришлось уничтожить свой контрольный пост — «окно». Подумаешь — издержки разработанной вами операции! Иначе к денежкам не добраться. Остальное просто до примитива: ты остановил в условленном месте транспортер, сообща вы уничтожили холодным оружием охрану — и денежки ваши. Казалось бы, цель достигнута, однако именно в это время произошло для тебя непредвиденное…

Капитан снова прервал речь, с подчеркнутым старанием стряхнул на цементный пол пепел, весело взглянул на Фишера:

— Не надоело слушать?

— Нисколько. Вы рассказчик от бога. Ваша история напоминает одну из сказок моего детства, когда я любил слушать часами старуху-соседку.

Фишер говорил тихо, с остановками, шумно выдыхая воздух, но издевки нельзя было не заметить. Однако капитан не терял самообладания, по крайней мере, внешне.