Революция муравьев - Бернард Вербер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
240. ВСТРЕЧА С КЕМ-ТО УДИВИТЕЛЬНЫМ
Пальцы переплелись. Танцоры прижали к себе своих партнерш.
Бал в замке Фонтенбло.
В честь объявления Фонтенбло и датского города Эсбъерга побратимами в историческом архитектурном сооружении был организован праздник. Обменялись флагами, медалями, подарками. Выступали ансамбли фольклорных танцев. Местный хор. Был сооружен плакат: «Фонтенбло – Акиное – Эсбъерг – города-побратимы», который отныне будет напоминать о тройственном союзе.
Затем была дегустация датской и французской сливовой водки.
Машины, украшенные флагами обоих государств, еще подъезжали к центральному входу в замок, оттуда выходили припозднившиеся пары в вечерних нарядах.
Датские официальные лица кланялись своим французским коллегам, которые пожимали им руки. Потом следовал обмен улыбками, визитными карточками и представление супруг.
Посол Дании подошел к префекту и шепнул ему на ухо:
– Я знаю в общих чертах о муравьином судебном процессе. Чем все кончилось на самом-то деле?
Префект Дюпейрон перестал улыбаться. Он думал о том, что именно знает его собеседник о деле. Наверное, прочел одну-другую статью в газетах. Он ответил уклончиво:
– Хорошо. Хорошо. Спасибо, что проявляете интерес к нашим местным делам.
– Вы можете мне сказать, были ли осуждены люди из пирамиды?
– Нет, нет. Судьи были весьма снисходительны. Их попросили только больше не строить домов в лесу.
– Я слышал, что они разговаривали с муравьями при помощи какой-то машины?
– Преувеличения журналистов. Их одурачили, да и вы сами знаете, каковы журналисты: готовы любую историю раздуть, лишь бы продать свою бульварную газетенку.
Посол Дании упорствовал.
– Но все-таки была ведь машина, трансформирующая муравьиные феромоны в человеческие слова.
Префект Дюпейрон расхохотался.
– Ах! Вы тоже в это поверили? Это был розыгрыш чистейшей воды. Аквариум, колбы, экран компьютера. Машина не действовала. Один из их статистов, сидя снаружи, отвечал вместо муравья. Наивные люди могли поверить, но дело раскрылось.
Датчанин взял тартинку со сладкой селедкой, которой закусил рюмку водки.
– То есть муравей не разговаривал?
– Муравьи заговорят в тот день, когда у кур вырастут зубы!
– Ммм... – сказал посол. – Куры, кстати, дальние потомки динозавров, следовательно, у них зубы может быть уже и были...
Разговор раздражал префекта все больше и больше. Он попытался улизнуть. Но посол взял его за руку и настойчиво спросил:
– А эта 103-я?
– После процесса все муравьи были возвращены в лоно природы. Не будем же мы потешать народ, осуждая муравьев! Их и так раздавят дети или прохожие.
Вокруг них все больше людей вытаскивало антенны своих мобильных телефонов. Каждый благодаря этим искусственным антеннам, оставаясь на месте, разговаривал с кем-то, находящимся далеко.
Посол почесал макушку.
– А молодежь, занимавшая лицей во имя Революции муравьев?
– Их тоже освободили. Мне кажется, учебу они продолжать не стали, а организовали какие-то небольшие фирмы. Говорят, дело у них идет. Я, например, целиком за то, чтобы молодежь занималась тем делом, которое ее интересует.
– А комиссар Линар?
– Неудачно упал с лестницы.
Посол начинал терять терпение.
– Вас послушать, так ничего и не произошло!
– Мне кажется, эту историю с «Революцией муравьев» и процессом над насекомыми сильно раздули. Между нами... – Префект подмигнул послу. – Это было сделано в какой-то степени, для рекламы местного туризма. Со времен этой истории в лесу стало в два раза больше гуляющих. А это хорошо. Легкие людей обогащаются кислородом, а местная мелкая промышленность процветает. Кроме того, тот факт, что вы захотели побратимства с нашим городом, ведь отчасти связан с этой историей, не так ли?
Датчанин наконец расслабился.
– Да, отчасти, признаю. В нашей стране этот необыкновенный процесс всех заинтересовал. Некоторые даже думали, что на самом деле однажды может возникнуть посольство муравьев у людей и посольство людей у муравьев.
Дюпейрон дипломатично хихикнул.
– Важно поддерживать местные легенды. Какими бы нелепыми они ни были. Я вот, со своей стороны, искренне жалею о том, что с начала двадцатого века никто больше не сочиняет легенд. Можно подумать, что этот литературный жанр совершенно устарел. А вот муравьиная «мифология» леса Фонтенбло отлично служит туризму.
