Последняя цитадель Земли. (Сборник) - Генри Каттнер

Джулия не знала, как долго они сидели в молчании, пока холодный ветер свистел вокруг, а две армии внизу сходились в смертельной схватке. Ей казалось, что она больше никогда не заговорит. Она даже не могла повернуть голову к Эгиду для утешения и поддержки.

— Каждый из вас пришел к нам за помощью, — продолжал посланец. — И каждый получил ответ. Но вы и ваши народы уже слишком далеко ушли по тропе, которой следуют все человеческие существа. Оставался один короткий промежуток времени, когда вы могли спастись, но чувства обманули вас. Теперь это время прошло.

Каждая раса рано или поздно приходит к своему концу. Так было с тех пор, как люди впервые завоевали Галактику. Каждый народ несет в себе семена собственного уничтожения. Немногие видят путь к спасению, но почти всегда большинство заставляет их молчать. Тем не менее каждая раса имеет свой шанс.

Он сурово посмотрел на темные массы войск в долине. Картина сражения начала заволакиваться пеленой тумана. Когда он заговорил снова, гром его голоса был подобен глухим раскатам в потемневшем небе.

— Каждый народ копает себе могилу, — сказал он. — Мы устали от людей, вечно предающих свои лучшие помыслы и попадающих в одну и ту же ловушку. — Его длинный палец указал на долину, — Как видите, это случилось снова.

Опять наступила тишина, нарушаемая лишь отдаленными звуками битвы. Могучий голос Джейра медной трубой звучал над сражающимися, но звук его исходил не из человеческого горла. Джулия продолжала сидеть без движения, радуясь живому присутствию Эгида. Сердце дрогнуло в ее груди, когда она увидела, как лицо посланца повернулось к ней. Он задумчиво посмотрел на нее.

— Ты уже привела в движение те силы, которые уничтожат империю Лайоне. Ты обратилась к нам от имени своей расы и получила то, что хотела. Теперь ничто не может изменить это.

Посланец повернулся к Эгиду. Его огромные глаза напоминали две капли дождя — такие же холодные, прозрачные и нечеловеческие.

— Ты, — продолжал он, — ты дал своему народу вождя, сделанного из стали, и теперь ничто не остановит их решимость следовать за ним. Он приведет их к гибели. Как странно…

Посланец помедлил и посмотрел на Эгида и Джулию с выражением, напоминавшим озадаченное любопытство.

— Какие вы странные существа, люди! С каким упорством вы обращаете друг против друга оружие своего уничтожения! Вы сделали свой выбор, но возможно, главный выбор был сделан задолго до вашего рождения. Ваши праотцы сделали этот выбор, и вы, будучи существами из плоти и крови, могли лишь следовать по проторенному пути. — Он вздохнул. — Но конец остается неизменным, и он уже близится.

— Должно быть, вы задаетесь вопросом, кто победит сегодня, — продолжал он, вглядываясь в туман, уже почти скрывший сцену сражения, — Могу ответить: никто. Человечество завершило свой путь в этой Галактике. До него были другие, они шли своим путем, не использовали предоставленные им возможности и сгинули. Теперь мы устали от людей. О, вы можете влачить свои последние дни на других планетах. Мы не собираемся истреблять человечество, люди сами об этом позаботятся. Но здесь, на нашей священной планете, ваше присутствие отныне нежелательно.

Он последний раз повернулся к звукам битвы в тумане — крикам, приглушенному реву орудий, вспышкам бластеров и огненным стрелам лазеров. Потом он тряхнул поводьями и развернул свою лошадь к опушке леса, где дождь уже начинал шелестеть в ветвях деревьев.

— Мы возлагаем большие надежды на новую расу, которая придет следом, — сказал он и протянул руку.

Что-то зашевелилось на коленях у Джулии. Она машинально опустила голову и Посмотрела вниз. Ллар смерил ее бездонным взглядом, в котором запечатлелись мудрость и достоинство его расы. Его огромные серьезные глаза очень напоминали глаза посланца. Затем он спрыгнул на землю быстрым, текучим движением и побежал по сырой траве к лесу.

Сама не зная, почему, Джулия подняла голову. Она не удивилась, снова увидев вершины темных стен храма Древних, нависающих над кронами деревьев. Когда она огляделась по сторонам, посланец и ллар бесследно исчезли.

— Думаю, теперь нам нужно спуститься вниз, — сказала Джулия и протянула руку. Эгид повернул к ней просветленное лицо с ярко сияющими голубыми глазами. Его губы едва заметно шевельнулись в намеке на улыбку, теплые мозолистые пальцы сжали ее ладонь.

— Думаю, да, — ответил он.

Джулия испытывала ни с чем не сравнимое ощущение, как будто за последние десять минут в течении ее жизни образовалась зияющая пустота. Она хорошо помнила, что происходило в это время, пока божество обращалось к ним, лишившимся дара речи и даже мыслей. Еще она знала, что никогда этого не забудет — и никогда не станет говорить об этом с Эгидой. Но случившееся все равно казалось нереальным. Человеческий разум устроен таким образом, что не может примириться с окончательным поражением, даже если вердикт прозвучал из уст божества. Во всяком случае, Джулия не могла этого сделать. Казалось, все произошло в другом измерении бытия, во вневременном промежутке, который следовало стереть из памяти, чтобы сохранить рассудок.

И, однако, подумала она, если это правда — если она сама привела в движение жернова судьбы, перемоловшие все ее надежды, — у нее все-таки остается одно утешение. Благодаря ей жизнь Эгида была отдана на волю случая, но если бы он не подвергался смертельной опасности, то, возможно, она так и не научилась бы ценить его жизнь. Глядя на легкую улыбку, кривившую уголки его губ, Джулия понимала, что он разделяет ее мысли. По крайней мере, теперь они могли прожить каждую оставшуюся минуту так же ярко и полно, как целую человеческую жизнь.

По-прежнему держась за руки, они медленно спускались по склону холма. Они почти не различали сцену сражения в долине, но зычный голос Джейра, властный и торжествующий, доносился до них. То был голос последнего и, быть может, самого грозного и почитаемого божества, созданного людьми.

Маленькая фигурка стояла перед высоким темным алтарем в храме Древних, нервно сплетая и расплетая тонкие пальчики, похожие на отростки морского анемона — гибкие, подвижные, еще не познавшие пределов своего мастерства.

Душою он был не здесь. Он видел теплые пещеры своего народа с ровным песчаным полом, дома с разноцветными окнами, мягко сияющими в подземных сумерках. Он был не один, хотя и сидел здесь, ожидая ответа на невысказанный вопрос. Ллары никогда не испытывают одиночества. Их тихая гордость и невозмутимое достоинство покоятся на осознании единства со своим городом и сородичами. Мудрость и печаль, что светятся в их огромных круглых глазах, принадлежат всей расе, а не отдельной личности. Лишь эта раса, одна из всех разумных существ, обретает божество в себе, в теплом замкнутом круге своей сплоченности. Лишь эта раса не впадет в зависимость от богов, после того как обретет точку опоры, необходимую для исследования своих безграничных возможностей.