Украинское национальное движение. УССР. 1920–1930-е годы - Андрей Марчуков

Многими современниками, а затем и эмигрантами действия собора трактовались как вынужденная акция, совершенная под давлением государства. Например, В. Липковский утверждал, что «голосом этого собора говорил не Христос, не церковь, а ГПУ»[1191]. Имелись и другие мнения. Например, некоторые автокефалисты предполагали, что решение собора о самоликвидации стало попыткой, пожертвовав верхушкой церкви, вывести из-под удара саму идею украинской автокефалии, продемонстрировать, что УАПЦ не была политической организацией.

Аресты среди автокефалистов тогда продолжались до конца 1930 г. К этому времени на Украине числилось всего лишь около 300 приходов УАПЦ, многие из которых значились только на бумаге. В декабре в СССР наметилось некоторое смягчение антирелигиозной кампании. Поэтому, а главным образом по причине нежелания форсировать события в наступлении на украинское движение властями был организован II Чрезвычайный собор УАПЦ, на который съехалось 7 епископов и архиепископов, 26 священников и 26 мирян. На этом соборе церковная организация была восстановлена, но в названии новой церкви уже не было слова автокефальная. Оставшиеся приходы распределялись по семи епархиям. Митрополитом, уже не Киевским, а Харьковским (поближе к столице), был избран архиепископ Иван Павловский. Всего к этому времени в церкви числилось около 200 священников и 7 архиереев[1192].

Агония УАПЦ продолжалась еще несколько лет. Теряя переходившие к «тихоновцам» и просто закрывавшиеся приходы, испытывая непрекращающиеся аресты, она была окончательно ликвидирована в 1936 г. Тогда были арестованы митрополит и все оставшиеся к этому времени на свободе иерархи. Многие деятели УАПЦ еще раньше публично порвали с церковью и верой, отреклись от сана и поступили на государственную службу – с тем, чтобы пополнить списки репрессированных уже в новом качестве. Фактически, автокефальная церковь перестала существовать, хотя никакими формальными актами это не оговаривалось. Да это было и не нужно. Оставшиеся приходы вернулись в лоно Русской православной церкви[1193].

Одним из заключительных аккордов в ликвидации УАПЦ стал арест 22 октября 1937 г. ее первого митрополита и харизматического лидера В. Липковского. Он был обвинен в руководстве фашистской организацией церковников, ставившей своей целью «отторжение Украины от СССР» и «создание самостоятельного государства фашистского типа». На следствии Липковский участие УАПЦ в СВУ и связях с прочими антисоветскими организациями отрицал, говоря, что она «не была филиалом СВУ» и «в политические дела не вмешивалась». 27 ноября того же года бывший православный протоиерей, отлученный от церкви, а позднее самосвятский митрополит, был расстрелян[1194]. Так закончила свой путь Украинская автокефальная православная церковь.

Наступление продолжается

Итак, какое же влияние на дальнейший ход событий оказал процесс над Союзом вызволения Украины, какое место он занял в контексте тех лет? Для современников он стал, конечно, весьма значительным и даже знаковым, для кого неприятным, для кого закономерным событием. Но тогда далеко не все могли оценить масштаб его последствий. С высоты прошедших десятилетий хорошо видно, что процесс над СВУ явился переломным моментом в отношениях Советского государства и украинского движения и означал решительное наступление на «низовую» украинизацию, которая в новых условиях стала уже не нужна и даже нежелательна. Удар наносился по разным секторам национального движения: по старой интеллигенции и по автокефальной церкви как одной из его важнейших организационных структур, занимавшей к тому же место посредника, «передаточного паса» между интеллигенцией и крестьянством.

В ходе разработки СВУ были намечены те направления, по которым в дальнейшем началось выявление «шовинистических элементов». Относительно мягкие приговоры не должны были никого вводить в заблуждение: процесс был первый, действовать следовало постепенно, да и аппетит, как известно, приходит во время еды. Первый шаг был сделан. Эпоха «великого перелома» наступила и в жизни украинского движения.

Внимательному наблюдателю было понятно, что процесс над СВУ – не последний. Ожидание новых громких дел, которым жила украинская интеллигенция, только укрепляло уверенность и решительность большевиков. И удары не заставили себя долго ждать. Следующей организацией, «раскрытой» ГПУ, стал Украинский национальный центр (УНЦ). Удар снова пришелся по старой интеллигенции, участвовавшей в революции 1917 г. и связанной с УНР. Но среди подсудимых появились и новые персонажи: помимо представителей интеллигенции из собственно Украины (или, как еще говорили, надднепрянцев) по делу УНЦ были привлечены галицийцы.

