Воспоминания петербургского старожила. Том 2 - Владимир Петрович Бурнашев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
609
Поддужный – здесь: верховой, сопровождающий наездника; подручный конюха.
610
Tetebor née – урожденная (фр.). В тексте игра слов, намекающая на гомосексуальные склонности А. К. Теттенборна.
611
По-видимому, имеется в виду князь Г. П. Трубецкой.
612
В списке офицеров Павловского полка нет такой фамилии (см.: Воронов П., Бутовский В. История лейб-гвардии Павловского полка. СПб., 1875. С. 52–109). Речь идет, по всей вероятности, о полковнике этого полка Викентии Станиславовиче Карчевском.
613
Имеется в виду Егермейстерская контора.
614
Ошибка, М. А. Нарышкина была урожденная княжна Святополк-Четвертинская. Бурнашев перепутал ее с женой Л. А. Нарышкина Ольгой Станиславовной (1802–1861), урожденной графиней Потоцкой.
615
потаенные записки (фр.).
616
крайнего предела (лат.).
617
То есть Петр I.
618
Здесь слово «фабулист» употреблено в значении «сочинитель». Бурнашев имеет в виду, что в исторических трудах А. И. Михайловского-Данилевского многое выдумано.
619
То есть разжалованного в солдаты.
620
Дочь Михайловского-Данилевского Антонина вышла в 1849 г. замуж не за Бердяева, а за И. И. Бернова.
621
Бурнашев, по-видимому, путает. В 1820-х гг. в Министерстве иностранных дел служил (на должности управляющего литографским заведением) не «кузен изобретателя телеграфа», а сам он – Павел Львович Шиллинг фон Канштадт.
622
В 1820–1821 гг. Е. Ф. Тимковский сопровождал в Китай духовную миссию, но в составе ее Шиллинга фон Канштадта не было (см. список участников в: Тимковский Е. Ф. Путешествие в Китай чрез Монголию, в 1820 и 1821 годах. СПб., 1824. Ч. 1. С. 4–12). П. Л. Шиллинг фон Канштадт совершил поездку в пограничные с Китаем области в 1830–1832 гг., собрав там ценные этнографические коллекции.
623
В биографических источниках о П. Л. Шиллинге фон Канштадте нет никаких сведений о его жене, дочери и сыне. Его родной брат Александр (1787–1836), генерал-майор, был женат на дочери А. Х. Бенкендорфа. Других Шиллингов фон Канштадтов в то время не было. Автор некролога писал, что «с ним пресеклось мужское потомстово древнего рода, к коему он принадлежал <…>» (Барон Павел Львович Шиллинг // Северная пчела. 1838. № 217. Подп.: К. Ч.). Если приводимые Бурнашевым сведения не апокрифичны, то речь тут идет о каком-то другом Шиллинге.
624
Муж М. Г. Бибиковой А. Н. Дюклу вскоре после женитьбы стал чиновником финансового ведомства и дослужился до чина действительного статского советника. Его отец, Н. П. Дюклу, тоже служил в этом ведомстве.
625
Подробнее Бурнашев излагает этот сюжет в заметке «Женитьба графа К. П. Толстого на девице Анне Алексеевне Перовской с пистолетами у горла в руках трех братьев невесты» (ИРЛИ. Ф. 412. № 14. Л. 3–3 об.). Данная версия происхождения А. К. Толстого была широко распространена (например, И. А. Гончаров излагал ее П. П. Гнедичу; см.: Гнедич П. П. Книга жизни: воспоминания 1855–1918. Л., 1929. С. 190) и впервые проникла в печать еще в конце XIX в. (см.: Никитин А. Граф Алексей Толстой в литературе 60-х годов // Русский вестник. 1894. № 2. С. 305). Повод для подобных предположений мог дать тот факт, что, как писал А. К. Толстой, «шестинедельным меня увезли в Малороссию мать и мой дядя» (Толстой А. К. Литературная исповедь // Вестник Европы. 1875. № 12. С. 877), а в дальнейшем он воспитывался у А. А. Перовского, звал его в детстве отцом, а с К. П. Толстым не виделся до смерти матери. Изложение и опровержение этой легенды см.: Кондратьев А. А. Граф А. К. Толстой. СПб., 1912. С. 3–7, 111–113. Отметим, что Бурнашев был хорошо знаком с А. А. Толстой и А. А. Перовским. См. его воспоминания «Мое знакомство с И. Н. Скобелевым» в настоящем сборнике, а также: Еще несколько слов в ответ графу А. Е. Канкрину // Русский мир. 1872. № 64.
626
О Дж. Марио см.: Гозенпуд А. Русский оперный театр XIX века (1836–1856). Л., 1969. С. 228–232. По воспоминаниям А. А. Стаховича, «Марио был красавец собой, умен, обворожителен, полон талантов, поэт, скульптор и ко всему этому маркиз (после герцог) по рождению, аристократ в жизни и на сцене. Все дамы высшего круга были от него без ума <…>, считали за счастье знакомство с ним и осыпали его любезностями и вниманием» (Стахович А. А. Клочки воспоминаний. М., 1904. С. 163–164; см. также с. 165–168, 173–197). По свидетельству А. И. Вольфа, «влюбчивые наши барыни преследовали его приглашениями на рауты и вечера, а многие вдруг почувствовали желание брать у него уроки пения. Одна весьма известная певица-любительница, узнав, что на Большом театре репетируется „Норма“ с Гризи (женой Марио. – А. Р.), отправилась на дом к „королю теноров“ с просьбою пройти с нею одну трудную арию, которую она должна была петь в каком-то филантропическом концерте. Обязательный хозяин согласился, учитель и ученица уселись за фортепиано, точь-в-точь как Альмавива с Розиною. Урок шел своим чередом, как вдруг, так же как и в „Севильском цирюльнике“, к ним подкралась Норма, возвратившаяся с репетиции, и раздался пиф-паф, но не пиф-паф из „Гугенотов“, а только его созвучие от прикосновения к ланитам любительницы могучей десницы ревнивой Нормы». В 1850 г. в отсутствие жены, оставшейся в Италии, «он часто делался жертвою искушений и попадал в расставленные сети» (Вольф А. И. Хроника петербургских театров. СПб., 1877. Ч. 1. С. 141, 148). За ним даже была установлена постоянная слежка (см.: Стахович А. А. Указ. соч. С. 165–166), а на сезон 1853/54 г. он не был ангажирован, так как «признан был слишком опасным для мужей и отцов
