Кто следующий? Девятая директива - Брайан Гарфилд

— Как ты узнал, Пангсапа?

Потому что он знал. И бесполезно было непонимающе спрашивать, кто такой господин Варапхан. Он знал.

Раньше я никогда не видел, как Пангсапа сердился. Внешне это почти не проявилось: он сидел так же неподвижно, говорил тем же тоном. Гнев и раздражение у представителей его расы — это внезапное холодное отчуждение, не более того, но и не менее.

— Пожалуйста, не забывай, что господин Ломан дал тебе мое имя и он же дал тебе имя Варапхана. Насколько ты доверяешь собственному направляющему директору? — Желтые глаза смотрели на меня не мигая.

— Хорошо, — сказал я. — Значит, найдешь меня либо в «Пакчонге», либо через Ломана, либо через Варапхана.

Свое раздражение я тоже не выказал. Ломан не говорил ему о Варапхане. Я был уверен. Явочная квартира — это не пустой звук. Пангсапа приставил за мной «хвост» — это уже было что-то новое. Он был информатором, а это не активный контингент. Информаторами бывают уличные торговцы, клерки, метрдотели, мелкие спекулянты, биржевые маклеры, дворники — кто угодно. Их бизнес — раскрыть уши и слушать, покупать и продавать услышанное, и они занимаются им помимо основной профессии.

Они не ведут слежку.

Куо был профессиональным убийцей, но он сыграл, похищение. Пангсапа занимался контрабандой наркотиков и на стороне промышлял как информатор: Но сейчас он сам запустил машину. И именно поэтому казался сегодня другим, именно поэтому нервы выползали из него через швы халата, а напряжение чувствовалось несмотря на позу лотоса и шепелявую напевность.

Подчеркнуто выговаривая каждое слово, он сказал:

— Я дал вам маршрут процессии. Сообщил о лишнем человеке в команде Куо. Могу сообщить что-то еще. А там уж ваше дело — сумеете воспользоваться или нет.

— Пангсапа, я готов и согласен взять все. Но ты по-прежнему не называешь цену.

— А зачем? Платить придется не тебе.

Выйдя от Пангсапы и пройдя половину квартала, я услышал, что сзади тормозит автомобиль. Уловив этот звук, я резко развернулся, потому что в такой ситуации сделать можно только одно: встречать машину в лоб и следить за окнами, обращенными на тротуар.

Отражения уличных фонарей быстро скользили по металлической крыше. Автомобиль приближался. Я смотрел на окна машины. Из них ничего не торчало. Кроме водителя, в машине, никого не было.

Остановившись рядом, она протянула руку через сиденье для пассажира и открыла дверцу. Я сел, не говоря ни слова. Машину она вела легко и уверенно, мы не торопясь катились по пустынным улицам. Кинотеатры и большинство ресторанов были погружены во тьму, и единственным пятном света на Чароен-Крунг-роуд оставался полицейский участок, где на освещенной прожекторами площадке собрались на очередной инструктаж патрульные экипажи. Нам махнули, полицейский заглянул в салон и тут же кивком разрешил ехать дальше.

Большего сделать они все равно не смогли бы: они проверяли каждого, обыскивали каждый дом, ставили под сомнение все, что видят. У них не было направления, как не было его и у меня. Можно опросить свидетелей трагедии, взять у них письменные показания, но это — работа вхолостую: зная, что от него требуется вспомнить что-нибудь, человек невольно напрягается и, дабы не предстать в глазах полиции слабоумным простачком, выдумывает и перевирает факты. Такие показания даже хуже чем бесполезны в силу своей подсознательной фиктивности.

Можно извлечь, да и наверняка уже извлекли пулю из головы водителя. Но это тоже ни к чему не приведет — ствола, из которого она выпущена, никогда не найдут. Куо — профессионал. Можно дать объявление и разыскать тех, кто фотографировал в это время, — и снова вытянуть пустой билет. Изучение любительских снимков врезающегося в толпу автомобиля ничего не даст, а фотографы прессы располагались на специально огороженных местах под навесами. На Линк-роуд такого места не было. Все вхолостую. Все пусто.

Даже с моей наблюдательной позиции на верхнем этаже списанного дома я мало что видел. И бинокль не помог.

Но прекращать попытки, безусловно, не стоило. Иногда такая вот рутинная работа, где все решается числом и массовостью, может окупиться. И уж в любом случае — «крайняя озабоченность должна быть проявлена».

Южная Сатхорн-роуд, параллельно слева тянется Клонг. На пальцах у нее не было ни одного кольца — пальцы длинные, кожа, наверное, мягкая и прохладная, руки нежно лежат на твердой оплетке рулевого колеса. Время от времени я ловил в лобовом стекле ее отражение — лицо-призрак, бесшумно летящее вдоль мертвых улиц.

