Пленники Раздора (СИ) - Екатерина Казакова

Остро пахло кровью, потом, страхом.

…Она была рядом! Он чуял её запах, а потом услышал крик. На мгновенье Серый забыл обо всем. Она близко…

— Светла-а-а! — он перекинулся из зверя в человека. И в этот миг осознал, что попал в ловушку, что его не только ждали, но и готовы были встретить.

Дикая хмельная ярость подступила к горлу.

— Све-е-е-ете-е-е-ел! — нёс ночной ветер протяжный, полный тоски крик.

…Телеги, выставленные по краям поляны, вспыхнули одновременно и жарко. Пологи, которые напитали Рустиным отваром, чтобы отбить запах, с них сдернули и, политые маслом дрова, переложенные соломой, занялись тот же миг.

Отступавшие к длинному ряду повозок четверо ратоборцев, что-то горстями разбрасывали за собой из плотных кожаных мешков. Стая, уже целиком втянувшаяся на поляну, устремилась к людям. Однако звери, длинными прыжками мчащиеся к добыче, ни с того, ни с сего утратили прыть, взвыли, покатились кубарем.

Хищники смешались: визжали, хрипели, крутились, не понимая, что случилось. И в этот самый миг сверху посыпались стрелы. Они летели одна за другой, оставляя в воздухе яркие голубые вспышки.

…Елец, вспотевший и запыхавшийся, с окровавленным мечом в руке, вспрыгнул на телегу к Лесане и Клесху.

— Ну, Торень! Приеду — расцелую! — сказал ратоборец, выдергивая из налучи лук.

Лесана бросила стрелу к тетиве и застыла, отыскивая цель. Костры разгорелись. На поляне стало светло, как днем. Где-то в стороне протяжно и тоскливо завыл зверь. Девушка узнала этот голос. Хотя прежде не думала, что сможет отличить зов одного волка от другого.

— Донатос, — услышала обережница спокойный приказ Главы. — Закрывате черту.

Ратоборцы с телег размеренно метали стрелы в ярящихся хищников.

…Серый понял, что просчитался, когда налетел на Стену. Да. На Стену. Дальние повозки, к которым он так рвался, и откуда его звала Светла, оказались обнесены ещё одним обережным кругом — нерушимым и крепким. Охотники забрасывали стаю стрелами, и подобраться к людям было невозможно. Сестра кричала надрывно и с отчаянием.

Оборотень упал на колени перед невидимой преградой, положил ладони туда, где тянулась непрерывная нить чего-то могучего Дара… Чиркнула, задев плечо стрела. Плевать. Сила сопротивлялась силе, но Серый не зря был вожаком, не зря столько дней подпитывал свою яростную мощь человеческой кровью и кровью Осенённых. Черта вспыхнула пронзительной зеленью и разлетелась на затухающие искры. Он сломил препону, толком даже не почуяв усилия.

Опьяневшая от боли, злобы и ярости стая кинулась к возкам.

Клесх слетел с телеги навстречу ощерившемуся хищнику. Меч со свистом опустился, отсекая голову с раззявленной клыкастой пастью.

— Све-е-ете-е-е-л! — выгибалась в руках Стреженя блаженная и простирала руки туда, где катались по земле сцепившиеся звери и люди. — Све-е-ете-е-ел!!!

…Донатос слышал, как заходится дурочка.

— Велеш, по-вдоль поляны за обозом! — крикнул крефф выучу. — Тяни мне навстречу!

Понятливый парень спрыгнул с телеги, взмахом руки увлекая за собой ратоборца. Елец, перехватив меч, последовал за колдуном. Бьерга и Лашта тянули линию за возками, щедро поливая черту кровью и Даром. Донатос со взмыленным Дареном кинулся на другую сторону. Мало круг замкнуть, надо его ещё и удержать, чтобы втянувшиеся на поляну звери оказались заперты в нём и не могли сбежать от возмездия в чащу.

А в это время, там, за телегами, где кипел бой, несколько ещё не опьяневших от запаха крови волков пронзительно завыли, отзывая стаю обратно в лес. В общей свалке их услышали немногие. Вместе с вожаками бросились прочь, пытаясь обмануть смерть, около дюжины зверей. Они устремились в пока ещё не замкнутый чертой путь — обратно на гать. Напарывались на железные колючки, но мчались, не чувствуя боли, мечтая лишь об одном — спастись!

Хищники скрылись в темноте, но уже через миг ветер донёс с болота пронзительный визг, хрип и вой. Это Звановы Осенённые встретили тех, кому обещались помогать.

Среди волков на поляне началась свалка. С деревьев их хладнокровно отстреливали занявшие засидки ратоборцы, земля под лапами оказалась усеяна железными колючками и только путь к телегам, с которых тоже сыпались стрелы, оставался открытым. Озверевшие от боли и ярости хищники рванули на верную смерть. Навстречу им с возков спрыгивали ратоборцы. Свистели мечи, вонзались стрелы… Вспышки Дара разлетались искрами, ослепляя и заставляя кровь закипать от ненависти и злобы.

…Серый одним длинным прыжком преодолел расстояние до телеги, на которой билась в руках Охотника Светла. Рядом с ней Сила оборотня горела и полыхала так жарко, что в груди пекло, будто туда насыпали раскаленных углей. Одного из ратоборцев, перекрывших ему дорогу к сестре, Серый отшвырнул небрежным ударом лапы. Ух, как клокотал в нём Дар…

Другой Охотник спрыгнул с возка, увлекая за собой кричащую девку, третий кинулся наперерез волку. Серый погреб его под собой, сминая, как сухостой, и бросился следом за сестрой. Он уже был близко, когда дорогу ему заступил кто-то пахнущий очень знакомо… Оборотень вспомнил запах малого, который бегал в его стае, и которого пришлось убить вместе с детьми кровососов.

Человек его не боялся. И Дар в нём клокотал так же, как в супротивнике. Серый прыгнул, Охотник шагнул навстречу…

Светла билась в руках уцелевшего ратоборца, но когда огромный зверь взмыл в прыжке, кидаясь на человека, блаженная девка замерла и закричала, срывая голос:

— Тами-и-и-ир!!!

…Колдун вынырнул из чёрной пустоты в сияющую огнями, кричащую от боли и рычащую от ярости ночь. Он сидел в своём возке и не мог понять, где находится и что творится вокруг. Лишь чувствовал: кто-то ходит рядом, смотрит из темноты чащобы на кипящую схватку.

Обережник выбрался из телеги и замер, глядя в непроглядный мрак раскинувшегося за поляной леса. Мимо носились и хрипели звери, свистели и вонзались в землю стрелы. Но всё это было так далеко-далеко, что казалось отголосками навьего царства, а не живой кипящей здесь и теперь битвы.

Сердце сжалось и затрепетало. Тамир походкой слепца побрёл вперед. Сзади кто-то кричал — истошно, захлебываясь ужасом. Колдун не повернулся. Его было дернули за руку, но он, незряче, высвободился. Мимо просвистела стрела, обдав лицо горячим от близости костра ветром. Хищники визжали и рычали. Тамир не обращал внимания. Вспышки Дара, яркое пламя горящих телег превратили ночь зеленника в яркий день. Ветви кустарников, узкие листья ракиты, осот, растущий по берегам болота — казались нарисованными углем.