Агент. Моя жизнь в трёх разведках - Вернер Штиллер

Деревенская гостиница с ее рестораном действительно оказалась замечательным советом. Обслуживание было исключительно приветливым, сам владелец предлагал замечательную форель из собственного садка, и в прекрасном белом вине из Румынии не было недостатка. Я рассказал о нескольких веселых событиях из жизни научного мира и пытался произвести как можно лучшее впечатление на «Габи». Только когда нам подали пудинг с ванильным соусом, и я уже держал в руке маленькую ложечку, я снова положил ее, и взял быка за рога: — «Габи», я хочу быть с вами честным. Я сижу здесь не случайно, я долго готовился к этому дню. Я могу себе представить, что у вас есть допуск к таким делам и сведениям, которые нас интересуют, и я полагаю, что в качестве компенсации за это могу сделать для вас кое‑что хорошее.

Ее реакция была неплохой. А именно, она совсем ничего не сказала, но только вопросительно посмотрела на меня. Итак, дальше была моя очередь. — Конечно, то, что я вам предлагаю, не совсем безопасно, но с надлежащей осторожностью и соответствующим поведением риск незначителен и поддается контролю. Разумеется, бывают и неприятные случаи, но полет на самолете, вероятно, более опасен. Я не хочу, чтобы вы принимали решение прямо здесь и сейчас. Вы же еще несколько дней пробудете здесь. Я предлагаю, чтобы мы еще раз встретились перед вашим отъездом, и вы тогда дадите ответ. Если он будет отрицательным, то я, само собой разумеется, приму его, и у вас тоже не будет проблем при будущих поездках к вашей матери.

Так мы оставили эту тему и снова перешли к приятной болтовне. Никаких дополнительных вопросов, ничего. Через несколько дней мы снова встретились в кафе. «Габи» сообщила: — Я посмотрю, смогу ли я сделать кое‑что для вас. Но в любом случае мне хотелось бы, чтобы господин «Эгон» впредь полагал, что я отказалась от предложения, если он о нем знает. Мне тоже необязательно встречаться с ним.

Я дал ей один условный адрес в Восточном Берлине, на который она могла бы сообщить о возможном прибытии на вокзал Фридрихштрассе, если ей доведется прилететь в Западный Берлин на самолете. Потом я пожелал ей хорошей поездки назад на Рейн. Она вдруг внезапно заторопилась домой.

Возвращаясь в Берлин, я подвел баланс: без сомнения «Габи» знала, с кем имела дело. Она не выказала удивления, не задавала никаких вопросов. Никаких признаков наивности. Ее ответ на основной вопрос тоже был профессиональным: «Я посмотрю, смогу ли я сделать кое‑что для вас». Такой ответ оставлял все открытым, не был ни четким «да», ни четким «нет». Я видел в нем скорее приветливое «может быть». Можно было почти предположить, что она хотела согласовать свои дальнейшие действия с кем‑то еще.

В моем докладе Кристиану Штройбелю я только немного изменил ее высказывание: «Я посмотрю, что я смогу сделать для вас». В таком виде, как‑никак, оно сразу зазвучало гораздо перспективнее. Тут же мой шеф побежал к руководителю Сектора науки и техники (СНТ), полковнику Хорсту Фогелю, чтобы доложить ему. Примерно через две недели на условный адрес пришло письмо с лежащей внутри открыткой: «Дорогая мама, буду ….. по служебным делам в Берлине. Мы могли бы встречаться в… в «Кафе Оперы».» В адресе отправителя на конверте не было ни имени «Габи», ни ее адреса и сам он был написан очень правильными печатными буквами. Это просто явственно пахло профессионализмом. В указанный день я уже примерно за три часа до оговоренного срока встречи стоял в особом месте недалеко от вокзала Фридрихштрассе, откуда хорошо мог узнавать и не упускать из виду въезжающих с однодневной визой западных немцев. Мне бросилось в глаза, что среди прибывающих было довольно много одиноких мужчин в возрасте от 25 до 40 лет. Многие из них, пожалуй, стремились познакомиться с молодой гражданкой ГДР с целью эротических наслаждений, или подыскать такую в одном из подходящих ночных баров, подумалось мне. Они, очевидно, не предвидели, что их там ожидали с нетерпением среди прочих также и служительницы любви из ведомства Маркуса Вольфа. Многие удачные вербовки агентов на Западе начинались именно так, мне это было известно. У нас делали ставку на естественный талант у дам, друзья из КГБ занимались этим намного профессиональнее. Там существовали настоящие учебные курсы для молодых, спортивных мужчин, прозванных «воронами», и красивых ловких девушек, называвшихся «ласточками».

