Миргород (сборник) - Николай Гоголь

Из русских сказок с аналогичной сюжетной схемой можно отметить сказку № 208с в собрании "Народных русских сказок" Афанасьева.

Завязка большинства сказок первой редакции: парень накануне свадьбы бросает девушку (Б. Гринченко. "Этнографические материалы", т. I, стр. 66), парень не желает "ночевать" с девушкой (В. Милорадович. "Киевская Старина", 1896, кн. IX, стр. 48). То же в приведенной сказке из собрания А. И. Дыминского и в сказке "Вiдьма та вiдьмак" Драгоманова ("Малор. народные предания", стр. 71). У Гоголя этот сказочный мотив отвергнутой любви сохраняется только в рудиментарной форме. "…Старуха шла прямо к нему с распростертыми объятиями. "Эге, гe!" подумал философ: "только нет, голубушка, устарела!"…" [Мотив: "старуха, требующая любви от молодого героя и затем обращающаяся в девушку", был разработан М. П. Загорским. В 1825 г. в "Новостях литературы" была напечатана его "народная русская сказка": "Оборотень или старуха-красавица" (вышла в том же году отдельным изданием). Герой Загорского — Ратмир, богатырь князя Владимира. См. В. Сиповський. "Украïна в росiйському письменствi, Киïв, 1929, стр. 76–77.]

За эпизодом "отказа" следует у Гоголя эпизод езды ведьмы на парне. "Старуха подошла к нему, вскочила с быстротою кошки к нему на спину и он, подпрыгивая, как верховой конь, понес ее на плечах своих". Последовательность эпизодов в "Вии" (отвергнутая Хомою ведьма, ведьма, кошкою прыгающая на спину, езда ведьмы на Хоме) соответствует последовательности эпизодов в сказках. Многие народные рассказы, как заметил В. Милорадович, начинаются так же, например: "батько йшли на досвiтки, коли бiла кiшка скочила ïм на в'язи". Или "вiдьма перевернулась кiшкою i стала паробковi стрибать на плечi". Кошкой приходит ведьмина дочь в сказке у Дыминского; кошкой прыгает она под ноги парню в сумской сказке о Пантелеймоне у Б. Гринченка: "Як вийде вiн з хати, то вона як насяде, то вiн везе аж до свого порога"; "то був такий хороший парубок, а то став такий як сухарь". Ср. у Гоголя вставной рассказ о псаре Миките, на котором ездила панночка и который "воротился едва живой и с тех пор иссохнул весь, как щепка".

Но если в "Майской ночи", как отметил В. Шенрок, Гоголь сохраняет всю конкретность фольклорного мотива превращения ведьмы в кошку, то в "Вии" он заменяет его сравнением: ведьма прыгает на спину Хоме, как кошка; Хома не превращается в коня, но, как конь, везет ведьму и т. п.

Осиновым поленом убивает ведьму, на которой он едет, солдат в сказке Афанасьева, "дубчиком" — в сказке из Лубенского уезда у Мялорадовича.

В сказках первой редакции убитая кошка-ведьма, ведьма-конь принимают вновь вид девушки. "Дивиться, коли там уже лежить дiвка — вiн скорiй до дому". Гоголь сохраняет схему этого сказочного эпизода, но подвергает его значительной литературной обработке. Сказка изображает только действие, Гоголь привносит эмоционально-психологическое содержание (например: "Жалость и какое-то странное волнение и робость, неведомые ему самому, овладели им"…).

Панночка, умирая, называет Хому; она высказывает отцу предсмертное желание, чтобы философ читал над ней псалтырь. Требование отца панночки читать три ночи псалтырь у гроба девушки, обещание наградить, слова сотника о желании отомстить виновнику гибели дочери, — все эти мотивы и эпизоды в "Вии" соответствуют ходу развития действия в сказках первой редакции. В указанной сказке из сборника Афанасьева отец убитой приходит звать солдата читать псалтырь, обещая ему награду; в сказке из Сумского уезда мать, желая отомстить парню, требует, чтобы тот переночевал около гроба. В сказке из Лубенского уезда рассказывается: "I приснилося ïï батьковi Хай же той парубок, що пхнув нiж, прийде до церкви i одпiшить йому половину свого багатства".

Червонцы, которые Хома должен получить от сотника как вознаграждение; чтение псалтыря в продолжение трех ночей около гроба умершей; круг, очерчиваемый Хомой; ужасы, переживаемые им; попытки убежать; нарастание ужасов; обращение к "старшей ведьме", — все эти черты восходят к фольклору.

Встающая из гроба панночка у Гоголя не может переступить черту, увидеть Хому Брута. Ср. в сказке из Сумского уезда: "Прилетiли Вiдьми в хату: як кинуться до Пантелимона, добiгли до круга, та й назад; кругом бiгають, а за круг не перебiжать". В сказке из Лубенского уезда: "Ciв той роботник, чита, коли встае та дiвка, шарила, шарила по хатi, нема його, не найде, i подалась iз хати. Наскликала Вiдьом, може, штук з двадцять. Шукають вони, шукають — не найдуть".

