А в остальном, прекрасная маркиза... - Наталья Нестерова

Ящик с инструментами мы затолкали на антресоли. Через пять минут с диким грохотом он свалился на пол. Я бросилась в детскую — мальчики не проснулись, только дружно и синхронно сели на кроватках с подушками в обнимку и перевернулись на другую сторону. Котики мои ненаглядные! Вот так почти каждое утро — приходишь, а у них, где должна быть головка, — ножки, и наоборот, соответственно.

Пока муж, чертыхаясь, ползал по коридору и собирал свои винтики-шпунтики, я убирала горючие и ядовитые материалы. Этого добра, как ни странно, более всего оказалось. Полная коробка аэрозолей, моющих средств, духов, одеколонов, спиртовых настоек (для компрессов на случай простудных болезней), бутылка водки, три бутылки вина… Конечно, представить себе, что мои малолетние дети станут надираться, я не могла. Но на всякий случай…

— Куда мы это спрячем? — спросил муж, показав на коробку.

Мы вместе задрали головы и посмотрели на антресоли. И представили, как сейчас, в полночь, чтобы освободить место, станем вынимать барахло, которое годами накапливалось. А среди этих нужно-ненужных вещей обязательно отыщется колющее, режущее и огнеопасное.

— Заклеим коробку скотчем, — нашла я решение, — и уберем в свою комнату за гардины.

Муж безропотно уступил моим требованиям, потратил рулон скотча и забинтовал коробку так, словно в ней находился тротил.

А утром мой тихий и покладистый муж рассвирепел как лев. Ему нечем было побриться: и пенка для бритья, и лосьон, и бритвы — все в той, на совесть упакованной коробке.

— На баллончиках с пенкой, — оправдывалась я, — написано: беречь от детей. Просто от детей! Значит, от наших — вдвойне. Помнишь, как они опрыскали лаком для волос комнатные цветы у бабушки? Она до сих пор о своих орхидеях без слез вспоминать не может.

Я подняла сонного и бурчащего, что у него каникулы, Тему, показала на лоточки с едой, которые следовало разогревать в микроволновке.

— Понял, мам, я еще вчера все понял, — во весь рот зевал старшенький.

Сходил в туалет и отправился досыпать.

До десяти они наверняка проспят. Ведь так и бывает по выходным. А в будни мы поднимаем их ни свет ни заря, теплых, капризных и невыспавшихся. Делать нечего, надо на работу — в школу, в сад. Сердце кровью обливается, когда они норовят в туалете прикорнуть. Но все равно прикрикиваешь, торопишь.

Итак, до десяти можно не волноваться. Потом они час будут завтракать, включая время, которое потратят на поиски вкусной недетской еды, вроде шпрот и соленых огурцов. Но запретная еда в банках, а консервные ножи спрятаны надежно.

Кухонная техника (материнское спасибо создателям!) устроена с защитой от дураков (в данном случае — от детей). Даже моим малышам вряд ли удастся нанести себе травму с помощью микроволновки или электрочайника, кофемолки или тостера. Кухонный комбайн я в свое время собирала и пыталась запустить три часа, пока не пришел муж и не включил это чудо техники. Куда уж тут детям!

И еще я очень рассчитывала на антипедагогическое средство — на телевизор. Обычно время его просмотра строго ограничено. Наказание: «Не будете смотреть телевизор! Скажите до свидания мультикам!» — действует гораздо лучше, чем постановка в угол или угроза не отправить к бабушкам и дедушкам на выходные.

Сколько мои дети могут смотреть телевизор? Практически не проверено. Но теоретически — весь день. Им папочкой дана воля (я как будто не слышала) неограниченного просмотра телевизионных программ и фильмов с дисков. В утреннее и дневное время ведь не показывают эротику и ужастики? Хотелось бы на это надеяться. А на то, что старшенький Тема станет читать младшему Олеженьке хорошие детские книжки, и не рассчитывала.

Позвонила им с работы около десяти. Информация спокойная и обнадеживающая: мам, мы только встали.

— Зубы почистили?

— Угу, — ответил после заминки, явно врал Тема.

Ладно, от нечищеных зубов еще никто не умирал.

Потом началось совещание — сдача документации заказчику. Это как решающий бой, к которому долго готовились: собирали данные разведки, проложили тропки на минных полях, провели артподготовку, спрятали в лесочке конницу, подтянули резервы, организовали танковый штурм, психическую атаку на слонах, на верблюдах, на тараканах…

Каюсь, о детях я не думала и не вспоминала, пока не объявили перекур.

Одиннадцать тридцать. Бегом в свой кабинет. Звоню. Трубку берет Олежик.

— Мама, я не хочу есть холодные котлеты!

— Надо подогреть. Тема должен был поставить лоточек в микроволновку…

— А там грязно.

— Почему грязно?

