Покушения и инсценировки: От Ленина до Ельцина - Николай Зенькович

Глухое молчание вокруг обстоятельств, связанных с тяжким заболеванием Черненко, от которого он уже не оклемался, выглядит странным на фоне того завидного упорства, с которым средства массовой информации горбачевской эпохи копались в диагнозах других коммунистических вождей.

Вспомним, сколько центнеров бумаги исписано по поводу паранойи Сталина, якобы обнаруженной у него профессором-психиатром Бехтеревым, что стало причиной гибели последнего, какие монбланы газетных и журнальных статей сооружены о сифилисе мозга у Ленина, сколько километров пленки снято о пристрастии Брежнева к алкоголю и наркотикам. И только одно исключение — Черненко.

Заговор молчания был прерван лишь в постсоветское время. И то единожды. Заговорил бывший помощник Черненко — Прибытков, один из немногих, кто присутствовал при ее «проявлениях». В его интерпретации эта история выглядит так.

Болезнь Черненко начиналась очень странно.

Август восемьдесят третьего года. Страной рулит Андропов. Второй человек в партии — Черненко. Хотя Андройов и отдалил его от себя, но позиции фаворита и личного друга Леонида Ильича в Кремле еще достаточно крепки.

Константин Устинович собирается на отдых. Едет, как обычно, в Крым. С ним следуют супруга Анна Дмитриевна, сын Владимир со своей женой, двухлетний внук, названный в честь деда Костей. Получает приглашение и Виктор Прибытков. Помощник не знает, то ли радоваться, то ли огорчаться.

С одной стороны, приглашение приятно щекочет самолюбие. С другой, — многоопытный аппаратчик прекрасно понимает, с какой целью его берут с собой. Читка и обработка информации, всяких там шифровок, ежедневные доклады. Где-то невдалеке будет ласково шуметь море, в котором, если повезет, искупнешься разок-другой. Не больше. Таков уж удел помощников.

В отпуск Черненко берет с собой Прибыткова в первый раз, и потому помощнику запоминаются многие детали. Курортная жизнь второго человека в партии не слишком отличается от жизни простых смертных. Весь день на море — купается, загорает.

Болезненной немощи, которая через полгода поразит телезрителей на траурной церемонии прощания с умершим Андроповым, нет и в помине. Ничто не говорило о грозящей катастрофе со здоровьем.

Конечно, Черненко не молод, семьдесят два года — это приличный возраст, но выглядит он прекрасно. Долго и отлично плавает, несмотря на запретные буйки, уходит далеко в открытое море. Сказывается енисейская закалка — могучая сибирская река многому его научила. Охранник Маркин, следовавший в двух-трех метрах сзади, отдает должное мастерству именитого пловца.

Когда оба выходят из воды и садятся рядышком на горячем песке. Прибытков имеет редкую для простого смертного возможность оценить физические данные своего шефа и сравнить их с молодым, мускулистым телохранителем. И хотя разница в годах большая, Черненко для своего возраста выглядит не так уж плохо. Морской влажный воздух ему на пользу, даже про давно мучившую бронхиальную астму забывать стал.

Дни текли за днями, вот уж и отпуск стал приближаться к концу. Начали подумывать об отъезде. И тут в один прекрасный летний вечер в резиденции Черненко появляется его давний знакомый и даже, как утверждают, приятель. В руках у гостя увесистый пакет.

— Прими, Константин Устинович, в подарок, — протягивает гость пакет хозяину. — Сам наловил. И коптил, между прочим, тоже сам.

Раскрытый пакет источает обалденный запах. Ставридка и впрямь была хороша — свежая, жирная, чуть солоноватая. Под свежую отварную картошечку просто объедение!

И гостю, и его подарку обрадовались. Виталия Васильевича Федорчука в семье Черненко знали давно и хорошо. Выходец из Третьего Главного управления КГБ СССР (военная контрразведка), Федорчук дослужился до звания генерала армии. Возглавлял КГБ Украины, а после того как Андропов — еще при Брежневе — стал секретарем ЦК КПСС, сменил его на посту председателя КГБ СССР. В момент описываемых событий Федорчук занимал пост министра внутренних дел СССР и отдыхал недалеко отдачи Черненко в правительственном санатории рангом пониже. В основном коротал время за рыбной ловлей.

Черноморский деликатес был с благодарностью принят. После того как гость ушел, решили отведать ставридки. Угощалась вся семья. Рыба очень понравилась. По признанию Анны Дмитриевны, супруги Черненко, от ставриды трудно было оторваться.

А ночью случилась беда. Константин Устинович проснулся от нестерпимых болей в животе. Началась рвота. Сильное отравление. В крайне тяжелом состоянии его срочно транспортировали в Москву. Так спешно, что Прибытков — ближайший помощник — узнал об этом лишь утром.

Он помчался в столицу. Ему сказали, что причина отравления — в не очень свежей рыбе.

Но ведь ставриду ела вся семья! Все были живы и здоровы, у Анны Дмитриевны, которая тоже налегала на деликатес, ни малейших признаков недомогания. А Константин Устинович — в кремлевской реанимации.

— Просто удивительная ставрида «точечного бомбометания»! — многозначительно восклицает бывший помощник генсека.

По словам Прибыткова, Чазов, к которому он обратился по приезде в Москву, на вопрос, что же произошло с Черненко, отчего-то прятал взгляд, уводил глаза в сторону. С трудом Прибытков выудил у него признание: «Вирусная инфекция…»

Внятный, вразумительный ответ так и не прозвучал. А состояние Черненко между тем не улучшалось.

Впрочем, Чазов дал-таки вразумительный ответ — в своей книге «Здоровье и власть», вышедшей в 1992 году, то есть спустя девять лет после разговора с Прибытковым.

«… К несчастью, рыба оказалась недоброкачественной, — пишет он, — у Черненко развилась тяжелейшая токсикоинфекция с осложнениями в виде сердечной и легочной недостаточности. Выехавшие в Крым наши ведущие специалисты вынуждены были из-за тяжести состояния срочно его транспортировать в Москву. Состояние было настолько угрожающим, что я, да и наблюдавший его профессор-пульмонолог А. Г. Чучалин, как впрочем и другие специалисты, боялись за исход болезни…»

Далее Чазов пишет, что он проинформировал генерального секретаря о состоянии Черненко. Андропов отнесся к этому сообщению совершенно спокойно и сказал, что не будет откладывать свой отпуск:

— Я ничем ему помочь не могу. А в ЦК останется Горбачев, который в курсе всех дел и спокойно справится с работой…

Речь шла о том, кому оставаться на «хозяйстве» в отсутствие генсека. Раньше в таких случаях его замещал Черненко, а теперь он вышел из строя.

Сама судьба давала Горбачеву исторический шанс, и он не преминул им воспользоваться. Однако его время тогда еще не пришло: карты перепутала неожиданная болезнь Андропова. Она удержала Черненко на вершине пирамиды власти. Что касается Горбачева, то ему уже не надо было оттеснять Черненко с его поста номер два в партии. Этот пост переходил к нему автоматически от Черненко, который, будучи сам неизлечимо больным, замещал столь же неизлечимого генсека.