Гибель советской империи глазами последнего председателя Госплана СССР - Владимир Иванович Щербаков
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Зал гудел и не желал слушать, а Николай Иванович предупреждал: политические силы, развернувшие против правительства необъявленную войну, имеют далеко идущие цели, и эти цели прямо вытекают из подмены сути начатых нами преобразований. И как не сводилась ранее эта война к сбросу правительства, так сегодня она не сводится к войне с президентом, Верховным Советом и Съездом народных депутатов СССР. Её главная цель – нанести удар по государству, по общественно-политическому строю, сломать его окончательно.
“Что ты нас пугаешь?! – кричали ему из зала. – Ты цену на хлеб хотел поднять!” Рыжков, с трудом сохраняя самообладание, парировал: “Вы кричите о предложении поднять цены на хлеб на несколько копеек с полной компенсацией, а о дальнейшей судьбе страны и не думаете”.
“Вы ещё будете вспоминать это правительство!” – бросил он, сходя с трибуны».
Тогда же, выступая на IV Съезде народных депутатов СССР (он проходил 17–27 декабря), Н.И. Рыжков, подводя итоги большого периода, в котором он был не последним участником, начал свою речь так: «Я просто не имею права молчать, так как наряду с другими членами политического и государственного руководства несу огромную ответственность за всё происходящее в стране. Потому говорить буду с предельной откровенностью в расчёте на то, что наши соображения, оценки, видение выхода из создавшейся ситуации будут в какой-то мере полезны.
Начну с того, что перестройку в том виде – я подчёркиваю это, – в котором она замышлялась, осуществить не удалось. Являясь одним из её инициаторов, считаю себя, безусловно, ответственным за это»[168].
Впрочем, в бурных событиях съезда, по словам Л. И. Абалкина, выступление Н.И. Рыжкова прошло «как-то не очень заметно, и только позднее его смысл и содержание стали доходить до общественного сознания».
Абалкин Л. И.: «В выступлении была сформулирована чёткая концепция, суть которой – необходимость отказа от наивных представлений о том, что все беды наши заключены в экономике, что стоит решить экономические проблемы (как будто их можно решить изолированно) – и всё успокоится в обществе. Проблема сегодняшнего дня – это проблема политики, проблема раскола общества и противостояния сил, раздирающих это общество и подталкивающих его к краху. Без политической развязки накопившихся проблем выход страны из кризиса невозможен. <…> Н. Рыжков изложил принципиально новую оценку ситуации и новую тактику. Между собой мы называли эту тактику “стоп-кран”» [169].
24 декабря было принято Постановление съезда «О положении страны и первоочередных мерах по преодолению сложившейся кризисной социально-экономической и политической ситуации». В тот же день – 24 декабря – межрегиональная депутатская группа вновь поставила вопрос о доверии правительству. В ночь с 25 на 26 декабря у Николая Ивановича произошёл обширный инфаркт, который надолго вывел его из строя.
Щербаков В. И.: «На пике этих противоречий и вызванных ими сомнений ушёл в отставку Рыжков. Как впоследствии объяснял сам Николай Иванович, он устал доказывать, на его взгляд, очевидное людям, которые оставались глухи к его аргументам не в силу слабости аргументов, а в силу собственной заряженности на совсем иные цели. В конце концов председатель правительства пришёл к выводу, что бессмысленно продолжать борьбу с оппонентами не столько экономического, сколько политического толка, причём ряды их только множились, а сопротивление усиливалось. Если перестройка начиналась с преодоления противодействия ортодоксов и консерваторов в КПСС, теперь в оппозицию правительству считали своим долгом встать не только различные группы депутатов, но, что гораздо серьёзнее, новые политические элиты республик в своей азартной борьбе с пресловутым союзным Центром за самостоятельность и полномочия».
Рыжков Н.И.: «Знаете, что происходило в 1990 году? Вернее, со второй половины 1989 года? В стране сложился треугольник личностей: Горбачёв, Ельцин и Рыжков. И была поставлена задача – его разрушить. Вряд ли Ельцин сам до этого додумался: я хорошо знаю его умственные способности – ему, конечно, советовали, подсказывали… То, что он, Ельцин, был в оппозиции, было понятно. Но те, кто подсказывал Ельцину, боялись, что мы с Горбачёвым найдём общий язык и единым фронтом выступим против них. А для них это было очень опасно. Поэтому в это время всё обрушилось на меня. Я понимал, что делается всё, чтобы дискредитировать и правительство, и меня лично, для того чтобы выбить единицу, и тогда определённое равновесие в стране будет нарушено. Я, сколько мог, сопротивлялся, но в то время была такая ситуация, что если бы сегодня кто-то делал то, что тогда делали эти люди, то им минимум по 15 лет тюрьмы дали бы. Это точно! Они бы все сегодня сидели в тюрьмах! Все! Слушайте, если шли разгружать вагоны студенты, а им давали деньги – уходите, не разгружайте. Останавливали заводы, фабрики. Ельцин говорил: “Переходите в республиканское подчинение – и не будете платить налоги!” Требовал часть золотовалютного резерва страны. Вот представьте, если сегодня Татарстан, например, или Калмыкия потребует часть своего золота? Где она будет сегодня? А в то время это было на полном серьёзе. Поэтому совершенно очевидно, что надо было меня окончательно вышибить. <…>
Дней за 20 до отставки, я сказал Горбачёву: “Михаил Сергеевич, скоро будет внеочередной Съезд народных депутатов. Он изменит Конституцию. Будет не Совет министров, а Кабинет министров. Но даже дело не в этом!”Хотя, по той Конституции, Совет министров – это высший исполнительный, распорядительный орган государственной власти. Я цитирую дословно, как было. Кабинет министров – это аппарат при президенте, по сути дела. Такой замысел… И я говорю: “Дело не в том, что вы опускаете правительство на определённую ступеньку вниз. Я просто работать не буду! Я, сколько мог, сопротивлялся. Сколько мог, убеждал людей. Но дальше я это не в состоянии делать. У меня безвыходное положение. Я не хочу, чтобы меня проклинали люди. Идти курсом экономики, с которой вы соглашаетесь с Ельциным, с Явлинским – это смерти подобно для нашей страны. Страна не готова. Вы не понимаете, куда нас толкают. Вы не представляете, что будет твориться. Десятки лет страна жила по своим законам. Десятки лет формировались институты управления. Госснаб, Госплан можно критиковать как угодно, но они были. Ну, давайте уберём Госснаб… но тогда должна быть другая система. А законов нет, постановлений нет… никакой методики