Придумывать и делать что-то было слишком поздно. Уловки и подколки не сработают — хоть как ее назови, хоть сучкой, хоть меченой. Не поможет ни ненависть, ни обращение к Ломану с просьбой убрать ее подальше с дороги. Ломан сказал же: «Ты уже второй раз про нее спрашиваешь». Надо мне было сразу и заткнуться, прямо там.

Северная Сатхорн, проехали иммиграционную службу. Это была дорога к отелю «Пакчонг» — мой последний известный ей адрес. Потом я скрылся, и они меня потеряли на целых три дня. Какого дьявола ее туда понесло? Впрочем, действительно — слишком поздно. Да я и не хотел ехать еще куда-то.

В районе Люмпини-парка нам попался полицейский патруль — засовывали в «воронок» очередного подозреваемого. Сначала он сопротивлялся, даже едва не вырвался и не побежал, но его моментально урезонили, вырубили как следует и теперь заталкивали в машину. Один ботинок, пока боролись, слетел, и его закинули следом. Еще один из многих сотен. С того времени, как начались поиски, камеры ломились от узников.

Витхайу-роуд, поворот на север. Далеко слева в черном небе плотный вертикальный сноп света — вертолет завис над рекой. Заметил что-то.

Ночной воздух был теплым, ее руки оголены до самых плеч. Наверное, следила от посольства — я уехал оттуда на свидание с Пангсапой, — потом подождала, когда выйду, и подцепила. Я провел у Пангсапы целый час, а она воспользовалась передышкой, чтобы подумать. Сидела себе одна в машине, ничто не отвлекало, все обдумала.

А потом решилась и подцепила. Всю дорогу по городу мы ехали молча, никто друг другу не мешал, и только сейчас, да и то не поворачиваясь ко мне, а лишь слегка приподняв голову, она сказала:

— Помнишь человека по имени Ли? Норвич, Англия, июль прошлого года?

И тогда я понял, для чего Куо пошел на похищение.

Глава 18

ОБМЕН

Максимальный срок заключения, к которому может быть приговорен иностранный подданный, осужденный за шпионаж против Объединенного Королевства, — четырнадцать лет. И человек, называющий себя Питером Ли, это наказание получил. Приговор зачитал лично лорд главный судья Суда № 1 — «Олд Бейли», — и произошло это в июле тысяча девятьсот шестьдесят пятого года.

Настоящее имя заключенного — Хуанг Ксиунг Ли. Процесс вошел в историю как «Норвичское дело». В течение двух лет в Институте физических исследований в Норвиче, получив специальную субсидию Казначейства, на оборудовании, частично поставленном Соединенными Штатами Америки, работала над особым проектом группа выдающихся физиков во главе с сэром Артуром Хэром и профессором Джеймсом К. В. Фейдиманом. В группу входили и трое американских ученых. Целью проекта было создание усовершенствованного лазерного устройства, а иными словами — разработка метода светоусиления путем стимулированной эмиссии радиации. Устройство это представляет собой электромагнитный генератор, вырабатывающий световые волны, которые сжимаются затем в узкий световолновой пучок и направляются в строго фиксированном направлении в виде луча, в миллион раз более яркого, чем луч, полученный каким-либо другим способом.

Лазерный луч успешно использовался в микрохирургии глаза, причем операции проводились с расстояния в несколько дюймов. Астрономы, используя лазерное устройство, направляли луч на Венеру, и он, отразившись от поверхности, находящейся от нас в двадцати трех миллионах миль, возвращался на Землю, где его улавливали оптические рецепторы. Эти два примера из совершенно противоположных областей науки наглядно иллюстрируют уникальные возможности лазерного луча, после чего становится понятно, почему все работы по дальнейшему улучшению лазерных устройств проводились и проводятся с соблюдением величайшей секретности.

Полученные группой Хэра-Фейдимана данные автоматически были зачислены в разряд наиболее тщательно оберегаемых. Эм-Ай-5 совместно с ЦРУ сформировали специальную группу, задачей которой было обеспечить в Норвиче надлежащую защиту этой информации и не допустить ни малейшей ее утечки. Но в январе шестьдесят пятого агенту, посланному для оказания технической помощи миссии Великобритании в Тегеране, удалось перехватить сообщение, касающееся абсолютно другого предмета, но вызвавшее немедленное расследование. В результате не прошло и суток, как в Норвич, на Бикон-стрит, 67, подрулил автомобиль Особого отдела. По обвинению в разглашении государственных секретов был арестован некий «Питер Ли» — студент, изучавший прикладную физику. У него имелись друзья в норвичском центре.