Наследники Тимура - Александр Валевский

Он снял телефонную трубку и стал с кем-то разговаривать, не обращая больше на Ивана Никаноровича никакого внимания.

Пришлось уйти ни с чем. Но он решил, во что бы то ни стало, заняться этим вопросом.

Вскоре, к своему удивлению, Иван Никанорович стал вдруг замечать, что, без всякого его участия, в доме родились силы, девизом которых были не порча и разрушение, а созидание и организация.

Как-то однажды в контору явилось несколько мальчиков. С деловым видом и непринужденностью они спросили у него разрешения устроить на месте снесенных деревянных сараев спортивную площадку. Ребята показали искусно сделанный план, на котором было предусмотрено озеленение участка, и потребовали три жердины, несколько досок и саперный инструмент.

Иван Никанорович их внимательно выслушал и, не стараясь скрывать, что он очень обрадован и доволен, весело сказал:

— Все дам, ребята! Ни в чем вам не откажу. Смело рассчитывайте на мою помощь! Действуйте!

На строительной площадке закипела работа. Иван Никанорович не ходил смотреть. Зачем смущать ребят? Только рано поутру иногда наведывался и каждый раз убеждался, что дело подвигается.

К осени была создана ровная и гладкая, хорошо утрамбованная волейбольная площадка, с вкопанными для сетки стойками. За ней — плотный дощатый заборчик с земляным накатом и четко расчерченные квадраты городошного поля.

Когда все было готово, появились двухметровые саженцы лип. Они не только опоясали площадку, но одним концом вышли за ее пределы и протянулись цепочкой до асфальтового покрытия двора.

Иван Никанорович дал распоряжение плотникам загородить деревья красивым палисадником.

Он замечал, что на дворах стало тише и спокойнее. Меньше случалось между ребятами скандалов и потасовок. Малыши, правда, еще гоняли мяч в переулке, но все, кто постарше, перекочевали на спортплощадку. Кое-как налаживался порядок. Но Иван Никанорович, конечно, отлично видел, что дело тут не в одной площадке. День за днем и неделя за неделей наблюдая поведение ребят, он почувствовал, что жизнь всех четырех дворов еле заметно, но неуклонно начала подчиняться какому-то организованному влиянию.

Иван Никанорович очень радовался такому повороту дела. Вместе с тем его сильно интересовало, — кто они, эти его тайные помощники и союзники? Ясно, что у них есть главари и вожаки — застрельщики всяких дел и начинаний. Как бы так осторожно и тактично узнать, не вспугнув ребят? Но тут же он упрекал себя: «Ишь, как тебя любопытство разобрало! Нечего лезть! Пусть сами орудуют — приучаются к самостоятельности».

Вскоре, распоряжением Ивана Никаноровича, по краям спортплощадки были установлены скамейки и вывешен щит, на котором регулярно стали появляться газеты «Смена» и «Ленинские искры». Под щитом висело объявление: «Внимание! Желающие поиграть в шахматы, шашки и домино могут получить их в конторе домоуправления в приемные часы».

Иван Никанорович стал подумывать об организации детской библиотеки с выдачей книг на дом, но эти расходы не предусматривались сметой, а бухгалтер конторы был крепок и тверд, как невская гранитная набережная.

Случай в сберкассе

Планы трех друзей на приобретение легких, наживных денег рушились. Аня Баранова почему-то перестала выходить из дома с этюдником. Незадачливые похитители пытались разжиться деньгами другими способами. Но все их игры — пристенок, выбивка и очко, где им удавалось обыграть, или, как они говорили, «облапошить», наивного простачка-малыша — не приносили серьезных доходов. Выиграют пятерку и тут же потратят на эскимо. Досадным было то, что за последнее время даже таких простачков и любителей становилось все меньше и меньше. Боцмана это раздражало. Он видел, что ребята «пропадают» теперь на спортплощадке, играют там в волейбол, шахматы и шашки, корпят над кроссвордами, возятся, перекапывая и сажая деревца и кустарники, бегают с озабоченным видом, решая на ходу какие-то вопросы. А то соберутся в кучку, пошушукаются, как заговорщики, и уйдут… Куда? Зачем? Непонятно!

«Раньше на дворе было интересней! — вспоминал Боцман. — Выйдешь бывало на двор, свистнешь позаливистей, а ребята уж тут как тут. «Айда, пацаны, по фонарям из рогаток стегать! Кто со мной?» Живо наберется компания. Или звонки с дверей вывинчивать — на спор — кто больше соберет «для коллекции». А то еще веселей развлечение — девчонок на улице травить. Смешно! Хохоту не оберешься!»

Да, теперь не то время! Плохо стало. Нет желающих на веселые штуки. Скучно Боцману. Вся надежда только на Котьку и Миньку да еще на двух — трех мальчишек. Остальные ни на что не пригодны стали, увиливают, не хотят с ними компанию водить. Как-то Боцман поймал одного из своих бывших дружков — Сеньку Копылова — и прижал его на пустынном задворке к стене:

— Куда бежишь, а? Что за записку от Тольки Силаева получил? Говори!

Сенька будто ничуть не испугался:

— Не скажу!

— Вот сейчас наддаю тебе банок! — пригрозил Боцман, надеясь, что его любимый метод запугивания, как всегда, даст результаты.

