Кошка, которая умела плакать… - Аникина Наталия

– Я поняла, – кивнула девочка. – Я не хочу её расстраивать.

– Вот и умница, – похвалила Аниаллу. – Ты не скажешь мне, куда делось то злое животное, которое напугало кошку?

– Наш дядя прогнал его, – ответил вместо сестры мальчик, которому очень хотелось поучаствовать в разговоре, – оно убежало туда, под тёмную арку. Там плохое место, и нам не велят ходить туда.

– Взрослые тоже туда не ходят, – добавила девочка, поёжившись от одного взгляда в сторону арки.

– Спасибо вам обоим, – сказала Аниаллу и собралась было влететь в чернеющий между стенами дальних домов проход, но внезапно детская рука коснулась ее щиколотки. Алайка обернулась и вопросительно взглянула на девочку.

– Можно, мы возьмём её к себе? – спросила та, глядя на кошку, которую всё ещё держала на руках Алу.

– Ей у нас понравится, – заверил алайку её брат. – Она будет спать у камина.

– И мы будем оставлять ей самые вкусные кусочки! – пообещала девочка, умоляюще глядя на Аниаллу.

– Конечно, можно, – Алу наклонилась и осторожно передала кошку девочке. Она взяла её, как настоящую драгоценность, и бережно прижала к груди.

Аниаллу знала, что из таких детей – добрых, общительных, порой кажущихся наивными, но на самом деле умных и умеющих добиваться своего, – чаще всего вырастают те, кто своими поступками заслуживает право быть не гостем, а своим в Бриаэлларе. Они с детства привыкают любить и ценить волшебный и прекрасный мир города Аласаис, постепенно проникаясь его образом жизни и начиная думать и поступать как его хозяева – алаи.

Пролетев под аркой, которая на самом деле оказалась довольно длинным коридором, Аниаллу поняла, почему дети так боялись этого места, да и взрослые предпочитали обходить его стороной. На саму арку и небольшой дворик за ней было наложено заклятие, призванное внушать страх каждому, кто окажется на определённом расстоянии от них. Это сделал очень искусный волшебник: мало кто смог бы понять, что охвативший его ужас – это следствие воздействия магии, а не просто неожиданно всплывшие из подсознания детские страхи перед темнотой, например. У Аниаллу не было детства, и возможно именно поэтому, а вовсе не из-за её расы и божественного происхождения, она почувствовала чужое волшебство.

Помимо того, воздух здесь был пропитан странноватым запахом – густым и пряным. Он походил на аромат особых благовоний, которые воскуривали перед идолами своего кровожадного божества адепты ордена Тагара.

Алайка приказала глимлаю опуститься и сошла с него на землю. Дворик, посреди которого она очутилась, был похож на тёмный колодец между высокими стенами домов – ни одно из окон сюда не выходило. Видимо, вследствие излучающей страх магии, никто не претендовал на этот пустырь, что для перенаселённого Гостевого квартала было крайне удивительно. Аниаллу пошевелила ушами, но ничего кроме отдалённого шума улицы не услышала, как ни напрягала слух.

Каменная площадка двора была практически пуста – у стены рядом с выходом из арки громоздились пустые ящики, около левой стены лежали какие-то тряпки.

Запах исходил именно оттуда. Но эта кучка тряпок была слишком мала, чтобы животное, которое по словим детей было довольно большим, могло спрятаться в ней. Несмотря на это, Аниаллу осторожно, крадучись приблизилась – то, что она приняла за тряпьё, оказалось куском темной драгоценной ткани.

Такой материал стоил огромных денег и, разумеется, лежал здесь не просто так. Девушка присела рядом с ним на корточки, прижавшись боком к холодной стене дома. Она осторожно потянула за уголок плотной ткани, словно прилипшей к стене. Медленно, стараясь не издавать ни звука, Алу отрывала материю от камня. Из образовавшейся щёлки блеснул луч света, и Аниаллу мгновенно поняла, как такая дорогая ткань оказалась валяющейся на тёмном дворе: она должна была скрыть от посторонних глаз магическую силу, струящуюся из узкого подвального окошка, спрятанного за ней.