— Из-за яиц.

— Каких яиц?

— Что взрывались. Сильно! Мы их складывали, нажимали «пуск», и они потом взрывались. На самолете тоже есть «пуск»?

— Есть, сыночек. Все яйца взорвали? (два десятка имелось).

— Все. И еще банку, на которой рыба нарисована. Она сверкала! Как салют! А потом все выключилось.

— Нельзя в микроволновку металлическое! Не подходите к ней! Она сгорела. Вдруг током ударит.

— А та, что жужжит и крутится, тоже ударить может?

— Что жужжит, что крутится?

— Я не знаю, как называется, где ты молочный коктейль делаешь.

Они запустили кухонный комбайн!

— Что вы туда положили?

— Разное.

— Точнее!

— Из холодильника всякое. Колбасу и другие помидоры. Получилась гадость, я не хочу это есть, и она упала.

— Куда упала?

— На пол. Крутилась, крутилась и упала. Я не буду с пола есть!

— Олежик, позови брата!

— Он в туалете.

Понятно: спрятался, дезертировал.

— Сыночек, слушай меня внимательно! Подойди к стеночке, где стоят микроволновка и другие аппараты. Видишь, длинная розетка, в нее четыре вилки воткнуты? Все выдерни! Давай, маленький! Выдергивай и говори мне: первая, вторая…

— Первая, вторая, третья… никак. Последняя плотно сидит.

— Плотно, — автоматически поправила я. — Хорошо. Куда она идет?

— В стенку.

— Я имею в виду, куда шнур от этой вилки прикреплен?

— Что такое шнур?

— Провод, веревочка. От розетки тянется. Куда сыночек?

— К штуке, где папа грелки делает.

Гренки. Тостер. В него можно засунуть бумагу, и пожар обеспечен! Ну почему нам не пришло в голову обесточить квартиру? Ведь жили люди раньше без электричества!

В кабинет заглянула секретарь главного:

— Лариса Георгиевна! Все уже собрались.

— Иду, иду! Олег? Ты меня слышишь?

— Слышу.

— Маленький, позавтракайте холодными котлетами и пюре. Как полярники.

— Кто такие полярники?

— Полярники. Очень мужественные люди. Они идут туда, где вечная мерзлота и стужа. Им приходится кушать холодное.

— Что такое стужа?

— То же самое, что холод, — на бегу говорила я.

— Тогда зачем разные слова? — разумно спросил сын.

— Потом объясню, дома. Целую! Еще позвоню.

Сдача большого заказа на электрификацию строящейся фабрики продолжилась. Мои мысли и тревоги были дома, с детьми, поэтому все происходящее я видела в неожиданном ракурсе. Мы пытаемся внушить заказчикам, что сделали гениальный проект. Они ловят блох и стараются ущучить нас. И все это — не более чем борьба честолюбий. В то время как мои сыновья могут травмироваться или спалить квартиру.

Зачем я велела Олегу выдернуть вилки из розеток? Вдруг им придет в голову воткнуть что-нибудь в розетки?

Почувствовав, что краснею от волнения и что меня подбрасывает на стуле, я извинилась и вышла.

По сотовому телефону набрала домашний номер:

— Тема? Где вы? Что делаете? Какая обстановка?

— Нормальная обстановка. Кушаем в большой комнате.

— Почему не на кухне?

— Папа звонил, сказал, что можно в комнате. На кухне сильно воняет.

— Чем воняет?

— Я хотел в тостере сыр поджарить, а он задымился.

— Господи! Тема, ты же мне обещал жить по инструкции! Ты же старший брат! Ты же наша с папой надежда!

— Ты же — это я?

— Конечно! Пожалуйста, не заходите в кухню. Смотрите телевизор! Сколько хотите смотрите, пока мы не придем.

— Хорошо, только скажи Олежке, чтобы не капризничал.

— Дай ему трубку.

— Мама! Я не хочу про голых тетенек! — выпалил младшенький. — Я хочу «Ну, погоди!».

— Почему голых? Каких голых?

— Темка нашел в твоем ящике.

О, ужас! Это все двоюродный брат моего супруга! Жил у нас, в командировке, две недели, накупил порнухи, оставил. Мы не выбросили. Идиотская крестьянская привычка — не выбрасывать неиспорченную вещь. Доневыбрасывались!

— Олежик! Дай трубку братику!

Мне хотелось заорать, швырнуть телефон в стену, чтобы вдребезги рассыпался. Но я собралась и максимально серьезным голосом сказала старшему сыну:

— Артем! Ты немедленно вытащишь кассету из видеомагнитофона! И ни один из тех фильмов, что откопал в моем комоде, вы смотреть не будете! Я не шучу. Ты дал мужское слово и нарушаешь его. Если ты хочешь, чтобы мы с папой тебя уважали, вы не будете смотреть это кино.