Надо сказать, что выходцы из Галиции были частыми гостями в дореволюционной России. Немало образованных галичан, или, как они сами себя называли, русинов или карпатороссов, переезжало в Россию и работало в научных, учебных заведениях и т. п. Но это были русофилы, считавшие карпатороссов ветвью единого русского народа. Поэтому они легко вливались в русскую интеллигенцию и включались в общероссийские культурные и национальные процессы. Немало галичан осело в России в ходе Первой мировой войны. После отступления русской армии в 1915 г., по неполным данным, в стране насчитывалось свыше 100 тысяч беженцев-галичан (сюда включены только русины). Разные причины вынуждали людей бросать свои дома и уходить в неведомое. Среди беженцев были убежденные русофилы и люди, опасавшиеся расправы австрийцев и украинских националистов за сотрудничество с русскими. Эвакуировались и галицийские православные, особенно те, кто вернулся в веру предков недавно. Другие шли, подчиняясь решениям военных властей или агитации местных пророссийских общественных деятелей. Немало крестьян переселялось в Россию в надежде спастись от малоземелья и бедности и получить землю[1195]. Совершенно особую категорию составляли галицийские «украинцы», высланные в глубь страны за неблагонадежность (среди таковых оказались униатский митрополит А. Шептицкий, а также М. Грушевский, чувствовавший себя как дома и там и здесь). Немало беженцев оказалось на территории малороссийских губерний.

В 1920-х гг. характер иммиграции из Галичины, которая и украинскими националистами, и большевиками стала называться Западной Украиной, коренным образом изменился: основную массу приезжавших составляли идейные украинцы: интеллигенты, а также местные коммунисты, но так же мыслившие в украинской системе ценностей (хотя среди переселенцев были также рабочие и крестьяне)[1196]. Есть данные, что немало солдат и командного состава Украинской галицкой армии также оказалось в УССР. Присутствие в республике этих кадров являлось серьезным фактором внутреннего положения республики.

Большинство галицийцев-«украинцев» направлялось на работу в учреждения культуры и образования. Для украинизации этих и других сфер общественной жизни требовалось много квалифицированных кадров, владеющих украинским языком. Испытывая их нехватку на Советской Украине, руководство УССР приглашало их из Западной Украины[1197]. Так, Н. Скрыпник обращался в Политбюро за разрешением на въезд 1500 учителей[1198]. К началу 1930-х гг. во многих учреждениях и организациях, в том числе на ответственных постах, работало немало выходцев из Галиции. Они стали весьма активным элементом нациостроительства и «низовой» украинизации и опорой при проведении украинизации официальной. Теперь же большевики посчитали, что настал удобный момент для того, чтобы заняться галицийской иммиграцией: после процесса над Украинским национальным центром началось ее «вычищение».

«Дело» УНЦ разрабатывалось в 1930–1931 гг. как следующее звено в цепи украинской контрреволюции, впервые извлеченной на свет во время процесса над СВУ. На заседании Политбюро ЦК КП(б)У 22 марта 1931 г. рассматривался вопрос об УНЦ. Политбюро указало, что Национальный центр проводил линию СВУ[1199]. По делу было арестовано 50 человек. 22 из них ранее состояли в УПСР и УСДРП. После разгрома «группы Ефремова» ГПУ смогло вплотную приступить к другой части старой интеллигенции, лидером которой был М. Грушевский. Он и был объявлен руководителем организации. Помимо него из наиболее видных фигур членами УНЦ были[1200] бывший член ЦК УПСР В. Голубович, видный деятель Центральной рады, историк П. Христюк, упоминавшийся М. Яворский, министр продовольствия, а затем председатель объединения потребкооперации «Днепросоюз» Д. Колиух (вот и кооперация попала в поле зрения ГПУ), директор кооперативного издательства «Рух», эсер И. Лизановский, военный специалист Г. Коссак (военачальник Украинской галицкой армии), профессор Н. Чечель и ряд других видных деятелей украинского движения. Впервые в качестве обвиняемого оказался связанный с УНЦ «двурушник» – коммунист Н. Г. Левитский[1201]. Присутствие на скамье подсудимых коммуниста – знаковый момент: был переброшен «мостик» от беспартийной интеллигенции к компартии. На сей раз процесса как такового не было. Суд, состоявшийся в феврале 1932 г., был закрытым – заседала «тройка». Как и в предыдущем случае, обвинение было построено на показаниях самих обвиняемых. Несмотря на то что процесс носил закрытый характер, приговоры оказались мягче, чем по делу СВУ: подсудимые получили от 3 до 6 лет. Правда, после 1934 г. 33 человека по обвинениям в антисоветской деятельности были арестованы вновь и получили новые сроки заключения, а 21 – расстрелян[1202].