Земля под крылом - Александр Девятьяров

Прошедшего "проверку" не выпускали из комнаты, чтобы сохранить в тайне секрет "опыта", а из коридора вызывали следующего.

Бывали у нас и концерты - самодеятельные или, когда приезжали фронтовые артистические бригады, смотрели мы и кино, конечно же, постоянно слушали радио. Все это как-то сбрасывало нервную напряженность боевых вылетов, облегчало боевые будни. Но случалось и так, что песня недопета, аккорд баяниста не завершен, кинолента лишь началась, как раздается:

- Боевая тревога! Все на аэродром!

И снова вылеты: бомбить, штурмовать, разведывать.

В конце ноября 1943 года наши войска, расширяя плацдарм за Днепром, овладели важным железнодорожным узлом Знаменка, отрезав путь на запад для вражеской группировки, находившейся в районе Днепропетровск-Запорожье. Немецкое командование стало срочно перебрасывать подвижной железнодорожный состав на юг, в район Николаева.

Шестого декабря стояла такая низкая облачность, что все посчитали вылетов не будет: как же лететь, если в ста метрах от себя ничего не видно. Так ведь можно и в землю врезаться. Сидим отдыхаем.

Вдруг приказ:

- Девятьяров. С четверкой "Ильюшиных" от-штурмовать дорогу Ад-жамка Медерово, по которой отступает техника и пехота фашистов. Прикрытия истребителей не будет. Ясно?

- Ясно!

- Выполняйте. Взвилась куда-то за тучи зеленая ракета, выплеснулась перед нами ярким огнем, и четверка "Илов" оторвалась от взлетной полосы.

Самое сложное для штурмовика, особенно для ведущего группу - это выйти на цель, появиться над ней таким образом, чтобы ни зенитчики, ни истребители противника не смогли перехватить, засечь, пристреляться.

Наша четверка присмотрела железную дорогу, идущую на Николаев, и с правым разворотом устремилась к цели. На разъезде увидели вагонов двадцать с танками и автомашинами. Паровоза впереди эшелона не было.

Обо всем этом я сообщил по радио командованию, а' сам повел "Илы" к дороге, которую нам надлежало "обработать". Но еще одна неожиданность: вскоре за разъездом появилась железнодорожная станция, на главном пути ее стоял пассажирский состав и паровоз, уже прицепленный к нему, устремленный на юг, то есть в сторону Николаева. Промчались мы над ним на высоте около четырехсот метров и видели, как из вагонов выпрыгивали гитлеровцы: санитары бежали в разные стороны от железнодорожного полотна, многие раненые прыгали на костылях, чтобы укрыться в какой ни попадись ямке, канаве, другие ползли подальше от злосчастного эшелона, третьи лежали неподвижно, устремив взгляд в небо, - будь, что будет!

Но у меня был приказ, и мы, облетев станцию, вырвались, наконец, к цели.

Об этом я тоже радировал командованию.

Шоссейную дорогу, обозначенную на наших картах, мы прочесали на совесть: фашистов с нее, как ветром сдуло. И вернулись мы домой с сознанием полного выполнения своего долга.

Примерно минут через пять-десять, после того как штурмовики отрулили к своим стоянкам, меня вызвал к телефону начальник штаба дивизии.

- Девятьяров слушает.

- Значит, так получается, Батя, ты противника увидел, мог его уничтожить, но "помиловал", ушел со своими орлами?

- Товарищ...

- Помолчи. На станции видели железнодорожный эшелон под парами? Почему не атаковали?

- Товарищ...

- На разъезде стоял состав? Вы его пожалели?!

- Товарищ...

- Молчи, Батя... Ты приказ знаешь...

Начальник штаба назвал номер приказа, время издания. А в нем говорилось, что группе самолетов, обнаружившей при вылете эшелоны, тем более с паровозами, стоявшими под парами, разрешается по приказу ведущего менять маршрут и атаковать подвижной железнодорожный состав вне зависимости от того, какое имелось первоначальное задание.

- Понял, Батя?

- У нас имелся приказ: штурмовать на шоссе технику и живую силу противника.

- Ты что, глухой?

- Я вас понял. Но приказа этого у нас нет. ^

- Ладно. На станцию мы направим другую группу. Через три-четыре дня мы снова вылетели по этому маршруту. Но теперь уже не повторили старой ошибки. На станции готовился к отправке эшелон в шестьдесят-семьдесят товарных вагонов, толкать его должны были три паровоза: два впереди и один - сзади. Все это в направление Николаева. Расправились с составом быстро. Но... Был в группе молодой летчик В. Колисняк. У его штурмовика имелись 37-миллиметровые пушки. Смот - ^ рю, 'снаряды он кладет как по заказу, с недолетом. Я ему кричу по радио:

- Колисняк! Ты что расстреливаешь: эшелон или кукурузу?!

- Эшелон!

- Набери высоту! Пикируй круче! У тебя снаряды ложатся с недолетом!

- Понял, Батя!

Вот ведь доля ведущего: не успел скомандовать Колисняку, как вижу, что из станционного здания ведет по нам огонь, и довольно точный, крупнокалиберный

пулемет. Пришлось срезать круг впереди идущему штурмовику, который заходил на атаку цели, нырнуть до пятнадцати-двадцати метров, дать пару длинных очередей. Немецкий пулеметчик замолчал.

... Пятый заход. Только тут обращаю внимание на то, что на железнодорожном переезде, южнее станции, именно там, где "Ильюшины", делая разворот, накреняются, стоит группа немцев, несколько повозок: что им стоит открыть залповый огонь, пуля влетит в открытую форточку "Ила" и... Я, выйдя из атаки, отстаю от впереди идущего, набираю побольше высоты, затем разворачиваюсь под прямым углом и пикирую, посылая на переезд снаряды и кинжальные пулеметные очереди.

Последующий заход: станция горит, эшелон в пламени, на переезде - ни одной души. А всего мы тогда побывали над этой станцией десять - двенадцать.

* * *

Маршал Советского Союза Г. К. Жуков, являвшийся в то время представителем Ставки на 1-м и 2-м Украинских фронтах, пишет в своей книге "Воспоминания и размышления":

"По данным немецкой трофейной карты за 24 января 1944 года, в районе Корсунь-Шевченковского выступа, который доходил своей вершиной до самого Днепра, находилось девять пехотных, одна танковая и одна моторизованная дивизии, входившие в состав 1-й танковой армии немецких войск.

Эта довольно сильная группировка противника мешала 1-му и 2-му Украинским фронтам проводить дальнейшие операции в западном направлении, так как была расположена на флангах того и другого фронтов".

Дальше Г. К. Жуков отмечает: "...Крайне не вовремя наступила распутица, пошел мокрый снег, дороги раскисли. Нелетная погода до предела ограничила действия авиации. В результате войска не смогли полностью создать материальных запасов. Однако дольше ждать с началом операции было нельзя.

Корсунь-Шевченковская операция началась 24 января ударом 2-го Украинского фронта в общем направлении на Звенигородку. 1-й Украинский фронт начал атаку на сутки позже...