Ветер и искры (сборник) - Алексей Пехов

– Но-но! – Я шутливо погрозил ей пальцем. – Перед тобой лучшее из худшего, что есть на этом прославленном корыте! Единственная на всем «Огнерожденном» каюта. Между прочим, берлога Дажа.

– Когда ты говорил, что он был любезен, я тебе, конечно, поверила, но чтобы он был любезен настолько…

– Ну в этом виновата не его доброта, а наши сорены. Я счел, что тебе нечего делать в промокшем трюме с грязной командой. Поэтому туда отправился капитан.

– О как ты жесток! – Она делано закатила глаза.

– Ничего. Его грел звон соренов в кармане. Кстати говоря, новую одежду тоже пришлось купить у капитана. Тряпки у них мужские, но я тебе подобрал на глазок. Примеришь?

– Обязательно. За Шена тоже пришлось платить?

– Да. Даж заключил сделку с нами, но не с ним. Пришлось расстаться с частью того, что подарила Башня, иначе малыша выбросили бы за борт. Я решил, что Целителю еще рано принимать соленую ванну.

– Даже не буду спрашивать, сколько с тебя содрала эта акула.

– Ну и не надо, – улыбнулся я. – Учитывая, что в городе стало жарковато, цена поползла вверх. До начала войны за такие деньги можно было отвезти на Западный материк тысячу человек.

– Бездна с ними, с деньгами. К тому же они принадлежат Башне, а не нам.

– Схожу за Шеном, – произнес я, поднимаясь.

Она кивнула и вновь уронила голову на подушку.

Непогода и не думала исчезать. «Огнерожденный», несмотря на прыть, никак не мог вырваться из ее цепких лап. Небо от горизонта до горизонта было низким, свинцовым и хмурым. Слава Мелоту – хоть дождь закончился.

Ветер, порывистый и зябкий, прилетал с юго-востока. Он надувал паруса, заставляя шхуну задирать нос на крутых волнах неспокойного моря. Качка присутствовала, но я бы не назвал ее ужасной. Правда, Шену для того, чтобы почувствовать себя неуютно, и этого хватило за глаза.

Несмотря на хреновую погоду, он проводил на палубе целые дни, возвращаясь в «утробу кита» лишь с наступлением темноты.

Целитель сидел на носу судна, закутавшись в купленный у моряков парусиновый плащ. Издали Ходящий больше всего напоминал нахохлившегося и растрепанного воробья. Вид у него был совершенно несчастный и подавленный. Хоть плачь от жалости.

– Послезавтра нас высадят, – вместо приветствия сказал я. – Можешь плясать.

Он кивнул, показывая, что услышал меня. Затем все же ответил:

– Хорошо бы, чтобы «послезавтра» наступило как можно раньше. В море я чувствую себя неуютно.

– Ты бы поел. Сразу полегчает.

– Какая забота. Ты ли это?

– Утешься. Я забочусь не о тебе, а о себе. Если ослабнешь от голода, у нас появятся лишние проблемы.

Целитель бросил на меня злобный взгляд:

– Нисколько не сомневался, что ты еще та скотина.

Я безразлично пожал плечами, показывая, что не собираюсь оспаривать это утверждение. Он сразу остыл и спросил все еще неприветливо, но уже без злости:

– Что тебе от меня понадобилось?

– Да, в общем-то, ничего. Раз ты решил продолжить голодовку, я удаляюсь.

Он махнул рукой, мол, валяй, не задерживаю. Правда, почти сразу же окликнул:

– Как Лаэн?

– Проснулась.

Ходящий подскочил, словно его укололи пониже спины:

– А сразу сказать не судьба?! Она в порядке? Как голова? А ее Дар?!

– Насчет Дара не знаю. – Скорость его вопросов меня смутила. – Сам спроси, если тебе это интересно.

Шен, пытаясь подстроиться под качающуюся палубу, поспешил к каюте. Я последовал за ним, но когда мы вошли, Лаэн уже снова спала.

Мое солнце еще дважды просыпалась и спустя короткое время вновь проваливалась в сон. Делать было совершенно нечего, так что бо́льшую часть времени я откровенно скучал.

Даж собирался высадить нас на берег ближе к вечеру. А пока мы с Шеном выбрали удобный уголок на палубе и стали резаться в «Блазгов и кочки»[59]. Целитель оказался отличным игроком и за три партии обжулил меня на несколько солов.

Наша забава отвлекала матросов, и капитан неодобрительно хмурился. Но молчал. Мы заплатили за проезд, и он счел ниже своего достоинства придираться к нам из-за таких мелочей, как фишки. Лишь пару раз рыкнул на команду, чтобы морские волки занялись работой.

Погода в этот день выдалась просто чудесная. Ясное небо, яркое солнце, теплый ветерок, ласковое море и почти никакой качки. Ученик Цейры немного повеселел и перестал смотреть на меня букой.

