Поэзия и проза Древнего Востока - Сборник
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Книга Ионы
Глава 1
Привелось Ионе,[824] Амиттаеву сыну, услыхать такое слово Господне:
— Собирайся, ступай в Ниневию, великий город, и возвести там, что их дурная слава дошла до меня.
Но Иона собрался бежать от Господа в Таршиш,[825] спустился в Яфо,[826] нашел корабль, который уходил в Таршиш, и сел на него, заплатив за провоз, чтобы уплыть с ними в Таршиш от Господа.
Тогда Господь напустил на море большой ветер, и поднялась на море большая буря, и была опасность, что корабль разобьется. И моряки испугались, и каждый стал звать своего бога и бросать в море всякую утварь, какая была на корабле, чтобы он сделался легче. А Иона, спустившись внутрь корабля, улегся и уснул себе крепким сном. И тогда начальник моряков подошел к нему и сказал:
— Что ты тут разоспался? Вставай, зови своего Бога, вдруг Бог выручит нас[827] и мы не погибнем.
И все сказали друг другу:
— Давайте метнем жребий и узнаем, из-за кого нам эта беда. И они метнули жребий, и жребий пал на Иону. Тогда они сказали ему:
— Скажи нам, из-за кого нам эта беда, какое твое занятие, откуда ты держишь путь, из какой ты страны, из какого народа.
И он сказал им:
— Я еврей и страшусь Господа, Бога небес, который сотворил море и сушу.
Тогда они устрашились донельзя и сказали ему:
— Зачем ты это сделал? (Ведь они узнали, что он бежит от Господа, потому что Иона сказал им это.)
И они сказали ему:
— Что же нам сделать с тобой, чтобы море отступилось от нас? (Ведь море бушевало, не унимаясь.)
И он сказал им:
— Возьмите меня и выбросьте в море, и море от вас отступится. Ведь я же знаю, что застигла вас такая большая буря из-за меня.
Тогда они принялись грести изо всех сил, чтобы повернуть к берегу, но это им не удавалось, потому что море, бушуя, наступало на них. И тогда они стали звать Господа, говоря:
— Господи, не дай нам погибнуть из-за этого человека, но не взваливай на нас крови невинного! Ведь ты — Господь и поступаешь так, как захочешь.[828]
И они взяли Иону и выбросили его в море, и море перестало бурлить. И они устрашились донельзя Господа, и принесли Господу жертвы, и дали обеты.
Глава 2
А Господь устроил так, что Иону проглотила большая рыба.[829] И был Иона в брюхе этой рыбы три дня и три ночи. И в брюхе рыбы Иона помолился Господу, своему Богу, и сказал:
— Я в злосчастье Бога позвал,
И Господь меня услыхал,
Я из недр преисподней вскричал,
И ты голос мой услыхал.
Ты в пучину бросил меня,
В сердце моря меня метнул,
И потоки — вокруг меня,
И валы твои — надо мной.
И подумал я, и сказал:
«Вот и убран я с глаз твоих!
Разве храм твой увидеть вновь Доведется мне?
Я до самой души своей
Влагой бездны объят, гляди,
Я травою морской, гляди!
С головой укрыт!
Я спустился до низа гор,
Я навеки заперт землей.
Погаси же теперь во мне Жизнь мою, Господи!»
Да, о Господе вспомнил я,
Расставаясь с душой своей,
И молитва моя дошла
До тебя в твой святой храм.
Тот, кто суетный вздор чтит,
Где он милость к себе найдет?
Так прими же мою хвалу
В дар за то, что ты спас меня!
Все, что Господу обещал,
Совершу теперь.
И Господь устроил так, что рыба извергла Иону на сушу.
Глава 3
И привелось Ионе во второй раз услыхать слово Господне:
— Собирайся, ступай в Ниневию, великий город, и возвести там о том, о чем я сказал тебе прежде!
И тут Иона собрался и пошел в Ниневию, как ему велел Господь. А Ниневия была у Бога великим городом,[830] на три дня пешего хода. И, проходя по городу, сколько за день можно пройти, Иона возвещал и говорил:
— Еще сорок дней, и Ниневия будет разрушена.
И поверили люди Ниневии Богу, и объявили пост, и все, от знатных до убогих, оделись в рубище. И дошла та весть до царя Ниневии, и он встал с престола, снял с себя свое одеяние, надел на себя рубище и сел на золу. И велел объявить в Ниневии такой наказ царя и его сановников: «Пусть ни люди, ни скот, ни крупный, ни мелкий, не принимают пищи, не ходят на пастбища и не пьют воды. И рубищем пусть будут покрыты люди и скот, и пусть изо всех сил взывают к Богу, и пусть отвернется каждый от своего дурного пути и от зла, которое творит своими руками. Кто знает, вдруг Бог и раздумает, и сменит на милость свой пылкий гнев, и мы не погибнем».
