Высоцкий. На краю - Юрий Сушко

Однажды, рассказывал Шемякин, раздался звонок в дверь. Открываю: Володя, только что из Орли, в смешной французской шапочке с пуговкой, довольно-таки нетрезвый. Обнял меня, заплакал: «Птичка, забыл нас «старик»… Забыл».

В тот приезд времени у Высоцкого было в обрез. Поскольку Марина была на съемках, в Мезон-Лаффит он решил не ездить и остановился у Кости Казанского на Монмартре. Начиналась работа в студии фирмы «Полидор». У работавшего в шоу-бизнесе Жака Уревича возникла идея записать большой диск Высоцкого. Пару песен он предложил исполнить на французком языке. Максим ле Форестье написал неплохие переводы. Но, по мнению тех, кто мог сравнивать их с оригиналом, вся острота терялась. Как рассказывал Казанский, у него был вообще грандиозный проект — «сделать 12 пластинок из 150 песен. И чтобы мы меняли каждый раз аранжировки… Ему казалось, можно сделать оркестровые варианты. Он хотел стать известен по-иному…».

В Москве французские записи Высоцкого вызвали неоднозначную реакцию. Любимов, услышав оркестровое сопровождение, упрекнул: «Владимир, ну что это!..» Зачем, мол, отошел от своего стиля, от гитары, зачем эта пошлость! На что тот с обидой ответил: «Юрий Петрович, ну хоть что-то вышло. Тут уж не до жиру. А вы уже начинаете оценивать, как будто бы я выбираю: хочу — так, хочу — эдак! Я хоть немного ушел с магнитофонов — а вас это уже раздражает. Для вас лучше, чтобы я шел под чистую гитару, а для меня…»

Виталию Шаповалову казалось, что и Юрию Петровичу, и многим в театре хотелось бы, чтобы Высоцкий так и оставался вечным мальчиком-учеником, где-то на гитарном уровне. А Володе нравилось работать с хорошим аккомпанементом. Тем более что Высоцкий уже вырос в личность, которой не нужно держаться пуповиной за театр, где он состоялся как артист. Он куда-то рвался, ему надо было что-то еще успеть сделать.

Петрович вообще в последнее время что-то часто стал срываться и не скрывать своего недовольства: «Зажрался. Денег у него — куры не клюют… Самые знаменитые люди за честь почитают в дом его к себе позвать, пленку его иметь, в кино в нескольких сразу снимается, популярность себе заработал самую популярную, и все ему плохо… С коллективом не считается, коллектив от его штучек лихорадит».

Не дай бог задержаться на пару лишних дней во Франции и еще опоздать потом на репетицию. Сразу крик:

— Ну и где этот господин? Ага, спасибо, что посетили нас, почтили своим вниманием….

— Юрий Петрович, я вам все потом…

— Мне не надо ваших объяснений, Владимир Семенович! Знаю я вас всех насквозь! Ролью надо болеть, такие роли на дороге не валяются… Что вы там себе под нос бурчите?.. Это Шекспир, здесь дыхание должно быть широким, а вы… что вы там бормочите? Ив каком вы виде сюда пожаловали? Что за кокетка? Разве Гамлета можно в таком виде? Прилетел… опоздал… подкатил на «мерседесе»… и в бархатных штанах… о чем вы думаете? В облаках всемирной славы купаетесь? А ну, снимите к чертовой матери эти брюки, репетируйте в нормальной рабочей форме или вообще не надо ничего!..

Зато в Министерстве культуры теперь Высоцкого уже ждал ласковый прием. Петр Нилович Демичев даже спросил с деланой обидой: «Вы не привезли мне из Парижа пластинки?»

— Помилуйте, Петр Нилович, вам-то они зачем? В вашей власти выпустить их в Советском Союзе.

Тогда министр подошел к сейфу, вынул французские диски в глянцевых конвертах и торжествующе съехидничал:

— А мне уже привезли!..

Дома по проверенным каналам в ОВИР удалось пробить разрешение (в порядке исключения) на многократные поездки во Францию. Вроде бы, все приличия соблюдены и рекомендации выполнены. Указано, что жена много работает, а детей оставить не на кого, и что она видный общественный деятель в обществе Франция — СССР, принося ощутимую пользу обеим странам, и — обязательно! — что я не собираюсь переезжать на постоянное жительство во Францию, и что хочу сохранить семью, и…

В общем,

С уваженьем… Дата. Подпись.Отвечайте нам! А то…

Нужная виза — «В соответствии с просьбой заявителя разрешаем в порядке исключения установить следующий порядок оформления документов для выезда его во Францию к семье: характеристику с места работы и анкету он должен представлять один раз в год, все последующие поездки должны разрешаться Высоцкому В.С. по его заявлению произвольной формы…» — получена.

Что касается служебной характеристики — пожалуйста, дорогие мои товарищи, вот она, универсальная, на все случаи жизни. Подписи — директор театра Н.Л. Дупак, секретарь партбюро Б.А. Глаголин, председатель местного комитета профсоюза Г.Н. Власова.

Только потом сообразил: театр был единственным для него официальным местом, где он мог получать выездную характеристику для ОВИРа и иметь трудовую книжку. Обложили, получается, со всех сторон…

Теперь с подарками нужно что-то решить. Перед каждой поездкой во Францию Владимир вечно маялся, чем удивить тамошних друзей. Не матрешками же?! Бывалые люди присоветовали: самым оригинальным подарком будут редкой породы и очень дорогие в зарубежье, но более дешевые в Союзе щеночки. В качестве консультанта и помощника порекомендовали Высоцкому Тамару Шибаеву, лучшего собачьего мастера-парикмахера Москвы.

Высоцкий попросил Тамару найти ему парочку французских болонок. «Разумеется, — рассказывала Шибаева, — я тут же подобрала настоящих «француженок» — двухмесячных, масеньких, с ободковыми черными глазками, черными носиками. Перед самым вылетом он приехал, взял их на ладошку. «Такая капся — и столько стоит!» И заплатил больше. Спрятал щенков под куртку и ушел… Удивительно, правда? Собачки французской породы из России…»

«А знаешь ли ты, незабвенный друг мой Ваня, где я? — Высоцкий писал письмо Бортнику и улыбался сам себе. — Возьми-ка, Ваня, карту или лучше того — глобус? Взял? Теперь ищи, дорогой мой, Америку… Да не там, это, дурачок, Африка. Левее! Вот… именно. Теперь найди враждебный США! Так. А ниже?! А ниже — Мексика. А я в ней. Пошарь теперь, Ванечка, пальчиком по Мексике, вправо, до синего цвета. Это будет Карибское море, а в него выдается такой еще язычок. Это полуостров Юкатан, тут живут индейцы майя… На самом кончике Юкатана, вроде как типун на языке, есть райское место Канкун, но я не там. Мне еще 4 часа на пароходике до острова Косумель — его, Ваня, на карте не ищи, — нет его на карте, потому что он махонький, всего, как от тебя до Внуково. Вот сюда и занесла меня недавно воспетая «Нелегкая». Здесь почти тропики. Почти — по-научному называется суб…»

Здесь у Марины съемки в какой-то картине. Но он тоже не бездельничает. Вот перед ним аккуратная тощенькая стопка машинописных листов, никак пока не озаглавленная. Не в названии, в конце концов, суть. Оно должно быть простым, коротким и понятным, как у того же Трифонова, Абрамова или Можаева. «Дом на Набережной», «Деревянные кони», «Живой», «Мужики и бабы» — все ясно. Вот так, равняясь на классиков, и назовем — «Роман о девочках».