На перекрестках фэнтези - Кирилл Берендеев

— Какой замечательный кот! — продолжал восхищаться незнакомец. — А какая история… Потрясно!

Кузьмич насторожился. Такого он еще не слышал. — Просто замечательный кот!

— Чем могу служить? — осведомился Кузьмич, неожиданно переходя на высокий штиль.

— Позвольте представиться, — сказал незнакомец, отлипая от стенки. — Петровский Леон Мастроянович. Режиссер. Меня просто очаровал ваш кот. Да и вы, еще крепкий русский мужик, тоже подходящий типаж…

Кузьмич кашлянул.

— Ах да, — спохватился режиссер. — Вы не хотели бы сняться в рекламе? Все будет очень пристойно — ролик про кошачий корм.

— Хочу! — ответил Кузьмич, прежде чём сообразил, о чем его спрашивают. Словно кто-то под локоть толкнул: скажи, мол, — хочу.

— Отлично! — обрадовался Леон Мастроянович. — Как вас звать?

Кузьмич откашлялся, пригладил взлохмаченные волосы заскорузлой ладонью и важно представился:

— Гаркулев, Иван Кузьмич. Пенсионер.

— Иван Кузьмич! — проникновенно произнес режиссер, беря Гаркулева за руку. — С этого момента у вас начинается новая жизнь…

И Кузьмич поверил ему. Быстро и легко, как всегда верят в хорошее, когда очень хочется в него верить…

6

— А потом, что было потом? — воскликнула Мира.

Крим важно разгладил свой черный галстучек и взглянул на подругу. Мира, самая красивая кошка родного Мирармена, была великолепна. Она возлежала на большой алой подушке, грациозно сложив лапки перед собой. На ней была небольшая жилетка из выделанной кожи Тифа, украшенная синими стразами, которые жуть как здорово подходили к ее огромным синим глазам. Именно ради нее Крим и пустился в эту авантюру. И вот — победа! Он лучший, и теперь Мира будет только с ним.

— Ну Кри-и-им, — протянула кошечка, — что дальше?

Кот вальяжно прислонился к большому пластиковому ящику с решетчатой стенкой. Он вытянул вперед лапу и стал демонстративно рассматривать коготки.

— Дальше, — сказал он, — было не очень интересно. К тому же история длинная, а я устал после путешествия…

— Ну Кри-и-им…

— Ладно, ладно. Слушай. После того как я снялся в рекламе, нас заметили. И пригласили в кино. Как жаль, что у нас нет подобного развлечения! Но ладно. После фильма, где я играл главную роль, а старик второстепенную, о нас узнал весь мир. Меня носили на руках, фотографировали для журналов и даже пытались брать автографы. Я стал звездой! Это было не сложно, ты же знаешь, как легко управлять людьми…

— Ах, — сказала Мира, — как романтично… Но как же ты вернулся? Я беспокоилась о тебе, ведь заклинание работает только в одну сторону…

— Ты забыла про старика Семеныча, местного магистра, — сказал Крим, — а мы про него не забыли. И он про нас. Мне ничего не стоило внушить ему принципиальную схему кошачьих врат. Дальше он все сделал сам. О! Это было жутко забавно. Когда я уже стал звездой и мы с Кузьмичом купались в деньгах, нам позвонили какие-то серьезные люди. Потом нас долго везли на черной машине, далеко-далеко. Как оказалось, Семеныч построил врата где-то в глуши, в жутко секретном институте. Но боялся запускать их без меня, помнил, чья это была идея.

Дальше все было просто. Испытание было назначено на утро, а вечером Кузьмич и Семеныч крепко наклюкались, вспоминая былые деньки. У меня же все было готово, оставалось только пройти через врата в наш родной мир.

— И ты сделал это! — восторженно мяукнула Мира. — О Крим… Так ты нашел то, что искал?

— Конечно, — улыбнулся кот. — Правда, пришлось заставить одного из людей помочь мне, иначе бы я не справился. Так что глубокой ночью я прихватил с собой этот ящичек и был таков.

— А как же врата? — встревожилась кошечка. — Люди не придут к нам?

— Нет, — успокоил ее Крим, — не придут. Врата работают только один раз. После того как я сквозь них прошел, больше они не запустятся.

— Ох, Крим! Ты все предусмотрел!

— Конечно, — довольно мурлыкнул Крим. — Я гений. Теперь можно звонить Сисиме, Торчу и Одноглазому. У нас будет много денег. Много! Мы построим стеклянный дворец на горе и будем греться на настоящей веранде… Ты будешь самой богатой кошкой Мирамира!

— Крим… — протянула Мира, прикрыв глаза. — Ах, Крим… Какой ты классный… А можно мне взглянуть? Пожалуйста, Крим, покажи мне…

Кот откашлялся и распахнул решетчатую дверь ящика. Внутри стройными рядами лежали пузырьки с валерьянкой. Даже не то чтобы лежали, нет — ящик был просто забит валерьянкой под завязку.

— Крим! — взвизгнула Мира и бросилась в его объятия. — Ты гений! О, я так тебя люблю! Ты самый клевый кот Мирамира!

Крим улыбнулся в усы и обнял свою подругу, самую красивую кошку Мирамира. Он думал, что из них получится прекрасная пара. И что самое главное — Мира думала так же.

Андрей Уланов

ИЗБРАННЫЕ

Это была идея Марнея — вести летопись нашего «великого» похода. Дурацкая, на мой взгляд, мысль, хотя чего разумного можно ожидать от рыцаря? Ну а от того, что заведовать этими, с позволения сказать, анналами, поручили мне, она стала дурацкой вдвойне. Пусть даже у меня лучший почерк, похожий, как не преминула заметить Шейла, на «вышивку хозяйки борделя», — это еще не повод…

Впрочем, ладно. С дырявой шлюпки — хоть медный грош, так, бывало, говорил мой первый шкипер, Йорг Едо. Благодаря этому занятию я сумел отвертеться от очереди в помывке посуды, а скрести пером по бумаге все же приятнее, чем песком по плошке. И, кстати, начать повествование можно с себя, любимого — благо повод имеется. Ведь, если не считать самого Марнея, именно я удостоился чести стать первым Избранным…

В этом паршивом, проклятом и забытом большинством мало-мальски уважающих себя богов городишке погода почти всегда была отвратная, а сегодня она была отвратна вдвойне. Не то осень, не то зима, серый снег, лениво падающий из серых же туч над головой в серую жижу под ногами… Если так начинается утро понедельника, прикидываю, какой дрянью окажется остальная неделька. Но меня это уже не волнует — мне даже возвращаться по этой грязи не придется, в отличие от собравшейся вокруг эшафота толпы!

Я должен был стать первым номером сегодняшнего представления — так, обычное повешенье, сольный номер для разогрева публики. За моей спиной, позванивая кандалами, зябко переминались куда более интересные — с точки зрения жадной до кровавых зрелищ толпы — экземпляры. Два усекновения головы, два четвертования, колесование… звероподобному же громиле через три головы от меня предстояло вволю, походить на привязи из собственных кишок. Мерзко, а что поделаешь — жители этой дыры мнят себя цивилизованными и в таковом качестве ни в чем не желают уступать людоедам с Жемчужных островов.