Спин - Роберт Уилсон

В последние дни мир захлестнула волна смертей. Убийства, самоубийства, автокатастрофы, пожары… Ни одна нация планеты не могла справиться с таким количеством смертей традиционными методами, и Штаты не составили исключения. Местное радио сообщало адреса пунктов приёма трупов для массовых захоронений; администрация мобилизовала на выполнение этой задачи рефрижераторные фургоны мясоконсервных комбинатов, восстановленная телефонная сеть выделила специальный бесплатный номер для вызова — но Кэрол не желала и слышать об этом. Когда я намекнул об этой возможности, она изобразила оскорблённое достоинство и заявила:

— Никогда, Тайлер. Я не допущу, чтобы Джейсона швырнули в общую яму, как какого-то средневекового нищего.

— Кэрол, но как…

— Умолкни. У меня ещё сохранились кое-какие связи.

В прошлом уважаемый специалист, она, разумеется, располагала обширной сетью личных контактов, но чего эти контакты стоили через тридцать лет алкогольного затворничества? Тем не менее она провела утро за телефоном, выслеживала несколько изменившихся номеров, возобновляла знакомства, объясняла, упрашивала, умоляла. Мне эта затея казалась безнадёжной, но не более чем через шесть часов к дому подкатил катафалк, и двое явно переутомлённых, однако безукоризненно вежливых и весьма квалифицированных мужчин вынесли тело Джейсона на сверкающих никелем носилках. Так он в последний раз покинул «большой дом».

Кэрол провела остаток дня рядом с Дианой, держала руку дочери, напевала ей песни, которых та, вероятно, не слышала. В этот вечер она впервые с того утра, как взошло вспухшее солнце, приложилась к бутылке. «Дежурная доза», — сказала она.

Третьей проблемой стал И-Ди Лоутон.

И-Ди следовало сообщить о смерти сына, и Кэрол взяла эту задачу на себя. Она призналась, что с бывшим мужем в последние годы общалась лишь через адвокатов, и что всегда его боялась — во всяком случае, когда хмель выветривался из головы. Он такой большой, агрессивный, устрашающий, напористый, а она такая маленькая, хрупкая, робкая, хитрая. Но её скорбь и печаль уравновесили чашки весов.

Не один час она собиралась с духом, но затем позвонила ему в Вашингтон — он оказался совсем рядом, в часе езды. Насчёт причины смерти она не распространялась, сказала, что по приезде у Джейсона было что-то вроде пневмонии, что ухудшение наступило как раз, когда рухнула электросеть, отказали телефоны и мир покатился кувырком. Ни тебе скорой помощи, ни надежды…

Я спросил, как реагировал И-Ди на весть о смерти сына. Она пожала плечами:

— Сначала никак. Молчание — признак того, что ему больно. Его сын умер, Тайлер. Неожиданностью для него смерть Джейсона, по сути, не стала, если учесть то, что произошло в последние дни. Но ударила но нему. Сильно ударила.

— А про Диану вы ему сказали?

— Нет, решила промолчать. И что ты здесь, тоже не сказала. Джейсон и И-Ди постоянно грызлись, Джейсон прибыл домой после каких-то неприятностей в фирме, что-то его там испугало. И полагаю, это как-то связано с марсианскими снадобьями. Нет, Тайлер, не надо мне ничего объяснять. Не желаю слушать и вникать, всё равно ничего не пойму. Но кажется мне, что лучше будет, если И-Ди не припрётся сюда, не станет совать во всё свой нос и распоряжаться.

— Он спрашивал насчёт Дианы?

— Нет, Дианой не интересовался. Однако попросил позаботиться о сохранении тела Джейсона. Очень беспокоился об этом. Я сказала, что уже распорядилась, что будут похороны, что его известят. Но он на этом не успокоился. Ему непременно нужно было вскрытие. Пошёл бы он… — Она смерила меня суровым взглядом. — Почему ему так нужно вскрытие, Тайлер?

— Не знаю, — сказал я.

Но я решил попытаться узнать. Я зашёл в комнату Джейсона. С кровати уже удалили бельё. Я открыл окно, уселся у комода и просмотрел то, что оставил Джейсон.

Он просил меня законспектировать его последние соображения о гипотетиках и их манипуляциях с Землёй, размножить и отправить в заготовленных им толстых, снабжённых подкладкой из пузырчатой плёнки конвертах, с уже надписанными адресами и адресатами — мне неизвестными — и наклеенными марками. Сделать это, когда жизнь войдёт в норму и почтовое снабжение нормализуется. Очевидно, отправляясь в «большой дом» за несколько дней до снятия «Спина», Джейсон не ожидал, что произнесёт такой монолог. Его терзало что-то другое. Его высказывания на смертном одре — позднейшее дополнение.

Я просмотрел конверты. Все надписаны рукой Джейсона. Среди адресатов всё же попалось знакомое имя — моё.

Дорогой Тайлер!

Сознаю, какой обузой висел на тебе в прошлом. Боюсь, снова придётся тебя озадачить, но в этот раз ставки существенно выше. Сейчас объясню, и извини за сбивчивость. Я должен торопиться, а почему — тоже объясню.

Недавнее проявление того, что окрестили «мерцанием», заставило администрацию Ломакса встрепенуться. Тому же причиной ещё несколько событий, менее широко известных. Вот лишь один из примеров: после смерти Ван Нго Вена изъятые из его тела пробы тканей исследовались на Плам-Айленд, в Центре контроля заболеваний животных, там же, где его мариновали в карантине по прибытии на нашу планету. Марсианская биотехнология тонка и изощрённа, но наши бравые патологоанатомы упорны и настойчивы. Не так давно до них, наконец, дошло, что физиология Вана, в особенности его нервная система, модифицирована намного более радикально, чем предполагают описанные в его архивах процедуры «четвёртого возраста». По этой и некоторым другим причинам Ломакс и иже с ним начали принюхиваться и почуяли неладное. Они вытащили на свет божий И-Ди, поплакались ему, поделились подозрениями относительно мотивов Вана — в общем, снова пригласили в команду. И-Ди, разумеется, обрадовался возможности вернуть себе «Перигелион» и восстановить утраченные позиции, и он, насколько мог, подхлестнул этих параноиков из Белого дома.

Как может действовать наша администрация? Грубо, напролом. Ломакс — в смысле его советники — разработал план налёта на компаунд «Перигелиона» с целью захвата всего, что попадётся под руку из оставшегося от Вана, включая его пожитки и личные документы, а также наши рабочие материалы.

И-Ди ещё не додумался о связи между моим чудесным избавлением от АРСа и марсианской фармакопеей или, если додумался, не поделился со своими славными соратниками. Во всяком случае, мне хочется в это верить. Иначе меня давно бы сцапала служба безопасности и после первого же анализа крови упрятала бы на весь остаток жизни в золотую клетку на Плам-Айленд, возможно, ту же самую, в которой держали Вана. Возможно, И-Ди всё же не хотел, чтобы меня превратили в подопытного кролика. Как бы он ни переживал моего «предательства», как бы ни винил в «краже» своего детища и в «сговоре» с марсианином, он всё же мой отец.