Создания света, создания тьмы. Остров мертвых. Этот бессмертный - Роджер Желязны

Но я потерял свою Кассандру, свою смуглую колдунью с острова Кос. Ее отняли у меня неразумные силы, приводящие в движение Землю и воздух.

Ничто не могло убить ощущение утраты. Она казалась отдаленной, как бы заключенной в хрустальный сосуд, но от этого не перестала быть утратой.

Никакая трубка Востока не могла убить боль этой утраты. И я уже не хотел никакого покоя. Я жаждал ненавидеть. Мне хотелось сорвать маску со всей Вселенной — с Земли, с небес, с Таллера, с земного правительства, с Управления, чтобы на одного из них найти ту силу, которая отняла у меня ее, и заставить их тоже познать, что такое боль. Я уже не хотел никакого мира. Я не хочу быть заодно с чем угодно. Я хотел хотя бы на десять минут стать Карагиозисом, смотрящим на все это сквозь прорезь прицела и держащим палец на спусковом крючке.

«О Зевс Громовержец, — молился я, — дай мне свою силу, чтобы я мог бросить вызов небесам…» Я вернул трубку.

— Спасибо тебе, Хасан, но мне этого мало.

Затем я встал и поплелся к тому месту, куда бросил свою поклажу.

— Очень жаль, что мне придется убить вас утром, — услышал я его слова, сказанные мне вслед.

Потягивая пиво в горной сторожке на планете Дисбах вместе с веганским продавцом информации по имени Крим (который сейчас уже мертв), я смотрел сквозь широкое окно на высочайшую вершину в обследованной части Вселенной. Называлась она Касла, и на нее еще никто не мог взобраться.

Причина, по которой я упомянул об этом, заключалась в том, что утром перед дуэлью я ощущал глубокое раскаяние в том, что я никогда не пытался ее покорить. Это была одна из тех безумных мыслей, о которых иногда размышляешь и обещаешь себе, что когда-нибудь попытаешься это совершить, но затем, в одно прекрасное утро, просыпаешься и понимаешь, что никогда ты уже не сделаешь этого.

В это утро у всех были какие-то пустые, лишенные какого бы то ни было выражения лица. Мир, окружавший нас, был ярким, чистым, прозрачным и наполнен пением птиц.

Чтобы нельзя было воспользоваться рацией, пока не завершится поединок, я вынул несколько важных деталей и для гарантии передал их Филу. Лорел не будет об этом знать. Об этом не будет знать и Рэдпол.

Никто не узнает об этом, пока не завершится поединок.

Подготовка кончилась, расстояние было отмерено. Мы заняли свои места на противоположных концах поляны. Восходящее Солнце было слева от меня.

— Вы готовы, господа? — раздался голос Дос Сантоса.

— Да! — одновременно ответили мы.

— Я делаю последнюю попытку отговорить вас от проведения дуэли. Желает ли кто-нибудь из вас пересмотреть точку зрения?

— Нет! — ответили мы оба.

— У каждого из вас по десять камней одинакового размера и веса. Первым начинает, разумеется, тот, кого вызвали на поединок. Хасан — первый!

Мы оба кивнули.

— Начинайте!

Он отступил в сторону, теперь нас разделяло пятьдесят метров пустого пространства. Мы оба встали боком, чтобы уменьшить вероятность попадания.

Хасан заложил в пращу первый свой камень. Я следил за тем, как он быстро вращает ею позади себя, затем за его рукой, внезапно взметнувшейся вперед.

Позади меня раздался треск.

Больше ничего не произошло.

Он промахнулся.

Я вложил камень в свою пращу и стал рассекать ею воздух, затем отпустил руку и швырнул камень, вложив при этом всю силу своей руки.

Камень скользнул по его левому плечу, едва коснувшись и повредив только одежду. Он потерял точку опоры.

Все вокруг замерло. Даже птицы прекратили свой утренний концерт.

— Господа! — обратился к нам Дос Сантос. — Каждому из вас было предоставлено по шансу уладить свои разногласия. Теперь можно сказать, что вы достойно встретили друг друга и дали возможность испариться своему гневу и, должно быть, уже удовлетворены. Не желаете ли прекратить поединок?

— Нет! — сказал я.

Хасан потер свое плечо и покачал головой. Затем он подошел к праще, взял второй камень и, сильно размахнувшись, метнул его в меня.

Камень попал точно между бедром и грудной клеткой.

Я упал на землю, и все вокруг померкло. Секундой позже зрение вернулось во мне, но я лежал, скорчившись, и что-то тысячью зубов вцепилось мне в бок и не отпускало.

Все побежали ко мне, но Фил, размахивая руками, велел им вернуться на прежнее место.

Хасан занял свою позицию. Дос Сантос приблизился к нему.

— Ты можешь подняться? — спросил у меня Фил.

— Да. Мне нужна всего минута, чтобы перевести дух…

— Как вы себя чувствуете? — закричал Дос Сантос, находясь рядом с Хасаном.

Фил направился в их сторону.

Я приложил руку к своему боку и медленно поднялся.

Пара дюймов ниже или выше — и, возможно, какая-нибудь кость была бы сломана. А так только сильная боль, как при ожоге.

Я потирал кожу и разминал правую руку. Потом сделал несколько пробных кругов для проверки работы мышц. Все было в порядке. Затем поднял камень и вставил его в пращу. На этот раз все должно сойтись, я чувствовал это.

Праща вращалась все быстрее и быстрее, а затем с силой выстрелила камень.

Хасан упал на спину, схватившись за левое бедро. Дос Сантос подбежал к нему. Они обменялись несколькими словами.

Одежда Хасана смягчила удар. Кость не была сломана. Он сможет продолжать поединок, как только сможет встать на ноги.

Почти пять минут он массировал свое бедро, затем поднялся. За это время моя боль поутихла.

Хасан выбрал третий камень. Он долго и тщательно готовился к броску, несколько раз целился…

Почти все время у меня было предчувствие, и оно непрерывно нарастало, что следовало отклониться чуть-чуть вправо, что я и сделал. Он в это время отпустил камень. Метательный снаряд царапнул левое ухо и задел мой лишай. Щека моя внезапно стала влажной.

Эллен вскрикнула.

Не отклонись я чуть-чуть вправо — и я никогда бы не услышал ее.

Теперь снова была моя очередь.

Гладкий серый камень прямо-таки испускал дух смерти… «Я буду ею», — казалось, говорил он. На сей раз предчувствие не могло меня обмануть.

Я вытер кровь с лица, приладил камень. В моей правой руке была смерть, когда я поднял ее. Хасан, видимо, тоже почувствовал это, так как слегка вздрогнул. И я заметил это!

— Оставайтесь точно на тех местах, где стоите, и бросайте оружие! — раздался внезапно незнакомый голос.

Сказано это было по-гречески, поэтому, кроме Фила, Хасана и меня, никто не мог сразу понять эти слова. Но все мы прекрасно видели, что в руках человека, который оказался на поляне, был автомат. За незнакомцем стояло три дюжины людей и полулюдей, вооруженных мечами, дубинками и ножами.