Время учеников. Выпуск 2 - Андрей Чертков

Кстати, хочу обратить ваше внимание на то, как удачно финальное эссе Эдуарда Геворкяна перекликается с открывающим сборник рассказом Василия Щепетнева, тем самым как бы «закольцовывая» книгу. Честное слово, я так не задумывал — это получилось само собой. И мне это нравится.

Андрей Измайлов

СЛЕГАЧ

Глава первая

Тогда иди, Иван, сказал Римайер…

Да, действительно. Пора! Намерения Жилина вполне явственно отражаются у него на лице.

А вознамерился Жилин заставить Римайера умолкнуть.

Манера общения Римайера не годилась никуда. Вел он себя неподобающе. Не подобает коллеге общаться с коллегой в манере «Ты вообще-то ничего, но как спец — НИКАК…».

Высокомерие не изъявлялось, но присутствовало. Как бы помимо Римайера. Как бы самоочевидное. И возрастная разница, а также разница в росте, весе, длиннорукости-длинноногости — не имеет ни малейшего значения при встрече двух коллег, КОЛЛЕГ…

Жилин превосходил старину Рима по всем перечисленным параметрам, но Школу оба они прошли одну и ту же. Так что драться глупо. И не потому, не только потому, не столько потому, что силы равны.

Сила есть — ума не надо… Силы-то равны. Что же касается ума, то здесь Жилин очевидно уступал. Уступал, да. Здесь. И теперь.

Прежний опыт, обретенный в одних… э-э… условиях, абсолютно бесполезен и чаще вреден в других… э-э… условиях.

Потому спец по прибытии — tabula rasa, чистая доска. А вот на то, чтобы исписать ее и при этом не допустить ошибок, — за все про все отпущено тебе, коллега, несколько часов, не больше.

Разумеется, речь не о дисциплинах, так сказать, прикладных.

Разумеется, речь об адаптации в местных условиях — одних ли, других ли, таких ли, сяких ли, разэдаких ли.

И никаких «домашних заготовок» аналитического центра — они там сидят, пишут бумажки и выдумывают, их всех надо гнать к чертовой матери!

И никаких заранее разработанных легенд — это все бред, понимаете?!

И никаких «граждан встречающих» — ничего нового у них для вас нет, ибо предвзятость нежелательна.

Сам и только сам! Вникни в ситуацию, проанализируй, поставь диагноз. Сам и только сам…

Там и тогда Жилин поставил диагноз: Римайер, наверное, спился.

Здесь и сейчас Римайер, не вдаваясь в анамнез, опровергал жилинский диагноз хотя бы тем, что превосходил коллегу на голову. И само обращение «коллега» звучало издевательски. Мол, какой же ты коллега, коллега! Если даже самое идентифицируемое (спился? не спился?) ты осторожно предваряешь в рапорте: НАВЕРНОЕ… Далее и вовсе сплошь лирикоидно: видите ли, резидент обрюзг, резидент пахнет водкой, к резиденту зачастили девки, резидент объясняется путано и неясно… И что из всего этого следует?! Ага!

Ага. Из всего этого следует, что коллега Римайер — подлинный спец. Он, Римайер, не ГЛАЗИТ в предложенных условиях.

А вот ты, Ваня, именно ГЛАЗИШЬ. Там и тогда. Не пьет он, видите ли! Не курит он, видите ли! Не вступает он, видите ли, в случайные связи! Ишь, высоконравственный тип, руссо-туристо, облико-морале (идиот!).

И удовлетворяешься уже тем и только тем, что девушки, внимая твоему балагурству, видите ли, хохочут, дрыгают ногами, сползают под стол, заходятся. И максимум, дозволенный самому себе при даме (даже если она СПОЛЗЛА ПОД СТОЛ!), — «озорная частушка». Нет желания послушать пленочку, Ваня? Нет? А придется:

— Вы тунгус?

— Нет, я русский!

— Жаль. Я всем нашим сказала, что — тунгус. Вот что! А докажите, что вы не тунгус, что — русский! Прямо сейчас!

— Что ж! Кха-кха! Исконннно-русссская чааастушка! Исполняется впервые! Нннепереводимо!.. «Моя милка-некрофилка так и лазит по гробам! По сиреневым…» Нет, дальше совсем непотребно…

— Хватит, хватит! Верю! Ой, ну ваааще! Слушайте, а вы что, некрофил?

…Узнаете? Да, коллега, да. Разумеется, вас писали. Или для вас — не разумеется? Сами-то вы как, Жилин, — хотя бы предположили такую возможность? Нет? Не надо, не надо! Не предположили. И даже не проверились. Конечно, вы болтали сущий вздор именно и только потому, что страховались от возможного «уха»! Исключительно в целях конспирации! Вы у нас молодцом! Столь убедительно разыграть идиота способен только подлинный спец или… идиот, которому ничего не надо разыгрывать. Когда и если вы вернетесь, Непременно в рапорте отметьте: болтал чепуху типа «гы!» в целях скорейшего врастания… Мария почует фальшь, ну да обратного не доказать, даже имея и расшифровку, и непосредственно аудио. Впрочем, не важно…

Римайер отмахнулся столь пренебрежительно, что Жилин на секунду забыл, где он и когда.

— Римайер! — сказал Жилин, угрожающе вздымаясь из глубочайшего кресла. — Меня мог писать только ты, Римайер! А, Римайер?!

В этом «А?!» не было вопроса — мол, ты или все-таки не ты? Ясно — ты.

А было в этом «А?!» требование: теперь объяснись, сукин кот! объяснись поубедительней, иначе плевать на субординацию, на иные условия, на место пребывания.

Впрочем, как раз место пребывания и усмирило. То есть не в смысле — Москва. И не в смысле — явка. В менее глобальном смысле — кресло. Глубочайшее — что да, то да.

Римайер изначально утвердился на откровенно кухонном табурете, простеньком, но крепком. А более в комнате не было ничего. Кроме кресла. И — все. Да! Еще тяжелые сплошные шторы. Теперь все. И правильно! Потенциальному покупателю однокомнатной, зато крупногабаритной квартиры в престижном районе столицы (метро «Аэропорт» — «Сокол») не нужна чья-то прежняя мебель б/у, разве для присесть, оглядеться, с риэлтером обсудить с глазу на глаз то… се… (стул и кресло) и сугубо приватно (шторы).

«Риэлтерская фирма „Этаж — Ltd“ предлагает вашему вниманию широкий спектр…» — далее номера телефонов…

…один из которых хронически занят.

Но если набрать этот номер умеючи, то в трубке отзовутся. И предложат вашему вниманию широкий спектр…

И так далее, и тому подобный белый шум, из которого умеючи вышелушивается информация: что-где-когда.

Старо как мир. Но столь же надежно. Так же старо и надежно, как понятие «явка». Вот и не надо изобретать велосипед. Способ связи — все тот же. Явка — она и есть явка, сколь бы ни подыскивался термин-заменитель.

Так вот, Римайер, открыв Жилину дверь, ритуально обозначил жестом: входи, Ваня! располагайся по своему усмотрению!.. Но сам успел занять табурет. Волей-неволей Жилин погрузился в кресло. По самые уши, если можно так выразиться. Можно, можно! Аккурат по самые уши. Удивительно уютное креслице! Так и хочется в него погрузиться. Зато если вдруг приспичит выгрузиться — и внезапно, и на раз! — то… не сможется.