Князь черного заката(мгмж-2) - Марина Дементьева

- Знаете, когда она рядом, я иногда почти забываю о проклятьи… Но потом всё становится по-прежнему.

Марина с трудом оторвала тяжёлую голову от подушки. Сощурилась, едва сумев разлепить закрывающиеся глаза.

- Господи, да что же это?… За какие грехи ему такое наказание?

Опираясь на локоть, села в ставшей жаркой, разворошённой постели, нерешительно дотронулась до плеча мужа, пальцами почувствовав, что он весь горит, а кожа влажная от выступившей испарины. Туман в голове не позволял сосредоточиться, но и без того, как бы она ни старалась, не сумела бы разобрать ни единого слова из тех, что охрипшим сорванным голосом, то и дело перемежая речь вскриками и стонами, шепчет Демиан. Комкает одеяло, сжимая и разжимая кулаки, каждый мускул дрожит от напряжения, словно мужчина изо всех сил пытается вырваться из мучившего его кошмара.

- Милый мой… проснись! Это только сон, это всё неправда… не на самом деле. Успокойся…

Сама испуганная и взволнованная, она могла лишь бессмысленно твердить какую-то успокоительную чушь, гладить спутанные волосы и беспорядочно целовать веки, лоб, губы. Слушая, как постепенно выравнивается его частое прерывистое дыхание.

- Это только сон. Не на самом деле… - зачем-то повторил он за ней и внезапно притянул к себе, обнял, крепко, почти до боли. - Только сон, - будто пытался убедить себя, и терпел в этом сокрушительное поражение. Потом сел в постели, с ожесточением растёр лицо ладонями. Под вопросительным взглядом жены поднялся, собрал одежду, принялся натягивать её на себя нервными резкими движениями. Наклонился и с нежностью поцеловал. - Прости, что разбудил. Засыпай, до рассвета еще далеко. А я, наверное, уже не смогу сегодня уснуть.

До самого окоёма раскинулся фиолетовый бархат неба, вышитые на нём рисунки созвездий виделись особенно чётко и ярко в эту безоблачную тихую ночь. Демиан медленно вдохнул прохладный воздух с запахом свежести, трав и костра. Всего пара фраз, произнесённых безо всякого умысла мастером Коганом… а как они разбередили душу. Растревожили спящую чутким сном память. Сколько воды с тех пор утекло. Сколько городов поднималось из ничего, рассыпалось прахом. Чтобы из этого праха возникли новые. А он всё еще помнит…

Кровь на руках. Уже застывающая, обтянувшая подрагивающие пальцы липкими бурыми перчатками. Он бездумно поднёс ладони к лицу, невольно вдыхая тяжёлый одуряющий запах, с которым у него была прочно связана лишь одна ассоциация - смерть. Жадная, беспощадная, неумолимая. Он молча, неподвижно смотрел на Сантану и всё еще никак не мог осознать, осмыслить постигшую его потерю. Мысли, чувства словно бы отрезало, оставив после себя один лишь вакуум, свободное пространство. Лицо Сантаны было такое спокойное, умиротворённое, никогда раньше он не замечал у неё этого кроткого выражения безмятежного счастья. И как только умудрилась так крепко и сладко заснуть в неудобном положении, неловко подвернув ногу, на холодном и жёстком каменном ложе. Надо унести её отсюда, из этого мрачного места, где находишься под прицелом злых надменных взглядов помпезных статуй богов, и эти высеченные в мраморных глыбах глаза смотрят так, словно ты лично что-то должен каждому проклятому истукану… Забрать её отсюда, положить на мягкую постель из душистой травы, чтобы ласковые солнечные ладони гладили её бледное лицо. Еще тёплая. Но - уже не живая.

Закрыв лицо трясущимися руками, он не закричал, не зарыдал. Завыл, как дикий зверь, вернувшийся с удачной охоты, сжимая добычу в зубах, и нашедший разорённое логово, убитую подругу и растерзанных детёнышей. Тщетно пытаясь выплеснуть из себя хоть малую частицу той боли, что рвала его изнутри. Прижимая к себе безвольное тело девушки, в какой-то бредовой отчаянной надежде вернуть её к жизни. Онане можетумереть!!! - гнев. Как же так?! - беспомощность. Недоговорили, недолюбили, недоласкали… - горечь.

- А знаешь… Ведь ты счастливая. Тебе - легче. А я? Как же мне теперь жить?! Как мне теперь - одному?

…Никто не проронил ни слова, когда он нёс Сантану на руках, никому не доверив её, никому не позволив прикоснуться. Она вся была укутана в чёрный плащ, будто бы её могла теперь волновать утренняя прохлада. Только белая тонкая рука чуть покачивалась в такт его шагам. А на лице - та же робкая неуверенная улыбка. И выражение спящей. Сопровождаемый тяжёлыми взглядами соратников он бережно опустил девушку на её последнее ложе. Долго смотрел, намертво впечатывая в память её образ, вплоть до мельчайшей черточки: и родинку в уголке рта, и пушистый завиток у виска, и плавный изгиб брови… Никто не смел торопить с прощанием. Прекрасно понимали, что этим утром хоронят двоих. Пусть один еще будет ходить, разговаривать, сражаться, на самом деле он уже мёртв. Мир их душам…

Не глядя, принял из чьих-то рук горящий факел. И поджёг бревна. Занялось едва ли не мгновенно, пламя поднялось ровной стеной. И дым легко и свободно устремился прямо вверх, в почти нереально чистое безоблачное небо. Словно безвинная душа воспарила ввысь, отправившись в долгое странствие по иным мирам. Ведьмак ощутил невесомое прикосновение к лицу и распахнул глаза. В клубах дыма ему почудилась прозрачная девичья фигурка. И только когда от костра остался лишь остывающий пепел, который подхватил внезапно налетевший ветер, он словно очнулся, вновь осознавая, что происходит. И никто не остановил, никто не увязался следом, когда он, едва ли видя перед собой дорогу, пошёл к светлому, шелестящему листвой лесу. Верно посчитали, что ему и его боли сейчас необходимо остаться наедине. И каждый из них будет третьим-лишним. Да и не должен никто видеть того, как несгибаемый Аваллар задыхается в сухих бесслёзных рыданиях, цепляясь за древесный ствол разбитыми в кровь руками.

- Лар, сколько можно притворяться? Уж перед нами-то ты можешь быть честным.

- Я и так предельно честен, - пожал плечами ведьмак. Уже привычным жестом потянулся правой рукой в сторону. Пальцы обхватили прохладное горлышко кувшина, но проклятая посудина словно намертво прилипла к давным-давно не чищеной поверхности стола.

- Хватит, - холодно отрезал Рикмор. Это он всё это время за ручку тянул сосуд на себя и наконец решительно отобрал его у друга. Побултыхал содержимое кувшина, понюхал и сморщился. - Ты накачиваешься этой отравой уже несколько лун. Пора бы прекратить это, Лар. Пусть на людях ты и делаешь вид, что всё осталось по-прежнему, мы же видим, что это далеко не так.

- Ты прекрасно знаешь, что произошло несколько лун назад! - Выпрямившийся во весь свой немалый рост Аваллар выглядел угрожающе, уперев ладони в столешницу и нависнув над товарищем, но светловолосый ведьмак, даже если и почувствовал себя неуютно под взбешенным взглядом соратника и командира, виду не показал. Лишь немного нервно дрогнул уголок плотно сжатых губ.