Где‑то спустя час наблюдения с посторонними мыслями в голове я обнаружил «Габи». Она, как видно, въезжала за два часа до указанного ею срока. Через отдел VI Главного управления разведки я организовал дело так, чтобы ее багаж не проверяли. Она должна была чувствовать себя расслабленно и прибыть на встречу с неомраченным настроением. Как мне бросилось в глаза, «Габи» вела себя удивительно спокойно и незаметно. Я следовал за ней на некотором удалении. Прежде всего, меня интересовало, была ли она со своей стороны под наблюдением. Однако этого, кажется, не было. Если она действительно работала на другую сторону, ее могли ожидать также и в «Кафе Оперы». Потому я поспешил туда. Так как был солнечный осенний день, между Дворцом Кронпринца, Университетом Гумбольдта, Маршталем и мемориалом Нойе Вахе было полно туристов, они фотографировали всё что видели. Потому я никак не мог узнать, следит ли там кто‑либо за нами. «Габи» появилась на месте встречи точно в назначенное время. Она непринужденно приветствовала меня. На мой вопрос, не проголодалась ли она, она ответила отрицательно, поэтому мы сразу пошли к моей машине, которую я запарковал за Собором Св. Ядвиги. Насколько я мог заметить, никто не следовал за нами. Я забронировал на этот день конспиративную квартиру нашего реферата, которая была сравнительно хорошо обставлена. У «Габи» была довольно большая сумка через плечо, на которую я снова и снова бросал любопытные взгляды. После обыкновенных вежливых фраз о поездке, погоде и летном клубе в Хангелааре она за чашкой кофе открыла свою сумку и вынула из нее довольно большую пачку отпечатанных листов. — Это то, что могло бы вас заинтересовать? Мне даже не требовалось внимательно рассматривать документы. Это были отчеты IBM, которые мне уже были известны от моего другого источника «Штурма». Не углубляясь в рассмотрение материала, я заметил: — Несомненно, в частности, если речь идет об операционной системе OS/VS2.

«Габи» заметила, что я был знаком с вопросом. По моему опыту, теперь не следовало долго болтать: я положил две тысячи западногерманских марок на стол и спросил об ее расходах на поездку, на сумму которых я еще увеличил ее гонорар. Я, кажется, достаточно верно определил сумму. Она была не слишком малой, чтобы вызвать недовольство, но также и не слишком большой, чтобы не создавать завышенных ожиданий на будущее. Я вынул квитанционную книжку и попросил ее подтвердить получение денег, естественно, ее собственным почерком, а не печатными буквами. Она согласилась также с моим несколько бесцеремонным требованием подписаться псевдонимом, а именно, как «Габи». От кого она получила деньги, осталось открытым. Если нужно, мы всегда могли бы вписать в расписку МГБ. Тем самым налицо имелся бы состав преступления — передача информации разведке иностранного государства, а это давало бы возможность шантажа. Но как раз это не было моим намерением. Затем мы обсудили тему обеспечения безопасности и методов связи. «Габи» продемонстрировала живой ум. Во время следующих визитов она должна была при въезде в Восточный Берлин класть материал, к которому у нее был, по — видимому, легкий доступ, в камеру хранения вокзала Фридрихштрассе. Мы бы забирали его оттуда сами. Она не задавала вопросы о точном функционировании «лазейки для багажа» и казалась не особенно любопытной и в остальном. На первой настоящей агентурной встрече я и сам не хотел предъявлять чрезмерные требования. Я не спрашивал ее, к чему еще у нее есть доступ, какие отношения и какой режим в ее министерстве, как зовут ее шефа и так далее. Вместо этого мы пошли в кафе «Москва» на Карл — Маркс — Аллее, где было самое лучшее мороженое. Прощаясь, мы еще раз оговорили срок нашей следующей встречи. Все прошло на удивление легко.

Таким образом происходили и наши следующие встречи. Всегда это протекало по одной схеме: «Габи» поставляла материал, а я платил. Я разъяснил моему начальнику Кристиану Штройбелю, что она поставила условие поддерживать контакт только со мной. В этой связи я не мог использовать никого другого.

Следующей весной «Габи» снова захотела, как обычно, посетить свою мать в ГДР. Мы условились, что она выйдет в Магдебурге из поезда межзонального сообщения и останется там в отеле на ночь. Потом на следующий день я отвез бы ее к матери. Таким путем я мог проверить возможное наблюдение за ней другой стороны, и у нас было бы достаточно времени, чтобы поговорить обо всем. Но при этом она поразила меня новостью, что сменила место работы и теперь трудится в близком к СДПГ Фонде Фридриха Эберта. Я очень испугался, так как тем самым она выходила из круга моей компетенции, еще до того как я установил с ней по — настоящему доверительные отношения, с помощью которых я мог бы в будущем установить контакт с западной стороной. Но она попробовала меня успокоить, говоря, что там у нее тоже есть доступ к интересным материалам. Как доказательство она снова вынула из сумки новые сообщения IBM. Затем мы посетили еще гостиничный ресторан и после этого ночной бар. После нескольких коктейлей настроение стало достаточно расслабленным, но «Габи» быстро дала понять, что какие‑либо эротические дела в ее повестке дня не значились. Это был, тем не менее, очень симпатичный вечер, взаимная симпатия не вызывала сомнений. Высшей точкой доверия было то, что она предложила мне перейти на «ты».