Безумная звезда (пер. И. Кравцова под ред. А. Жикаренцева) - Terry Pratchett

– Я даже не знал, что камень можно угнать, – устало ответил Ринсвинд.

– Извини, – вежливо вмешался Двацветок. – Кажется, твой завтрак горит.

Друид взглянул вниз и принялся без особого успеха хлопать руками по языкам пламени. Ринсвинд поспешил ему на помощь. Поднялось изрядное количество дыма, пепла и суматохи, однако разделенный триумф по поводу спасенных кусочков подгоревшей ветчины сделал больше, чем целая книга по дипломатии.

– А вообще, как вы сюда попали? – спросил друид. – Мы сейчас летим на высоте пятисот футов, если только я опять не перепутал руны.

Ринсвинд постарался не думать о высоте.

– Мы вроде как заглянули к тебе, пролетая мимо, – сказал он.

– По пути к земле, – дополнил Двацветок.

– Но твоя плита прервала наше падение, – заключил Ринсвинд. Его спина заныла. – Кстати, спасибо, – добавил он.

– Некоторое время назад мне показалось, что мы угодили в какое-то возмущение, – припомнил друид, которого звали Белафон. – Должно быть, это были вы, – он поежился. – Сейчас, наверное, уже утро. К черту правила, я поднимаюсь вверх. Держитесь.

– За что? – поинтересовался Ринсвинд.

– Ну, просто обозначьте общее нежелание упасть отсюда, – сказал Белафон и, вытащив из кармана балахона большой железный маятник, сделал над костром несколько непонятных взмахов.

Вокруг замелькали облака, на приятелей навалилась ужасная тяжесть, и плита вдруг вырвалась к солнечному свету.

В нескольких футах над облачным покровом, попав в холодное, но ярко-голубое небо, она выровнялась. Облака, которые казались леденяще далекими прошлой ночью и ужасно сырыми сегодняшним утром, расстилались пушистым белым ковром. Несколько горных пиков выступали из него на манер островков. Поднятый плитой ветер взбивал облачный ковер в недолговечные вихри. Камень…

Он был примерно тридцати футов в длину, десяти футов в ширину и отливал нежно-голубым цветом.

– Какая потрясающая панорама, – пробормотал Двацветок с сияющими глазами.

– Э-э, а что удерживает нас наверху? – спросил Ринсвинд.

– Убеждение, – ответил друид, выжимая подол балахона.

– А-а, – с умным видом протянул Ринсвинд.

– Удерживать их наверху легко, – сообщил друид. Он поднял вверх большой палец и, прищурившись, нацелился на далекую гору. – Труднее всего приземляться.

– А с виду и не подумаешь, правда? – сказал Двацветок.

– Убеждение – вот то, что не дает вселенной развалиться на части, – заявил Белафон. – И магия здесь ни при чем.

Ринсвинд случайно взглянул сквозь редеющее облако на расстилающийся внизу снежный пейзаж, от которого его отделяло значительное расстояние. Он знал, что находится рядом с безумцем, но к этому ему было не привыкать. Если слушать этого безумца означает оставаться наверху, он – весь внимание.

Белафон уселся на край плиты и свесил ноги.

– Да не беспокойся ты так, – сказал он. – Если ты будешь постоянно думать, что каменные плиты не летают, она может услышать тебя и поддаться твоему убеждению. И ты окажешься прав, понятно? Сразу видно, что с современным мышлением вы не знакомы.

– Похоже на то, – слабо откликнулся Ринсвинд.

Он пытался не думать о камнях на земле. Он старался думать о булыжниках, проносящихся в небе, как ласточки, резвящихся над землей, испытывающих радость полета и взмывающих к солнцу…

Он с ужасом осознал, что это ему не очень-то удается.

Друиды Диска гордились своим прогрессивным подходом к познанию тайн вселенной. Разумеется, подобно другим друидам, они верили в единство всех форм жизни, в целительную силу растений, в естественную смену времен года и в необходимость сжигать заживо тех, кто подходит к этим постулатам с недолжным умонастроением. Они долго и упорно размышляли об основах мироздания и сформулировали следующую теорию.

Функционирование Вселенной, говорили они, зависит от равновесия четырех сил, которые определяются как чары, убеждение, неуверенность и извращенность.

Так вот и выходит, что солнце и луна вращаются вокруг Диска, потому что их убеждали не падать наземь, а не улетают по причине неуверенности. Чары позволяют деревьям расти, а извращенность удерживает в вертикальном положении. И так далее.