Тройная градация ночей, тройное ступенчатое возрастание страхов, обращение к "старшему", чтобы увидеть парня и переступить черту, эти эпизоды завершают повествование и в "Вии" и в сказках. В первую ночь панночка-ведьма пытается сама увидеть, найти Хому Брута, переступить черту "таинственного круга"; во вторую приводит других; в третью они обращаются к "старшему" (Вию) и тот указывает на Хому. То же имеем и в сказках. Три ночи прилетают мертвые ведьмы и не могут увидеть парня; на третью ночь они посылают за "старшей ведьмой" в Киеве: "та найде". Послали за нею, она прилетела и указала на парня. Но парень принес с собой петуха, и только ведьмы пустились к нему, он придавил петуха, тот запел, и ведьмы исчезли (Лубенский уезд, В. Милорадович). В другой сказке Лубенского уезда ведьмы ищут парня и не находят, посылают за киевскою ведьмою, киевская ведьма указывает, где сидит парень, но с пеньем петуха ведьмы разбегаются, а "мертва там i впала" ("Киевская Старина", 1896, IX, стр. 46), В сказке из Сумского уезда на вторую ночь налетает еще большая сила ведьм, бегают вокруг черты, но не могут переступить черту; на третью ночь они обращаются к "старшей киевской ведьме" (Б. Гринченко).

Сказки первой редакции, как выше отмечено, кончаются тем, что тело умершей ведьмы вывозится за село, парень получает обещанное вознаграждение; только в одной из сказок Сумского уезда парень гибнет, не выдержавши пережитых им ужасов ("Витерпiв муку Свиридон, вийшов вiн на свiт i зараз умер", Б. Гринченко, "Этн. мат.", I, стр. 71). Во всяком случае, для всех сказок первой редакции характерно, в отличие от второй и третьей редакций, что девушка-ведьма остается ведьмой; мотив "освобождения" и "женитьбы" сказкам первой редакции не свойствен.

Итак, Гоголь не просто соединял отдельные мотивы, взятые из разных сказок о ведьмах, но имел в виду сюжетную схему сказок определенной — именно первой (по нашему обозначению) редакции.

Впрочем, одна особенность отличает повесть Гоголя: в сказках имеется "добрый советник" (дед, мать, другая ведьма), указывающий парню, чтó он должен делать, чтобы избежать гибели; у Гоголя "добрый советник" отсутствует. Это отмечают и В. Милорадович и К. Невiрова. Однако утверждение В. Милорадовича, повторенное К. Невiровой, что "все сказки, параллельные "Вию", кончаются благополучно, в чем заключается другое существенное отличие их от "Вия"" ("Киевская Старина", 1896, IX, стр. 48), что "всi вони виходять на добре" ("Записки Украïнського наукового товариства в Киïвi", 1909, стр. 49), ошибочно, потому что В. Милорадович и К. Невiрова берут все "параллельные "Вию" сказки" суммарно, не различая в них редакций. Благополучная развязка — необходимая черта сказок второй редакции, но не сказок первой редакции. Только сказки второй редакции кончаются освобождением девушки от власти демонических сил и женитьбой героя на девушке.

Из сказок второй редакции наиболее раннюю запись дает на украинском языке А. Дыминский. У пана была дочка, которая внезапно умирает. Ее вывозят в церковь, чтобы она там пробыла целый год; каждую ночь кто-нибудь должен ходить на стражу. Каждого, остающегося в церкви на ночь, она душит. "Москаль" в корчме, узнавши об этом, вызывается переночевать около гроба. Пан обещает ему много денег. Баба, встретившаяся на улице, дает солдату ряд советов. Солдат становится в алтаре, и панночка, вставшая из гроба, не находит его. При пении петухов она опять возвращается в гроб. То же повторяется на вторую ночь. На третью ночь, по совету бабы, солдат, когда панночка встала из гроба, ложится в гроб и не встает, пока не запели петухи и панночка не сказала: "стань, не бойся". Он встал, и они обнялись. Сказка кончается женитьбой. ("Казки та оповiдання з Подiлля, 1850–1860 рр.", Киiв, 1928; стр. 52–53). Из русских сказок сюда относится сказка № 207 афанасьевского собрания: "Иван-купеческий сын отчитывает царевну". Ср. в собрании И. Рудченко сказку: "Упырь и Миколай" ("Народные южно-русские сказки", 1870, II, стр. 27–32); разница только в том, что герой на третью ночь, когда царевна выходит из гроба, ложится вместо нее в гроб; то же в сказках, собранных О. Раздольским в Галиции ("Галицкие народнi казки", "Етногр. Збiрник", 1899, VII, № 30, 48, 49).

Западноевропейским образцом сказок второй редакции может служить сказка бр. Гримм: "Die Prinzessin im Sarge".

Мы не знаем текста того "народного предания", какое могло быть известно Гоголю. Однако, это скорее мог быть один из вариантов сказок первой редакции, чем второй. Делая героя пьяницей-бурсаком, случайно очутившимся в корчме, а героиню — панночкой, Гоголь, возможно, шел за сказками второй редакции, хотя в целом "Вий" ближе к сказкам первой, а не второй редакции. В сказках первой редакции выступает только один герой; во второй появлению героя-избавителя предшествует гибель многих. Расчленение момента гибели многих, ранее проводивших ночь у гроба, и благополучного исхода для основного героя, включение мотива о том, что герой ложится в гроб, благополучный конец (освобождение девушки от демонической власти и женитьба героя на девушке) — всё это отличает вторую редакцию от первой, а также и от сюжетной схемы "Вия". Следует отметить, что сказки второй редакции в отличие от крестьянской бытовой окраски сказок первой редакции имеют некоторый оттенок церковной легенды: "добрым советником" тут является не дед или мать, но святитель Николай, апостол Петр и т. п.