Тут Дюпейрон посмотрел на свои часы, пора было произносить речь. Он поднялся на трибуну. Важно достал свой неизменный «побратимный листок», уже весьма потрепанный и пожелтевший, и произнес:
– Я поднимаю свой бокал за дружбу между народами и понимание между людьми доброй воли всех стран. Вы интересны нам, а мы, я надеюсь, интересны вам. Каковы бы ни были наши обычаи, традиции, технологии, я думаю, что чем сильнее мы отличаемся друг от друга, тем больше возможность взаимного обогащения...
Наконец нетерпеливым гостям было разрешено снова сесть за стол и обратить внимание на свои тарелки.
– Вы посчитаете меня простаком, но я действительно думал, что это возможно! – вернулся к прежней теме датчанин.
– Что?
– Муравьиное посольство у людей. Взбешенный Дюпейрон пристально посмотрел ему в глаза. Он сделал широкий жест, как бы показывающий ширину экрана в кинотеатре.
– Я отлично представляю эту сцену. Я принимаю королеву 103-ю, царственно одетую в маленькое парчовое платье и увенчанную диадемой, вручаю медаль за сельскохозяйственные заслуги перед городом Фонтенбло.
– А почему бы и нет? Муравьи могли бы стать для вас настоящей находкой. Если начать с ними сотрудничать, они будут работать по небывалым тарифам. Вы обращаетесь с ними, как с представителями слаборазвитого «третьего мира». Вы им отдаете несколько безделушек и забираете у них все, что у них есть хорошего и полезного. Ведь так поступили с американскими индейцами?
– Вы – циник, – сказал префект.
– Можно ли мечтать о рабочей силе более дешевой, более многочисленной и лучше владеющей собственным телом?
– Это правда, они могли бы обрабатывать поля, могли бы находить подземные источники воды.
– Их можно было бы использовать в промышленности для выполнения опасных или тонких работ.
– Они могли бы стать незаменимыми военными помощниками в шпионаже или саботаже, – размечтался сам префект Дюпейрон.
– Их можно было бы даже в космос посылать. Вместо того чтобы рисковать человеческими жизнями, лучше отправить туда ничего не стоящего муравья.
– Наверняка. Но... остается проблема.
– Какая?
– Разговаривать с ними. Машина «Пьер де Розетт» не работает. И никогда не работала. Я же сказал вам, там все было подтасовано. Сообщник снаружи говорил в микрофон и выдавал себя за насекомого.
Датский посол казался очень разочарованным.
– Вы правы, в конце концов от всего этого остается только легенда. Современная лесная легенда.
Они чокнулись и заговорили о более серьезных вещах.
241. ЭНЦИКЛОПЕДИЯ
ЗНАК: вчера со мной произошло нечто странное. Я прогуливался и вдруг на прилавке букиниста мой взгляд привлекла книга «Танатонавты».
Я ее прочел. Ее автор утверждает, что последняя неизвестная граница для человека – это его собственный конец. Он воображает пионеров, отправившихся открывать рай, совсем как когда-то Христофор Колумб отправился на поиски Америки.
Пейзажи и обстановку в раю автор описывает, вдохновившись информацией из тибетской и египетской Книги мертвых. Странные фантазии.
Я стал спрашивать о книге букиниста, который ответил мне, что в свое время книга эта не имела никакого успеха. Это естественно. Смерть и рай в нашей стране – темы табуированные. Чем больше я смотрел на эту книгу, на «Танатонавтов», тем больше ощущал какое-то неприятное чувство. Меня волновал не сюжет, а что-то другое.
Как молния меня пронзила ужасная мысль: «А если бы меня, Эдмонда Уэллса, не существовало бы?» Может быть, я никогда и не существовал. А вдруг я вымышленный персонаж из бумажного собора. Совсем как герои «Танатонавтов».
Так вот, я проткну бумажную стену и прямо обращусь к своему читателю. «Здравствуй, друг, ты реально существуешь, это удача, воспользуйся ей!»
Эдмонд Уэллс. «Энциклопедия относительного и абсолютного знания», том III.242. НОВАЯ ДОРОГА
«Infra-World», виртуальный мир, когда-то созданный Франсиной, предпочитает жить, варясь в своем соку в мурлычущем компьютере, никто им больше не интересуется.
В этом мире, который почти и не существует, религиозные деятели и ученые понемногу принялись изучать высшие измерения, наличие которых они, наконец, признали. Автор одного научно-фантастического романа первым выдвинул гипотезу, которая подтвердилась после изобретения ракет и телескопов. То, что они называют «потусторонней жизнью», является, теперь они в этом убеждены, миром других измерений. Там живут такие же, как и они, люди, но они воспринимают время и пространство по-другому.
