Лучшее в Королевствах. Книга II - Эд Гринвуд

– Да. Жизнь – это обучение, девочка, или это вообще не жизнь, а просто существование. И лучше всего усваиваются те уроки, которые ты усваиваешь сам, и усваиваются они труднее всего.

– Но тебя чуть не убили, – внезапно сказала Лаэраль, усаживаясь так, чтобы взглянуть на него яркими глазами. – Я почувствовала это, когда...

– Когда Мистра направила в тебя всю силу Плетения. Я был почти готов, да.

– Но почему? Ты сделал что-то... глупое?

– Несколько вещей. Видишь ли, малышка, я еще усвоил слишком мало уроков.

– И Мистра доверяет тебе воспитывать и обучать нас?

– Полагаю, вы трое пользуетесь ее полным доверием.

– Что?

– Это вряд ли изысканный вопрос, не так ли? Подбери слова еще раз.

Лаэраль поджала губы, сморщила нос, затем недовольно сказала:

– Прошу прощения, добрый дядя, но неужели мои уши меня предали? Я почти уверена, что слышала, как ты сказал, что мы, три сестры, пользуемся полным доверием богини.

– Да, это так.

– И в чем именно она уверена, что мы можем сделать?

Эльминстер язвительно улыбнулся.

– Ну, конечно же, научить меня необходимым урокам.

Шепчущая корона

Молодая Леди Дасклейка в одиночестве стояла в зале для празднеств, в последних золотистых отблесках заходящего солнца, и ждала смерти.

Дасклейк и Великий Тентор находились в состоянии войны всего лишь день – но битва между Аэриндель и Раммастом, Лордом Великого Тентора, началась, когда они оба ещё были детьми. Он хотел её себе – в качестве рабыни и игрушки – уже больше двенадцати лет, а Раммаст был не из тех мужчин, что привыкли ждать долго.

Он придёт за ней, и скоро. Аэриндель задумалась, хватит ли ей сил удержаться за те три столпа, что она ценила превыше всего: свою свободу, свою землю… и свою жизнь.

Зная, что грядёт, она отослала слуг – но при этом понимала, что за ней из-за приоткрытых занавесок и не до конца запертых дверей с беспокойством наблюдают глаза. Глаза тех, кто боялся, что она решит забрать собственную жизнь.

Новость о смерти её брата тяжёлым покровом опустилась на дворец – но большая часть веса легла на Леди Аэриндель. Она до сих пор не могла поверить, что больше никогда не услышит, как эхо его звонкого смеха отражается от высоких стен этого зала, и никогда не ощутит, как его сильные руки хватают её за тонкую талию и крутят затем над головой.

Но новости были прямыми и ясными. Дабрас погиб от драконьего огня, сказали мрачные ветераны, протянув полурасплавленную рукоять меча и показывая собственные ожоги в подтверждение. Так она стала правительницей Дасклейка.

Хотя и небольшой по размерам, Дасклейк когда-то был широко известен – и внушал страх – благодаря человеку, стоявшему во главе, магу Табрасу Грозовому Посоху. И этот человек со слабой улыбкой и печальным взглядом был отцом Аэриндель. Он был самым сильным из всей длинной родословной знаменитых правителей дома Саммертин, начиная с Орбрара Старого, деда Аэриндель, которого та ни разу не видела, и заканчивая Аскласом, Орнторном и другими личностями из давно минувших дней, известными лишь по легендам. Маленькое, но гордое княжество, старейшее во всём Эсмельтаране, Дасклейк расположился на поросших лесами холмах между озером Эсмель и Облачными Вершинами. Теперь оно принадлежало ей.

Если она сможет им управлять. Аэриндель угрюмо выглянула в окно, по высоте бывшее в семь раз больше неё, на озеро, чьё имя и носила эта страна. На исходе ясного и прохладного летнего дня его воды выглядели тёмными и безмятежными. Зелёные Луга дальше к северу всё ещё казались полотнищем золотого света, но западнее сиреневые пики Гребня возвышались подобно стене, насылая ранний ночной сумрак на её землю.

Наступала ночь, в которую, несомненно, явится Раммаст. Дасклейк был маленьким, но зеленеющим, и, возможно, наипрекраснейшим из государств во всём Эсмельтаране. Раммаст хотел его себе даже больше, чем его хозяйку.

Аэриндель посмотрела на оплавленный обломок – всё, что ей осталось от дорогого брата – и горестно и глубоко вздохнула. Больше плакать она не будет, что бы там будущее не готовило. Ведь она происходила из рода Саммертин, пусть даже её тонкие руки были слишком хрупкими для размахивания мечом.

Её магия могла сослужить службу там, где не справился его клинок – хотя она надеялась, что никогда не будет настолько глупа и кровожадна, чтобы отправиться в дальние Долины охотиться за драконами, как сделал её брат. Там это был Год 902, отсутствующе подумала она, вспомнив слова путешествующего торговца… но и там, и здесь, этот год стал Годом Слёз Королевы.

Какое подходящее название. Две ночи назад она рыдала часами, цепляясь за обожжённых воинов, словно их невесёлые воспоминания и неловкие утешения могли как-то вернуть Дабраса к жизни… рыдала, пока не истощилась полностью и не уснула прямо на их руках.

На следующий день – вчера – уже в кровати её разбудила напуганная горничная, доставившая ох-какое-вежливое послание от Раммаста.

Он сожалеет о её потере, гласили слащавые слова, и надеется стать опорой в час нужды. Мир становится всё более тёмным и опасным местом, и никто в Фаэруне не сможет остаться в безопасности, оставаясь один, без друзей.

Дасклейк нуждается в надёжных мечах, могущих защитить его от разбойников и горных орков, следовали слова Раммаста – а Великий Тентор нуждается в её магии, равно как его сердце – в её руке. Мудрая женщина увидит, что союз этих двух государств откроет перед ними дорогу к светлому будущему; но если ей не хватает прозорливости или решимости, он знает свой долг. Его народу нужна защита волшебницы, и потому он должен победить её в поединке, если она не хочет пойти добровольно. Когда солнце сядет в следующий раз, он придёт за ответом.

Аэриндель понадобилась вся её хрупкая сила воли, чтобы не растоптать и не разорвать пергамент в порыве полной ужаса ярости. С течением прошедших лет по-тёмному привлекательный, жестокий Раммаст нравился ей всё меньше и меньше.

В те блёклые, скучные, слишком часто такие тихие дни её молодости, Лорд стал первым человеком, в чьём брошенном на неё взгляде таился голод. Позднее, он стал первым, кто увидел, что несмотря на то, что она унаследовала кольца, посох и книги заклинаний могучего Табраса, её магия представляла собой лишь тихое, робкое эхо его умений… и что у Дасклейка, так долго