Некоторые друиды высказывали предположение, что в этой теории имеются кое-какие изъяны, но их старшие братья по ордену очень доходчиво разъясняли им, что здесь действительно существует место для аргументированной дискуссии, для обмена выпадами в увлекательных научных дебатах – и место это находится на вершине следующего равноденственного костра.

– А, значит, ты астроном? – сказал Двацветок.

– О нет, – отозвался Белафон. Плита плавно обогнула какую-то гору. – Я консультант по компьютерному оборудованию.

– А что такое компьютерное оборудование?

– Ну, вот оно, – ответил друид, постукивая обутой в сандалию ногой по плите. – Во всяком случае, его часть. Это запасная деталь. Я доставляю ее на место. На Водоворотных равнинах возникли какие-то неполадки в больших кругах. По крайней мере, так говорят. Я был бы не прочь получать по бронзовой гривне за каждого пользователя, который не прочел руководство по эксплуатации.

Он пожал плечами.

– И каким целям служит это компьютерное оборудование? – спросил Ринсвинд.

Все, что угодно, лишь бы не думать о лежащей под ними пропасти…

– Его можно использовать для того, чтобы… чтобы узнавать, какое сейчас время года, – объяснил Белафон.

– А-а. Ты имеешь в виду, если плита покрыта снегом, значит, сейчас зима?

– Да. В смысле нет. Предположим, ты должен определить, когда взойдет некая определенная звезда…

– Зачем? – спросил Двацветок, излучая вежливый интерес.

– Ну, может, тебе нужно узнать, когда следует сеять хлеб, – пожал плечами Белафон, начиная покрываться испариной. – Или, к примеру…

– Если хочешь, я одолжу тебе свой календарь, – предложил Двацветок.

– Календарь?

– Это такая книжка, которая сообщает, какой сегодня день, – устало сказал Ринсвинд. – Как раз по твоему профилю.

Белафон напрягся.

– Книга? – переспросил он. – Обычная, из бумаги?

– Да.

– Ненадежно все это. Откуда книге знать, какой сегодня день? Бумага считать не умеет, – язвительно заметил друид и с громким топотом, от которого плита угрожающе закачалась, удалился к переднему краю летающего булыжника.

Ринсвинд с усилием сглотнул слюну и подозвал Двацветка поближе.

– Ты когда-нибудь слышал про культурный шок? – прошипел он.

– А что это такое?

– Это то, что случается, когда люди проводят пятьсот лет, пытаясь заставить круг из камней работать как полагается, а потом появляется человек с маленькой книжечкой, в которой есть отдельная страница для каждого дня и словоохотливые вставочки типа: «Самое время сажать кормовые бобы» и «Кто рано встает, тому бог надает», но важнее всего помнить о культурном шоке, знаешь… – Ринсвинд остановился, чтобы перевести дыхание, и беззвучно пошевелил губами, пытаясь припомнить, куда зашла его фраза. – …Что? – закончил он.

– Что?

– Никогда не вызывай его у человека, который удерживает в воздухе тысячетонную каменную плиту.

– Оно ушло?

Траймон осторожно высунулся из-за зубчатого парапета Башни Искусства, громадного осыпающегося каменного шпиля, который возвышался над Незримым Университетом. Студенты и преподаватели магии, собравшиеся далеко внизу, утвердительно кивнули.

– Уверены?

Казначей сложил ладони рупором и крикнул:

– Оно вышибло дверь и спаслось бегством около часа назад.

– Неверно, – отозвался Траймон. – Оно убралось. Это мы спаслись. Что ж, тогда я спускаюсь. Оно кого-нибудь зацапало?

Казначей сглотнул. Он был обыкновенным, добрым, отзывчивым человеком, которому не следовало бы видеть то, чему он явился свидетелем за прошедший час. Разгуливающие по территории мелкие демоны, разноцветные огоньки и полуматериализованные фантазии не были новостью в Незримом Университете. Однако от неумолимого натиска Сундука казначею стало не по себе. Пытаться остановить этот ящик – все равно что удерживать ледник.

– Оно… оно проглотило декана гуманитарного отделения, – прокричал он.

Траймон оживился.

– Нет худа без добра… – пробормотал он и начал спускаться по длинной спиральной лестнице.

Через какое-то время на его губах заиграла легкая, скупая улыбка. День определенно менялся к лучшему.

Траймону нужно было многое организовать. Организация… Самое любимое его занятие.

Плита неслась над высокогорными равнинами, взметая за собой клубы снега, и от сугробов ее отделяло всего несколько футов. Белафон суетливо сновал взад-вперед, здесь нанося немного омеловой мази, там рисуя мелом руну. Ринсвинд сидел, сжавшись в комок от страха и изнеможения, а Двацветок беспокоился о своем Сундуке.