Наша толпа. Великие еврейские семьи Нью-Йорка - Стивен Бирмингем
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Нет необходимости говорить о том, что число партнеров J. & W. Seligman & Company, носящих фамилию Селигман, сокращалось с той же скоростью. В 1920-е годы место фирмы на Нью-Йоркской фондовой бирже принадлежало Джефферсону Селигману, партнеру по продаже фруктов, имбиря и платьев от Кляйна. Во время обвала фондового рынка в 1929 г. Джефф Селигман был там, внося свой вклад. По словам одного из партнеров, «в октябре 1929 года, когда паника длилась день или два, Джефф впервые за много лет появился на бирже. Он не делал ни одного движения, сколько себя помнит. Я не думаю, что он выполнял какие-либо заказы — он просто появился, надев цветок в петлицу своего принца Альберта Одна из дневных газет прокомментировала успокаивающий эффект, вызванный появлением «известного международного банкира».
Успокаивающий эффект или нет, но Джефф Селигман ничего не сделал для повышения рождаемости в Селигмане. Он умер в 1937 г. в возрасте семидесяти восьми лет, оставив, по словам Джеффри Т. Хеллмана, «несколько уменьшенное состояние, состоявшее, в частности, из довольно большого остатка платьев Джинджер и Клейн», и без наследников.
Селигманы стали очень заботиться о семье и гордиться ею, и в один прекрасный момент наняли дизайнера и печатника для подготовки тщательно продуманного семейного реестра Селигманов. Переплетенный и изданный ограниченным тиражом в сто экземпляров, он напечатан на плотном пергаменте и содержит имена 255 человек, а также портреты одиннадцати детей Селигманов из Байерсдорфа. Через реестр можно проследить паутинную взаимосвязь семьи Селигман с другими семьями этой толпы — Бирами, Вальтерами, Гудхартами, Гуггенхаймами, Льюисонами, Вассерманами, Натанами, Лилиенталями, Леманами, Вольфами и Лоебами. Селигманы становятся настоящей якорной семьей толпы. Можно понять, как Селигманы могут — и с достаточной степенью достоверности — связать себя с королевским домом Виндзоров и говорить о «нашей кузине, принцессе Маргарет». («Как вы думаете, — лукаво предположил один из присутствующих, — принцесса Маргарет когда-нибудь говорит «мои кузены, Селигманы»?»). Связь работает следующим образом: Исаак Селигман женился в Лондоне в 1869 году на мисс Лине Мессел. Позднее одним из представителей рода Месселей был сэр Оливер Мессель, который состоит в родстве с молодым человеком по имени Антони Армстронг-Джонс, ныне лордом Сноуденом. Селигманы могли похвастаться и собственным британским рыцарем, сыном Исаака, ставшим сэром Чарльзом Селигманом.
Но, несмотря на весь блеск и то, что Джордж Хеллман с некоторой тоской называет «легкой дымкой социального престижа», которая все еще сохраняется за фамилией Селигман, в настоящее время за ее продолжение отвечают всего два маленьких мальчика, оба прапраправнуки Джозефа.
45. ОСЕНЬЮ И ПОСЛЕ
У брата Феликса Варбурга Пола было несчастливое детство, над ним издевались старшие братья Эби и Макс, называя его некрасивым и слабым. Даже мать, казалось, не понимала его. К юношескому возрасту у него сформировался ярко выраженный комплекс неполноценности, и он постоянно извинялся за себя. У него была привычка предварять свои высказывания словами: «Вам не понравится то, что я скажу, но....». Тем не менее он был, возможно, самым блестящим и разносторонним из всех Варбургов и в течение многих лет был своего рода странствующим партнером Kuhn, Loeb, проводя половину года в Нью-Йорке, а другую половину — в банке Варбурга в Германии, выполняя функции финансового связующего звена между двумя странами. Он всегда считал американское банковское дело примитивным и бессистемным. Он тайно встречался с сенатором Нельсоном Олдричем на Си-Айленде, штат Джорджия, и разработал Федеральную резервную систему, но когда Олдрич попытался предоставить Полу Варбургу все полномочия, Пол, как обычно, отказался от каких-либо заслуг. Ему предложили пост председателя Федерального резервного совета, но он, настаивая на своей недостойности, отказался от должности выше вице-председателя. Поскольку во время Первой мировой войны усилились антигерманские настроения, и Kuhn, Loeb стала мишенью для многих из них, Пол глубоко переживал это. В 1918 г. он обратился к президенту Вильсону с письмом, в котором в свойственной ему самоуверенной манере заявил, что, по его мнению, натурализованный гражданин не должен занимать столь высокий пост в Совете директоров. Втайне он надеялся, что Вильсон не примет его предложение об отставке, но, к его разочарованию и огорчению, Вильсон принял его. К еще большему огорчению, Пол Варбург вернулся из Вашингтона в Нью-Йорк и стал председателем правления Манхэттенского банка. В свободное время он написал монументальную историю Федеральной резервной системы и несколько грустных, интроспективных стихотворений.
Как оказалось, он был Кассандрой, и, поскольку пророки судьбы обычно не находят сочувствующей аудитории, Пол Варбург стал еще более несчастным. В 1920-е годы он начал говорить о том, что процветание было ложным и не могло продолжаться долго, что «пузырь» лопнет. За такие высказывания он вскоре стал самым непопулярным человеком на Уолл-стрит. «А вот и старый хмурый Гас!» — крикнул кто-то в 1928 году, когда Пол Варбург вошел в загородный клуб Century, и его освистали на собрании директоров. Однако он продолжал работать. В начале 1929 г. в годовом отчете Международного акцептного банка Пол прямо заявил, что рост цен на акции «в большинстве случаев совершенно не связан с соответствующим увеличением заводов, имущества или доходности», и предсказал, что если не обуздать и не контролировать «оргии безудержной спекуляции», то «окончательный крах, несомненно, затронет не только самих спекулянтов, но и приведет к общей депрессии, охватившей всю страну». В зале раздались одобрительные возгласы. Это заявление было сделано в марте. Окончательный крах» наступил лишь через полгода. Насколько прав был Пол Варбург, говорить не приходится, но когда в 1930 году он попытался сказать: «Я же говорил», его еще более горячо невзлюбили.
Между тем были и другие проблемы — неспокойные политические события в Германии. Пауль и Феликс Варбурги считали, что будущее не сулит еврейским банкам в Германии, и хотели ликвидировать M. M. Warburg & Company. Но брат Макс, глава гамбургского дома, был упрям. Он настаивал на том, что может «договориться» с этим человеком, Гитлером.
Великий биржевой крах 1929 года сказался на каждом банкире по-разному, но те немногие, кто последовал совету Пауля Варбурга, оказались в значительно лучшем положении. Одним из них был шурин Пола, Морти Шифф. Бедный Морти. Несмотря на все его попытки двигаться в ногу с международным сообществом, большую часть своей жизни он провел под отцовским началом. Теперь ему предстояло прожить на свободе чуть более десяти лет. Он скоропостижно скончался в 1931 г. после приятного ужина с дочерью Дороти. В 1929