— Все равно не скажу…

Боцман взял Сеньку рукой за горло, а другой живо вытащил у него из кармана записку. Прочитал: «Рейд в воскресенье, после совета отряда».

— Что за отряд? — спросил он недоумевая.

— Не скажу!

— Вот дурень! Пионерский, что ли?

— Ага!

— Ты же не пионер!

— Все равно!

— Эх вы, мелюзга! — плюнул с презрением Боцман. — Школы вам мало! Что ж, с барабанами будете по двору ходить, что ли?

— Не знаю.

— Ладно! Идем в картишки перекинемся. Новая игра: «Слепое очко». Две карты сдаются, третью сам из колоды вытаскиваешь. Открываем. У кого больше? Ясно?

— Не хочу!

— Ну и катись! — Боцман дал Сеньке здоровый подзатыльник и свистнул вдогонку Соловьем-Разбойником. Потом задумался: кого бы в картишки подбить. Есть тут один азартный игрок — Палька Мороз. Да что с него взять! И так проиграл Боцману сто рублей и теперь, с грехом пополам, выплачивал свою дань частями и натурой. Много перетаскал Палька вещей в погашение долга. Уж очень дешево оценивал эти вещи Боцман, отчаянно издевавшийся над должником.

— Ну, что ты принес, балда! — кричал он каждый раз на растерянного, напуганного Пальку. — Я тебе ясно сказал, что книги и тетрадки не буду принимать. Они мне в школе надоели. Ясно? Давай что-нибудь ценное!

Палька извлекал из кармана медяки, шайбы и гайки, блестящие шарикоподшипники.

Боцман презрительно оглядывал всё.

— Ты бы еще старые консервные банки принес! Вот я тебе сейчас отвинчу голову!

— У меня есть еще перочинный ножик… — торопился испуганный Палька. — Папа подарил. Двенадцать рублей стоит.

— Давай!

Боцман недоверчиво разглядывал нож, безжалостно черкал о камень, пробуя лезвие, и, уже пряча в карман, снисходительно объявлял:

— Ладно! Пойдет за рубль!

Палька плаксиво закусывал губу, шмыгал носом:

— Как это за рубль?.. Папа двенадцать рублей заплатил… Ножичек новый!

— Со штопором и вилкой стоит двенадцать. А этот — нет. Я знаю! — нахально замечал Боцман. — И нечего тут нюни распускать! — прибавлял он презрительно. — Завтра неси еще что-нибудь! За тобой восемьдесят семь рублей пятьдесят копеек.

— У меня больше ничего нет! — плакал Палька.

— А мне какое дело! Не принесешь — худо будет! — и Боцман подносил к носу Пальки толстый красный кулак.

Встреча трех друзей с Жоржем и его обещание помочь «милым крошкам» вновь возродило у Боцмана угасшие было надежды на путешествие. Жорж остался верен слову и подарил ребятам на 400 рублей облигаций 3-процентного займа.

— Пользуйтесь моей слабостью! — сказал он шутливо. — Три плацкартных местечка Ленинград — Феодосия вам обеспечены. Впрочем, мальчики, если фортуна вам улыбнется, — можете выиграть сто тысяч.

Ребят удивляло, что Жорж не требовал за это никаких услуг.

— Дети — это моя слабость! — вздохнул он, ласково улыбаясь.

Жорж оказался таким добрым, что условился с ребятами встретиться на другой день в сберегательной кассе в определенный час.

— Там есть все таблицы, мальчики. Проверим. Вдруг ваше счастье окажется крылатым. Я давно не смотрел; может, выиграли.

Он велел ребятам подождать его в помещении сберкассы, если он вдруг опоздает немного, и в оправдание лукаво подмигнул:

— Свидание с любимой девушкой!

Трое друзей и не подозревали, что Жорж хитро и осторожно впутывает их в темное дело. Если бы им довелось присутствовать при том свидании, которое назначил Жорж «любимой девушке» не завтра, а сегодня, — они бы не на шутку встревожились.

Уже через час после разговора с ребятами Жорж сидел за отдельным столиком в ресторане «Москва» и вел, казалось бы, невинную беседу с худенькой и миловидной девушкой. Перед ними на столике стояла бутылка легкого грузинского вина. Жорж, как всегда, шутил и часто наклонялся к девушке, ласково брал ее за руку и что-то шептал. Девушка улыбалась и смущенно опускала глаза. Со стороны эти двое молодых людей казались обыкновенной влюбленной парочкой. Но в нежном шепоте Жоржа не содержалось ни одного нежного слова. А смущение и скромность девушки были деланными и фальшивыми. На самом деле это был грубый и циничный сговор двух сообщников, подготовлявших план нового «дела». В этом плане Котьке, Миньке и Боцману отводилась скромная роль пешек. На первых порах они были только слепым орудием в руках Жоржа. Но в будущем он рассчитывал сделать их своими активными помощниками, в особенности Боцмана. Придет время, и Жорж напомнит им о своей «доброте» и «подарках». Не поскупится на новые. Как ловкий, хищный паук, он оплетет их своей липкой паутиной. И в один прекрасный день скажет уже без шуток и прибауток: «Что ж, крошки, теперь мы связаны одной ниточкой. Жить друг без друга уже не можем. Мы честно делили… краденое. Амба!»