Странствия хирурга: Миссия пилигрима - Вольф Серно

— Не уверен, что коза должна быть непременным атрибутом застолья, — буркнул Магистр.

— Чудаки! — пискнул Коротышка. — Это ж Рождество, и Бородащ как раз на месте. Правда, Бородащ? — Он почесал козе подбородок и тут же снова занялся Неллой, неожиданно прочитав стишок:

Моя овещка!Бьется твое сердещко!Тихо сопишь,Знащит, крепко спишь!

Он взял малютку на руки и покачал ее:

— Твой папа с тобой, да, моя рыбонька? Ща попьем молощка, утю-тю-тю!

В палатку размашисто вошел Фабио, неся в руках большую миску, распространявшую неземные ароматы. С тех пор как торговец узнал, что завтра утром можно отправляться домой, он опять пребывал в хорошем настроении.

— Овощной суп с мясными фрикадельками! — торжественно объявил он. — Bellissimo! Я превзошел самого себя.

При свете двух фонарей они принялись уписывать еду, Коротышка, правда, приступил к трапезе только после того, как накормил из клистира Неллу. Коза тоже получила угощение из мешка с кормом, и Буссола клевала отборные подсолнечные семечки.

С наслаждением уплетая за обе щеки, Магистр произнес:

— Я до сих пор не могу осознать, что завтра нам уже не придется торчать в этом дымовом кольце. Как же я мечтал вырваться отсюда, с этого опостылевшего клочка земли! Итак, мы сначала шагаем в Барселону, а ты, Фабио, возвращаешься в Падую. Как я люблю говорить, боль расставания — самая прекрасная боль! Передай от меня привет своей жене, которую я не знаю. — Он отложил ложку. — Ах, Галисия, Испания, Пиренейский полуостров! Как мне недоставало вас! А славное галисийское вино! А горячие галисийские девчонки!

Витус рассмеялся. Ему понадобилось некоторое время, прежде чем он осмыслил каждый пункт послания профессора, понял всю важность сообщения, и теперь он радовался каждой клеточкой своего сердца, всеми фибрами души, мечтая как можно скорее попасть домой. Под домом он подразумевал как монастырь Камподиос, так и Гринвейлский замок, старинное родовое поместье, которое скоро, Бог даст, будет официально принадлежать ему.

А Магистр знай себе жевал.

— Кстати, Фабио, — заметил он между делом, — а ты знаешь, что в лице кирургика ты имеешь дело с настоящим лордом?

— Оставь ты это! — сморщился Витус. — Я бы хотел…

Однако ему не удалось закончить свою фразу, потому что маленький ученый тотчас перебил его и начал увлеченно рассказывать историю о найденыше в красной камчатой пеленке с золотым гербом, о его монастырском бытии и образовании, о долгих поисках своих корней, приведших Витуса в конце концов в одно родовое имение на юге Англии.

Фабио не уставал удивляться, а когда Магистр закончил свой рассказ, покраснел от смущения.

— Dio mio, — вздохнул он, — я теперь уж и не знаю, как мне величать кирургика! Барон, граф, герцог, или… кто?

— Кирургик, как и прежде, — ответил Витус, смущенный тем, что Магистр посвятил торговца в историю его происхождения. — Давайте лучше перейдем к тому, что гораздо важнее: я прочту рождественский рассказ из Евангелия от Луки:

В те дни вышло от кесаря Августа повеление сделать перепись по всей земле. Эта перепись была первая в правление Квириния Сириею…

Вечер предстоял еще долгий, они много пели и молились, смеялись и с удовольствием потягивали остатки красного вина, которое Фабио берег как зеницу ока.

В конце концов Энано от души широко зевнул, погладил маленькую Неллу, сладко посапывавшую у него на руках, и поставил точку:

— Пора, мужики.

В огненном кольце,

пятница, 25-й день декабря A.D. 1579

Сегодня, в день Рождества, наконец свершилось: мм покидаем наше огненное кольцо. Огонь погас, ровно как и чума, если верить сообщениям и признакам. Словно Господь решил доставить нам особую радость к рождению Своего Сына.

Палатки разобраны, утварь упакована, оставшаяся лошадь запряжена. Прежде чем мы распрощаемся с Фабио, он хочет отправить в полет свою любимую голубку. Пусть Миабелла узнает, что он уже на пути в Падую.

Я тоже написал письмецо профессору Джироламо, в котором благодарю его за заботу и в особенности за добрую весть, которую получил от него. Я поставил его в известность, что Магистр, Энано, малышка Нелла и я хотим отправиться морем из Генуи в Барселону, а оттуда дальше, в мой родной монастырь. Путешествие обещает быть не из легких, ведь стоит зима, а с нами еще и коза — источник молока.

Кроме того, я попросил профессора отправить два адресованных мне письма в Камподиос отцу Томасу, заодно известив его о моем предстоящем прибытии. Если я приеду раньше, чем придет почта, тем лучше.

Фабио вот-вот закончит свое послание, и я попросил его привязать к ножке Буссолы и мое письмо. А потом мы навсегда распростимся.

Не знаю, когда я смогу что-нибудь записать в свой дневник. Вероятно, через несколько недель, уже в Испании.

Надеюсь и молюсь о том, чтобы мы окончательно избавились от чумы.

ОТЕЦ ЭРНЕСТО,

ПАЛОМНИК КО ГРОБУ СВЯТОГО ИАКОВА

Боюсь, что причина моих трудностей столь же смешна, сколь и болезненна: мозоль на ноге.

Отец Эрнесто увидел, как из-за гребня холма показалась небольшая группа людей. Шаг за шагом они приближались к нему, и теперь он уже мог различить, что это были двое мужчин, карлик-горбун с младенцем на руках и коза.

Карлик шагал впереди. Тот из двух мужчин, что был поменьше ростом, тащил дорожный мешок и тяжелый каркас палатки, а помимо этого, вел козу на веревке. Самый высокий из них, белокурый парень с непокрытой головой, водрузил себе на спину короб и нес на плечах посох. Еще немного, и можно было бы подумать, что Спаситель на кресте спускается с Голгофы.

Отец Эрнесто протер глаза. За время своих странствий он повидал немало странных людей, но эта компания его удивила. Будучи любопытного нрава, он решил подпустить их поближе и заговорить с ними. Перекрестился перед придорожным образом Мадонны и уселся на каменную скамью под ним, положив рядом свой походный багаж. Поеживаясь от холода, он принялся растирать руки. Этот мартовский день anno 1580 был люто холодным; вопреки бытующему мнению, Арагон оказался вовсе не краем вечного тепла. Снега, правда, не было, да и озера с ручьями не покрылись льдом, зато ветер задувал такой, что пронизывал до мозга костей.

Отец Эрнесто вновь протер глаза. Это были проницательные, умные глаза, утопающие в сеточке морщинок, что придавало его лицу добродушное выражение.

Живописная группа медленно приближалась к нему. Скорость ее передвижения определяла коза, которая то и дело останавливалась и щипала скудную траву на обочине.