Слово - Сергей Алексеев

В приемном пункте толкались дети, кое-кто за неимением макулатуры выклянчивал шары и свистульки за деньги. Старьевщик отказывал и посылал за старьем домой.

– Эх, были бы у нас кости, – мечтательно сказала внучка. – На кости мы бы шары и свистульки взяли…

Старьевщик работал быстро, шутил, успевал свистеть в свистульку, подзадоривая и раздразнивая ребятишек. Когда подошла очередь Веры Георгиевны и Нади, старьевщик велел развязать узел и взвешивать бумагу и тряпки отдельно. Увидев рулон старой шпалеры, он замотал головой из стороны в сторону и столкнул его с весов.

– Такой бумага не примам, – сказал он, показывая на засохший клейстер. – Грязный бумага, плохой.

Внучка чуть не заплакала: вся надежда была на этот рулон. К тому же старьевщик занизил цену, сославшись на пыльное пальто и сырую бумагу. Вера Георгиевна с этим спорить не стала, но попросила принять все-таки шпалеру, потому что выходило совсем уж скудно – два шара и свисток.

– Проходи – проходи, – торопил старьевщик. – Следующий!

– Мы в такую даль несли, – виновато улыбаясь, просила Вера Георгиевна, – Девочка вот несла, внучка… Примите ради бога.

– Грязный бумага не примам! – повторил старьевщик. – Брось его туда, мусор.

Он показал на мусорный ящик в углу сарая и принялся взвешивать макулатуру, которую принес очередной посетитель.

– На тряпка шар даем! – приговаривал он. – Надуешь – космос полетишь! Спутник будешь! Давай-давай!

Вера Георгиевна подхватила рулон и бросила его в мусорный ящик. Но в тот момент, когда опускала крышку, мельком заметила черный угловатый предмет, который валялся в недрах ящика. Она хлопнула крышкой и, взяв внучку за руку, вышла из приемного пункта. Однако этот черный предмет все еще стоял в глазах, вызывая какое-то непонятное беспокойство. Она остановилась в раздумье. Сходить глянуть? Но неудобно, вот, скажут, интеллигентная старушка, а по мусорным ящикам шарит…

– Идем, баба! – тянула внучка. – Идем, посмотрим… Может, еще что найдем, а?

– Погоди, Надя, – заговорщицки прошептала бабушка. – Пойди к ящику, в который я рулон бросила, и посмотри там… Там лежит черное такое, на книгу похожее. Достань и принеси.

Внучка нехотя направилась к сараю и вскоре вернулась оттуда с толстой черной книгой в руках.

– Вот, баба, – сказала она. – Тяжелая, а видно, тоже не приняли…

Вера Георгиевна взяла книгу и раскрыла.

– Господи, что это?

– Что, баба?

– Это же пергамент!.. Господи, откуда?

– Я в ящике взяла, – сказала внучка. – Ты же сама сказала… Ну пойдем, баб?..

– Наденька, миленькая, – руки у Веры Георгиевны затряслись, – Погоди, пойдем еще, пойдем… Господи, кто же это принес-то? Откуда?

Она вернулась в сарай, без очереди пробилась к старьевщику. Тем временем Надя открыла крышку мусорного ящика и стала ворошить его содержимое.

– Вас можно на одну минуту? – волнуясь, заговорила Вера Георгиевна, показывая книгу. – Скажите, откуда это у вас?

Приемщик бросил короткий взгляд, отмахнулся.

– Это плохой бумага, брось. Дома лучше поищи…

– Это не бумага! – беспомощно улыбаясь, сказала Вера Георгиевна. – Это же старинная книга! Это древний пергамент!

– Мы бумага примам! – занятый работой, бросил старьевщик. – Тряпка примам…

– Вы скажите мне, откуда это? Кто принес? Дети и подростки в очереди смотрели на бабусю недовольно и оттискивали ее от весов.

– Кто принес, кто принес! Библиотека принес! – сердился старьевщик. – Целый самосвал принес… Плохой бумага был, корка деревянный был, скидка делал. Совсем плохой бумага туда кидал…

Вера Георгиевна выбралась из очереди и, прижимая книгу к груди, вышла на улицу. Рядом оказалась Надя.

– Вот еще, бабушка, гляди!

Она протягивала несколько книжных корок – доски, обтянутые почерневшей от времени, полопавшейся кожей.

– А книг? Книг больше нет?

– Нету, баб, пойдем скорее! – потянула ее внучка. – А то народу много, нам шаров не достанется…

Дома Вера Георгиевна торопливо разделась, положила найденную книгу на стол и хотела рассмотреть ее как следует, но внучка, стоя у порога, чтобы не разуваться, канючила:

– Баб, ну давай поищем еще, а? Ну что это – два шарика и одна свистулька… Ну, не жадничай, баба Вера…

Вера Георгиевна засуетилась, запричитала – да что же я тебе найду, Господи? – а сама, не отрывая взгляда от книги, выложила из шкафа стопку старых журналов «Огонек».

– Ну, что же тебе еще дать-то?..

– Тря-апок, – протянула Надя. – В коридоре половик, все равно старый, протертый…

Вера Георгиевна принесла из коридора домотканый половик, завернула в него журналы, добавила ко всему хорошую еще, но висевшую без дела жакетку.

– Донесешь ли?

– Донесу! – радостно сказала внучка, двумя руками подхватив узел. – Пока я бегаю, ты возьми свистульку, налей воды и посвисти, если хочешь. Тебе показать, как?

– Ладно, ладно, посвищу, – бросила Вера Георгиевна, провожая Надю. – Сама разберусь. Я умею…

Книга лежала перед ней – сероватый, в разводах, пергамент, красноватые строки рукописного письма, буквы кириллицы, титлы… Не верилось! Она хотела прочесть что-нибудь, но от волнения не смогла, хотя читать по-древнерусски немного умела. Настоящий пергамент Вера Георгиевна видела всего один раз в жизни, когда училась в женской гимназии во Владимире. Учитель приносил откуда-то земельную грамоту царя Ивана III – свиток, прошитый плетеной тесьмой, на концах которой висели три деревянные бабки с печатями. Помнится, его давали в руки, пергамент сухо шелестел, деревянные бабки позвякивали, как железные…

И, помнится, когда она работала в школе, уже тут, в Тобольске, однажды хотела тоже показать ученикам хоть не пергамент, а древнерусскую книгу, но в городской библиотеке ничего не нашлось. Ей советовали съездить в Новосибирск или Томск, но там вряд ли дадут на руки, тем более в другой город.

Здесь же перед ней лежала настоящая пергаментная рукопись, взятая – откуда?! – из мусорного ящика! А не напутал ли что старьевщик? Может быть, ее мальчишки принесли из дома, завороженные шарами и свистульками? Хранилась у кого-нибудь, а ее стащили и по незнанию принесли, как она когда-то отцовское пальто?

Она торопливо оделась, положила в кошелку книгу, корки, найденные внучкой, и пошла в библиотеку. Однако парадное было заперто изнутри, а за стеклом дрожал от сквозняка листок: «Санитарный день»… Вера Георгиевна обогнула здание и зашла через черный ход. В читальном зале, под потолком, висели красные и зеленые воздушные шары, стулья, составленные на столы, торчали ножками вверх, на барьере и полу были сложены стопы книг, но ни в зале, ни среди полупустых стеллажей никого не было.