История Израиля. Том 2 : От зарождениения сионизма до наших дней : 1952-1978 - Говард Морли Сакер

конце 1950-х и в 1960-х гг., когда Кремль изъявлял готовность разрешить отъезд ограниченного числа советских евреев в Израиль. Это были в основном пожилые люди, уже не способные к производительному труду, да к тому же их число в любом случае редко превышало полторы-две тысячи человек в год. В середине 1960-х гг. смогло выехать небольшое число молодежи. Со своей стороны, израильское правительство придерживалось “негласной договоренности” с Москвой не очень афишировать эти периодические послабления (чтобы арабские страны не задавали Советскому Союзу неудобных вопросов). В конце 1966 г., однако, этот “договор молчания” неожиданно оказался под угрозой, когда молодежные группы в Израиле и США начали, от имени советского еврейства, все чаще критиковать Москву за ее политику дискриминации и официального запрета на эмиграцию. Правительство Израиля, строго соблюдая существующую договоренность, воздерживалось от поддержки этих выступлений — хотя, будучи демократическим правительством, вряд ли могло запретить эти протесты или подвергнуть их цензуре. Однако Москва, склонная ко всем подходить со своей собственной меркой, сочла израильское правительство ответственным за критику, исходящую из его страны, и потому в сентябре 1966 г. советские власти с негодованием отменили планировавшиеся гастроли в СССР Израильского филармонического оркестра и ответный приезд в Израиль Большого симфонического оркестра. Несколько месяцев спустя Кремль в очередной раз ужесточил ограничения, связанные с “воссоединением семей”. В обычных обстоятельствах правительство Израиля могло бы, по обыкновению, промолчать — но события 1967 г. и последующую ситуацию вряд ли можно было назвать обычными, даже в контексте постоянно ухудшавшихся советско-израильских отношений. Как уже отмечалось, победа Израиля в Шестидневной войне стала крупнейшим провалом советской внешней политики. Придя буквально в ярость от невозможности повернуть ход событий на Ближнем Востоке, советское правительство развернуло в стране антисионистскую кампанию, сопоставимую по накалу злобы со сталинскими временами. К 1969 г. ненависть к Израилю и сионизму выплеснулась на первые страницы советских газет, вытесняя темы, связанные с положением в Китае и Вьетнаме, Берлинский вопрос[231] и проблемы международного контроля над вооружениями. Пропагандистские усилия не ограничивались рамками официальных средств массовой информации. Подчиняясь нажиму властей, видные советские евреи представали перед иностранными корреспондентами и выражали свою поддержку правительственной антисионистской политике. Порой клеветническая кампания достигала едва ли не нацистского размаха. Так, в повсеместно пропагандируемой книге Юрия Иванова “Осторожно: сионизм” (первое издание —1969 г.) утверждалось, что “еврейские Ротшильды” “паразитируют на экономике многих стран мира”, что Израиль — через посредство Ротшильдов — занимался финансированием “контрреволюции” в Чехословакии, что раскрыт новый антисоветский заговор “католической церкви, выступающей в союзе с иудаизмом”. Выходили в свет антисемитские романы, в которых евреи неизменно изображались как торгаши и барышники, развратники или (чаще всего) сионистские предатели[232].

Эта поразительная вспышка злобы может быть объяснена отчасти слепой яростью, вызванной унижением на Ближнем Востоке, а отчасти желанием отвести внимание от проблем и недостатков советской экономической системы при помощи классической методики отвлекающего удара. Была, несомненно, и еще одна причина: советские власти были по-настоящему встревожены и сбиты с толку вспышкой национального самосознания советских евреев, вызванной победой Израиля в Шестидневной войне. Вот что писал советский еврей Анатолий Декатов в статье, опубликованной в 1970 г. в “Джерузалем пост”:

“Победа крошечного еврейского государства над многочисленными арабскими врагами наполнила трепетом восторга сердца евреев в СССР и, как я думаю, евреев во всем мире. Чувство огромного беспокойства за судьбу Израиля, с которым советские евреи следили за ходом военных действий, сменилось чувством безграничной радости и гордости за свой народ. У многих из нас, и особенно у молодых, впервые пробудилось еврейское самосознание… Антиизра-ильская кампания, развязанная советскими средствами массовой информации, только способствовала укреплению сионистского чувства в душах евреев”.

Пробуждение еврейского самосознания и чувства национальной гордости привело к беспрецедентному росту желающих получить разрешение на выезд в Израиль. Один репатриант из Риги писал впоследствии: “Сегодня, стоит только встретиться двум евреям, они немедленно задают друг другу стандартный вопрос, ставший уже еврейской присказкой: “Как, ты еще здесь?” Нет такого города, большого или маленького, где евреи, пусть и немногие, не собирались бы уезжать”.

Однако с того момента, когда советский еврей обращался за разрешением на получение израильской визы, для него начинались такие суровые испытания, по сравнению с которыми вся его предыдущая жизнь казалась райскими кущами. В числе документов, которые ему предстояло собрать для подачи в Отдел виз и регистраций Министерства внутренних дел, были: нотариально заверенный оригинал приглашения от родственников из Израиля; справка с места жительства, где указывался его адрес и лица, проживающие в его квартире; автобиография и детальный список всех близких родственников с указанием их места жительства и работы. Но самым неприятным из всех документов была характеристика с места работы. После обращения с такой просьбой к администрации сотрудники государственных учреждений могли лишиться своей должности или их начинали склонять к уходу по собственному желанию. Увольнение грозило тем, кто работал на крупных промышленных предприятиях, — инженерам, техникам или даже мелким чиновникам. Если в семье подавших заявление на выезд были студенты, их исключали из института, после чего немедленно призывали в армию на три года; а после армейской службы они не имели права эмигрировать в течение пяти лет — по соображениям сохранения государственной тайны. Короче говоря, сам факт подачи заявления автоматически превращал еврея во врага Советского Союза. При этом значительному количеству подавших заявления отказывали в выдаче визы. Что же касается того меньшинства, которое “имело право” на эмиграцию, то они должны были заплатить за свои визы значительную сумму и к тому же не могли вывезти из СССР почти ничего из своего имущества.

Однако никакие препятствия не могли сдержать решившихся на отъезд. В числе первых были грузинские евреи, известные своим традиционным этноцентризмом. Вдохновленные исходом Шестидневной войны, они подавали заявления тысячами — по некоторым сведениям, общее число решившихся на отъезд составило 40 тыс. Получившие отказ объявляли голодные забастовки, сидячие забастовки, выезжали группами в Москву, чтобы устроить там демонстрации протеста, зная при этом, что обязательно будут подвергнуты аресту. Десятки тысяч заявлений было подано на территории европейской части СССР, главным образом в Прибалтике и на Украине, где еврейские настроения были традиционно сильны — так же как и антисемитизм. Натолкнувшись на противодействие властей, они следовали примеру грузинских евреев: демонстрации, голодовки, заявления, письма высшим советским государственным лицам, телеграммы в Израиль. Советское правительство, хотя и застигнутое врасплох такой активностью, тем не менее не предприняло практически никаких мер по изменению эмиграционной политики. За период 1969–1970 гг. всего лишь 4006 советских евреев получили разрешение на выезд. Эта цифра, хотя и свидетельствовавшая о некотором увеличении числа репатриантов по сравнению с предыдущими годами, все равно