– Почему вы выбрали для себя такую жизнь? – внезапно спросил Ходящий, расставляя белые, черные и красные фишки на исходные позиции.

– Ты про гильдию? – уточнил я, внимательно наблюдая за его ловкими пальцами. С Шена станется подменить фишки. В игре – он еще тот жук.

– Да.

– Ты что, жрец Мелота, чтобы я перед тобой душу изливал? – довольно неприветливо ответил я.

– Это такой секрет?

– Да нет. Просто мы не выбирали. Жизнь выбрала за нас.

– Ну-у-у, – протянул он, разочарованно сморщившись. – Жалкое оправдание даже для тебя. Не в твоих правилах обвинять во всем судьбу и тяжелую жизнь.

– Правда? – Я бросил кубики и отсчитал положенное число ходов. – А что в моих правилах? Ты так хорошо меня успел узнать? Порой человек зависит от обстоятельств, а не обстоятельства – от человека. Так получилось. И точка. Я не склонен ни о чем жалеть. Вот только не подумай, что я жалуюсь или плачусь в твой новенький парусиновый плащ. Он все равно непромокаемый.

– То есть ты считаешь нормой убийство незнакомого тебе человека за деньги? – Целитель съел мою красную фишку на правом фланге и захватил линию.

– А ты считаешь нормой прибить знакомого человека бесплатно? – Я выравнял положение с помощью черной.

– Не играй словами.

– А кто играет? Если уж у нас зашел такой благочестивый разговор, то тебе придется понять, что я не вижу разницы между убийством за деньги и убийством по любой другой причине. Убийство остается убийством вне зависимости от того, получил ты за него сорен или нет. Цель не оправдывает средства, малыш. Совершивший такое – однозначно недобрый парень. И его вряд ли ждут Счастливые сады и горячий шаф холодными вечерами.

– То есть ты признаешь, что это грех?

– Признаю. – Мне удалось отыграть у него еще одну линию. – Просто не люблю чистоплюев.

– Кого это ты назвал чистоплюем? – насторожился он.

– Тебя, конечно. – Я продолжил атаку, прорвав его авангард.

– Почему?

– Не строй из себя невинного ягненочка. Гнуса не ты ли пришил?

– Эй! Эй! Я убивал не за деньги!

– Ну скажи еще, что из благородных побуждений, – рассмеялся я и сожрал пару белых фишек на левой части поля. – Я только что сказал, что не вижу разницы, дали тебе за это сорен или нет. Чем ты слушал?

– Между прочим, я спасал твою жизнь.

– Вот как? Давай смотреть правде в глаза, парень. Ты «спасал мою жизнь» всего лишь по двум причинам. Первое, – я загнул палец, – без меня и Лаэн ты бы никогда не нашел дорогу из леса. Второе – мы были нужны Башне. Вот почему Гнус мертв, а я жив. Но никак не из-за широты твоей благородной души. Не обманывай в этом ни меня, ни себя.

– И все равно я считаю, что убивать за деньги человека, который тебе совсем ничего не сделал, – мерзко, – не сдался Шен и подкинул кости.

Я вздохнул:

– Мы возвращаемся к тому, с чего начали. Убивать вообще мерзко. И это, – хочешь, верь, хочешь, не верь, – я готов признать в любое время. В моем ремесле нет ничего благородного, высокого, святого, светлого или героического. Тот, кто полагает работу убийцы романтичной, ужасно интересной и втайне мечтает стать таким же, считая это чем-то донельзя привлекательным, – полный, непроходимый, бесконечный придурок. Он, скорее всего, ни разу не высовывал носа из собственного дома. Место таким умникам – рядом с теми, кто верит в чистый мир, честные сделки с йе-арре, непорочных чиновников, благородных магов и несчастных, угнетенных людьми Высокородных, воющих о своей свободе под каждым кустом. Пойми, я не прошу считать меня хорошим. Но, если честно, меня несколько злит, что других, убивающих пачками ради призрачной благой цели или глупых идеалов, записывают в герои и святоши. Открою тебе страшную тайну – чаще всего в основе всех их поступков лежат или деньги, или власть. Или то и другое. Мудрецы со светлыми идеалами, мечтами облагородить Вселенную и прочими тухлыми бреднями обычно в нашем мире не задерживаются.

Он долго смотрел на меня, затем махнул рукой и уткнулся в игральную доску:

– Тебя невозможно переубедить.

– Конечно.

– Неужели ты не понимаешь, что брать деньги за убийство это… это гаже некуда?! – вновь взвился он.

– Не понимаю. Это гораздо лучше, чем убивать просто так. Или из-за косого взгляда. Или плохого настроения. Или потому, что у тебя болит зуб.

– Тоже мне! Нашел причину!

– Если ты мне скажешь, что по этим причинам некоторые субчики не убивают, то я, пожалуй, буду хохотать до ночи. Такое случается сплошь и рядом. Раскрой глаза. Кстати, не отвлекайся. Твой ход.