Аниаллу продолжала тянуть ткань, и она послушно отрывалась, не издавая ни малейшего треска. Наконец просвет стал достаточно велик, чтобы Аниаллу смогла заглянуть в подвал. Там ярко горели свечи и пылал камин, так что Алу был хорошо виден ряд грубо сколоченных шкафов, заваленных книгами, свитками и какими-то свертками, связками свечей и пучками трав. Были тут и столы, уставленные колбами, пузырьками и какими-то приборами, состоящими их стеклянных трубок, магических линз и кристаллов, укреплённых на причудливых подставках, словом, все те предметы, которыми обычно изобилуют лаборатории алхимиков, да и прочих магов.

У одного из столов спиной к камину и боком к Аниаллу стояли двое стариков – мужчина и женщина, обряженные в черные балахоны. На нем был просторный плащ с вышитым золотым и алым символом (к удивлению Аниаллу не являющимся знаком Тагарского ордена); на ней – причудливая, тускло посверкивающая диадема. У обоих – густые длинные белые волосы. Приглядевшись, Алу заметила, что у каждого одна из прядей была заплетена в сложную косичку, на конце которой блестел идеально черный, оправленный в золото камень, правильной, слегка вытянутой формы.

Аниаллу обожала смотреть на пожилые человеческие пары: прожившие вместе долгую жизнь и сохранившие свою любовь супруги начинали относиться друг к другу с особой нежностью. Алайку приводило в восторг то, как они поддерживают друг друга, буквально сдувают пылинки с любимого существа. Каждый раз, глядя на них, Алу мысленно молилась Веиндору, чтобы он даровал супругам, прошедшим рука об руку через все невзгоды жизни, возможность покинуть этот мир в один день.

Но те старики, которых разглядывала скорчившаяся у подвального окошка Аниаллу, вызывали в ней совсем другие чувства. Было в их лицах нечто такое, что пальцы девушки непроизвольно дёрнулись, словно готовясь плести заклятье. Алу сдержала свой порыв и еще раз внимательно оглядела комнату. Проследив направление их взглядов, тал сианай заметила в дальнем углу комнаты высокую фигуру, едва различимую во тьме.

Этот некто кивнул старикам, взмахнул руками и тут же шагнул в направлении открывшегося по его приказу портала. Он был очень тусклым и уже в шаге от себя почти не освещал пола.

Тёмная фигура скрылась в портале, но прежде чем она успела исчезнуть, белое сияние на мгновение осветило её, и Алу успела разглядеть край богато вышитого плаща. Он мелькнул перед алайкой лишь на долю секунды, и она ни в чем не была уверена, но ей показалось, что рисунок из изумрудных и серебряных нитей, украшающих плащ, сложился в символ дома ан Ал Эменаит, одной из семей, в которую входила Аниаллу.

Алайка собралась было скользнуть в подвал через окошко, чтобы развеять сомнения, но портал закрылся так же внезапно, как и распахнулся. Лица стариков исказили гримасы злобного торжества. В этот момент тьма под столом заколыхалась и обернулась большой чёрной тварью, от угольно-черной шкуры которой не отражалось ни единого отблеска каминного огня.

Костлявая рука старика погладила существо по уродливой голове. Пальцы внезапно сжались, собрав в кулак складки шкуры на загривке. Увидев это животное, которое, разумеется, не было собакой, Алу решила, что именно оно и напугало ее серую сестренку. Значит, его неприятных хозяев ждало наказание. Алу вновь приготовилась впрыгнуть в подвал, но алайское чутьё остановило девушку, схватило её, словно мать-кошка своего котёнка за шкирку, и удержало на месте. Это изумило Аниаллу – ничего особенно необычного или страшного в подвальной комнате не происходило, но она давно привыкла доверять своим чувствам и не стала противоречить внутреннему голосу.

Вскоре Аниаллу показалось, что пламя свечей и огонь, потрескивающий за причудливой каминной решёткой, начали быстро меркнуть. Не угасать – пламя было всё таким же высоким – а именно меркнуть, бледнеть, словно превращаясь в призрак огня. Тьма набирала силу, разливаясь по помещению, заволакивая его чёрной дымкой. Фигуры замерших стариков и их жуткого питомца быстро теряли форму, становились расплывчатыми, словно растворялись в этом тумане. Не прошло и минуты, как странная троица исчезла совсем. Вместе с ними пропали и все волшебные предметы, расставленные на столе и каминной полке.