Тропа длиною в жизнь - Олег Микулов

Не тут-то было. Приступ безнадежной тоски навалился так внезапно, что Аймик пошатнулся. Перед глазами поплыли пятна, фигура Дада заколебалась, словно отраженная в воде, и рука, сжимающая оружие Древних, стала медленно опускаться. Аймик вдруг отчетливо понял, что Дад говорил чистую правду, что есть только одна Истинная Сила, которой служат все бессмертные, а он, как и другие людишки, был обманут, чудовищно обманут, и теперь самое лучшее – самому, добровольно лечь туда, к Маде, чтобы хоть напоследок послужить подлинным Владыкам, чтобы его сын… – НЕ-Е-ЕТ! АЙМИК, СЗАДИ! Мада. Невесть как ей удалось приподняться, и огромные, черные, молящие глаза указывают на что-то…

Аймик резко обернулся, чувствуя, как рвутся, лопаются тенета, сплетенные заклинаниями, – и его глаза встречаются с клокочущим ненавистью взглядом Дада.

Черный Колдун уже совсем близко, и в правой руке… камень. Обыкновенный камень.

(Так вот оно что! Ты навел на меня Мару, чтобы оглушить, связать и уложить на жертвенник…)

Он едва успел отскочить, но рука, сжимающая лук, слишком слаба, а Дад… (Лицо? Оскаленная волчья пасть!) …в ярости отбросил булыжник и вытянул вперед правую руку с растопыренными пальцами.

Аймик упал и откатился в сторону, словно от направленного копья. Вовремя! Вместе с хриплым заклинанием с кончиков пальцев колдуна сорвалась какая-то черная тень и, пронзив то место, где только что стоял Аймик, ударила в жертвенник. В Маду.

– Дангор! – зарычал Дад. Неподвижная фигура юноши дрогнула. – Убей! – Дад показал на своего зятя. – Убей во славу Великой Тьмы! Во имя Того, кто даст тебеЗнак и Силу!

Аймик снова на ногах, но сын уже рядом и вновь заслоняет собой деда. Лицо бесстрастно, глаза пусты, а в поднимающейся руке – каменный клинок.

(Прорезало воспоминание: подобное уже было. Там, во время схваток с шестиногими. Горец. Над ним занесли копье, и Аймик подумал: «Все!», – ан нет. Нырок под занесенную руку, кувырок через левое плечо – и через мгновение у шестиногого стрела под лопаткой…)

Сам Аймик такого не проделывал ни разу, но тут… выбора нет. Рука с клинком уже опускалась, когда он нырнул под нее и, не выпуская лук… (Только бы не сломать стрелу!)

…попытался проделать такой же кувырок, как тот горец.

…Ох! Такие упражнения хороши для молодых, а в его возрасте, да еще впервые в жизни… Но, Великие Духи, все же получилось. Не так ловко: он не на ногах – на коленях, и левое запястье нестерпимо ноет, – но получилось… Главное – стрела уцелела.

К счастью, Дангор тоже не удержался на ногах, и нужно успеть, пока тот не поднялся, а враг – вот он, впереди, ничем не защищен…

Глаза Дада совершенно круглые, светящиеся. Черты его лица словно расплываются и становятся похожими на птичьи.

(Голова филина на человеческом теле!) …Нет, все же это человеческие губы шепчут, шепчут, шепчут… Лук Древних становится неимоверно тяжелым, его не поднять. Он нагревается, он уже обжигает ладонь… (Великие Духи, неужели даже дар Инельги бессилен перед этим…)

И вдруг словно въявь услышал: «Это не мой дар, и даже не отцовский. Это – Дар Неведомых…» Как он мог забыть? То, что раскрыло скалу…

СЛОВО СВЕТА!

И лук снова ему подвластен. Он уже не обжигает, хотя и светится словно раскаленный уголь. Стрела ослепительно вспыхнула, тетива запела, как ни одна другая тетива, – нежно и тонко, почти человеческим голосом. И не только стрела, превратившаяся в молнию, – он сам сорвался с тетивы, чтобы пробить насквозь сердце Черного Колдуна.

И разорвав это черное сердце и мгновенно вернувшись назад, Аймик всем своим существом ощутил, как содрогнулись скалы. С грохотом раскололся надвое и рухнул Черный алтарь – Око Тьмы, — а кровавый Знак потонул в его поверхности. Послышался (или почудился?) злобный и жалобный вой бесчисленного множества Хозяев этого страшного места, отлетающих неведомо куда.

Дангор, уже стоящий на ногах, недоуменно смотрит на каменный нож, изумленно оглядывается вокруг. Нож выпадает из его руки и вдребезги разбивается о каменный пол. ОТЕЦ!

И Дангор бросился к Аймику, который и сам в полном недоумении разглядывал свою пустую ладонь, только что сжимавшую тело Дивного лука.

Они вдвоем спешат к жертвеннику:

– Мада!

(Великие духи!Да она совсем усохла, почернела даже. Что сотворил с ней этот…)

Но она видит и слышит, и неживые губы пытаются улыбнуться и шепчут:

– Ты все же пришел…

7

Они возвращались в тихой, теплой ночи, словно очнувшейся после тяжелой болезни. В ясном небе перемигивались звезды. По дну ущелья струился ручеек, который можно было перейти вброд без всякой опаски. Аймик заметил мимоходом, что там, где упали сраженные волки, нет ничего, кроме двух стрел и костяного кинжала, но даже не удивился этому. Взобравшись на противоположный склон, он в последний раз оглянулся на Дадово капище. Ничего пугающего – обыкновенная скала с расселиной, сквозь которую проглядывает двойная звезда.

Возвращались молча. Аймик на руках нес безжизненное тело Мады, завернутое в его плащ, и поражался его невесомости. Силы ее оставили сразу, и только по слабому дыханию можно было понять, что она еще жива. За спиной Аймика болтался почти пустой колчан с одной-единственной стрелой, извлеченной из груди поверженного Дада. Лук Ламона и оставшиеся стрелы нес Касс. Левой рукой он опирался на свое копье, правой поддерживал Дангора. И странно – сын Аймика, хоть и был крупнее и старше своего спутника, выглядел рядом с ним мальчишкой, покорно опирающимся на плечо взрослого мужчины.

Перед глазами Аймика все еще стояло искаженное гримасой злобы и предсмертной боли лицо Черного Колдуна, его застывшие пальцы, скрюченные, словно когти. Вид его был так страшен, что Аймик на мгновение заколебался, прежде чем взяться за древко стрелы. А когда ее выдернул, показалось, что Дад… не совсем мертв.

До жилища они добрались только на рассвете, и Аймик подивился птичьей разноголосице в столь неурочное время года. Устроили Маду как можно удобнее, укутали шкурами – и началась обычная суета: свежей воды да хвороста принести, разжечь очаг, пищу приготовить, целебный отвар заварить… После всего пережитого эта обычная человеческая работа всем троим была в радость. Особенно Дангору, который был воистину счастлив. А как же? Отец подоспел вовремя, спас и его и мать. Все что было, ушло, как кошмарный сон, и теперь они, конечно же, будут счастливы – все трое. Должно быть, и Касс был в этом уверен: после того, что произошло у скалы Вестник в его глазах перестал быть просто человеком, превратился в могучего Духа, которому доступно все…