И Бог увидал по делам их, что они отернулись от своего злого пути, и ему стало жаль учинять им бедствие, о котором он говорил, и он не учинил им его.
Глава 4
А Иона огорчился этим донельзя и возмутился, И он взмолился к Господу и сказал:
— Ах, Господи, не это ли я и говорил, когда еще был в своей стороне? Потому-то я и бежал заранее в Таршиш! Ведь я же знаю, что ты Бог добрый и кроткий, долготерпеливый и многомилостивый, что ты полон жалости и отходчив. А теперь, Господи, отними у меня душу мою, потому что лучше умереть мне, чем жить.
Но Господь сказал Ионе:
— Сильно ли ты огорчен?
Тогда Иона вышел из города, остановился восточнее города,[831] сделал себе там навес и сел под него в тени, ожидая увидеть, что станет с городом. А Господь устроил так, что выросла тыква,[832] которая поднялась выше Ионы, чтобы тень над его головой остудила его недовольство. И тыкве этой обрадовался Иона донельзя. Но Бог устроил так, что на другой день на рассвете червь подточил тыкву, и она засохла. А когда взошло солнце, Господь послал жгучий восточный ветер,[833] и солнце било в голову Ионы так, что он изнемог и пожелал себе смерти.
— Лучше, — сказал он, — умереть мне, чем жить. И тогда Бог сказал Ионе:
— Сильно ли ты огорчен из-за этой тыквы?
— Я прямо-таки до смерти огорчен, — сказал Иона,
И тогда сказал Господь:
— Тебе жаль тыквы, над которой ты не трудился, которой ты не растил, которая за ночь родилась и за ночь погибла. Так как же мне-то не пожалеть Ниневии, такого великого города, где больше ста двадцати тысяч жителей, которые не умеют отличить правды от кривды, и где столько скота?
В отличие от «Книги Бытия», эта более поздняя книга употребляет слова «Господь» (Яхве) и «Бог» (Элохим) безразлично и вперемежку.
Книга Руфь
Глава 1
Во времена, когда правили Судьи, случился на земле голод, и некий человек из Вифлеема Иудейского[834] ушел жить на полях Моава[835] — он, и его жена, и двое сыновей. Звали его Элимелех, а его жену звали Нооми, сыновей — Махлон и Кильон, все — эфратийцы[836] из Вифлеема Иудейского. Пришли они на поля Моава и зажили там.
Вот Элимелех умер и осталась Нооми с двумя сыновьями. Взяли они за себя дочерей Моава, одну звали Орпа, а другую — Руфь. Прожили там еще лет десять. Но умерли и они оба — Махлон и Кильон, и осталась Нооми одна — после обоих детей и после мужа. Собрались тогда она и ее невестки покинуть поля Моава, потому что достигла до полей Моава весть, что Господь оказал милость своему народу и дал ему урожай.
Вышла Нооми из округи, где жила прежде, и невестки с нею, и пустилась в обратный путь к селениям иудейским. А обеим невесткам сказала:
— Ступайте, возвращайтесь в дома своих матерей. Пусть Господь будет милостив к вам, как вы добры были к умершим и ко мне. И пусть вознаградит Он вас, чтобы каждая нашла приют в доме мужа!
Она их поцеловала, а они заплакали в голос. Сказали они:
— Нет, мы пойдем с тобой, к твоему народу.
А Нооми сказала:
— Возвращайтесь, дочери мои![837] Зачем вам со мной уходить? Как будто в моем чреве родятся еще сыновья и станут вам мужьями? Возвращайтесь, идите, ведь стара я и уж больше не быть мне замужем. А если я и скажу вам, что не лишилась надежды, что вот сойдусь с мужем и рожу сыновей, неужели будете вы сохнуть, пока они вырастут, неужели протомитесь взаперти, без мужа? Нет, не нужно, дочери мои. И так-то мне горько за вас, потому что тяготеет на мне Господня десница.
И опять они заплакали в голос. Орпа поцеловала свекровь и ушла, но Руфь от нее не отстала. Нооми сказала:
— Вот и вернулась подружка твоя к своему народу и к своим богам. Возвращайся и ты.
Руфь сказала:
— Не вели покинуть тебя
И не идти за тобой!
Ты пойдешь — и я за тобой пойду,
Где ты заночуешь, — там и мой ночлег,
Твой народ — мой народ, твои боги — мои боги![838]
Где ты умрешь — там я умру,
И с тобой погребут!
Да совершит Господь по воле своей -
И сверх того![839]
Разлукой нам — одна смерть!
Тогда Нооми поняла, что Руфь решила идти с нею, и больше не говорила. Пустились они в путь и достигли Вифлеема Иудейского. Вошли в Вифлеем, и весь город всполошился из-за них. Женщины спрашивали наперебой:
