Фантастика 2008 - Серей Палий

— …в том, что старый мир гибнет в муках, — услышал монах, — есть воля Провидения. Ничто не может препятствовать наступлению нового времени. И когда наши каравеллы бороздят просторы океанов, некоторые несознательные еретики и чернокнижники пытаются остановить железную метлу истины!

— Кх-кх, — деликатно прервал высокую дискуссию Игнатий. — Осмелюсь вставить слово, достопочтенные, у меня к мессиру рыцарю одно дело. То есть не дело даже, а так, сказать кой чего надо. Это не тайна, я при вас скажу, сидите, сидите! В общем-то я на всякий случай попрощаться зашел.

— Уезжаешь из города? — поднял тяжелый взгляд Альберт. — Правильно, нечего здесь делать в такое время… Многие уезжают.

— Да нет, — махнул рукой доминиканец. — Я просто в лес тут, на свиданку с бабенкой собрался. — Он подмигнул собравшимся. — Письмо мне пришло, таинственное — жуть! Вроде некая знатная дама, — монах заговорщицки понизил тон, — втрескалась в меня по уши — ну, это-то неудивительно! — и приглашает, значит, порастрясти жирок на лоне… гм… на лоне природы. В полночь, в Сонной лощине. Мол, вдали от мужа, то-сё… Чую, ночка будет жаркой! Так что если я просплю дольше обычного, на лоне-то природы, вы уж без меня мельницу жечь идите. Дело, конечно, интересное, но сами понимаете…

Он многозначительно развел руками.

Рыцарь кивнул, провожая монаха пристальным взглядом. Опрокинул кубок в рот.

Инквизиторы, до того невозмутимо буравившие взором столешницу, переглянулись.

— А ну за ним… — прошептал старший.

Оторваться от инквизиторов для такого опытного хомяка, как Игнатий, труда не составляло.

Он легко уходил и от ревнивых мужей, не понимающих своего счастья (их жены и любовницы обогащались новыми умениями, недоступными иначе), и, по молодости, от более старших служителей церкви, которые по каким-то личным причинам не переносили пьяных монахов.

Вот то были волки! А эти — так, цепные псы.

Загадка в письме расшифровывалась просто — достаточно было знать астрологию на самом примитивном уровне.

Его звали на шабаш, в лес к западу от города. Что самое забавное, Сонная лощина — самое удобное место, — в которой наверняка пройдет шабаш, была к северо-западу. Монах приметил ее, еще когда обходил город перед своим триумфальным в нем появлением.

Доминиканец не спешил — он вынул котенка из-за пазухи и пустил гулять. Уже миновав последние дома, монах снял с шеи большой медный крест и намотал тесемку на руку, а само распятие спрятал поглубже в рукав.

Походка его стала мягче, он внимательно осматривался. Рядом с городом лес был редкий и неказистый, но невдалеке виднелась нерасчищенная, могучая пуща. С этой стороны не было ни дорог, ни поселков, а с другой — уже довольно далеко все повырубали.

Все чаще Игнатий посматривал на котенка, причем чувствовалось, что он не беспокоится о том, что тот потеряется, а скорее что-то проверяет по черному пушистому комку.

И тот его не подвел. Котенок остановился внезапно и тихо зашипел. Игнатий же пошел дальше и даже как будто расслабился — на лице его заиграла глуповатая улыбка, а правой рукой он принялся обламывать с деревьев ветки.

— Хулиганишь? — поинтересовался кто-то из-за дерева. Игнатий подпрыгнул на месте.

— Ну вы меня и напугали, коллега!

Это был корчмарь. Он улыбался, довольный шуткой.

— Поверь, я очень рад, что ты не привел с собой никого! Иначе мне пришлось бы всех вас убить, а это крайне неприятно. У нас есть куда более интересные развлечения, и через несколько часов начнется самое познавательное!

Игнатий кивнул и состроил рожу вроде как в радостном предвкушении.

Пошли, как и предполагал доминиканец, к Сонной лощине. По пути корчмарь рассказывал, что они идут тайной магической тропой и что если эту дорогу вдруг кому-то показать, то тут же вылезут демоны и съедят отступника. Врал, конечно, но красиво — Игнатий даже позавидовал, а пару оборотов решил и позаимствовать.

Темнело. Котенок пробирался сзади. Он выбивался из сил, стараясь не отстать, но помочь ему монах не мог ничем и только надеялся на звериный нюх черного.

Проплутав по лесу еще около часа, спутники наконец вышли на поляну. В центре ее стояло приземистое деревянное строение — некогда домик лесника, но теперь — настоящее ритуальное гнездо разврата.

На крышу домика водрузили громадный фаллос, сделанный из оструганных досок, на стенах нарисовали всякие похабные картинки и символы, а вокруг разложили костры.

На поляне было человек двадцать — большая часть женщины, от пятнадцати до пятидесяти. Они не были обнажены, о нет! Игнатий ясно видел, что эти девки были голыми. Концептуальную разницу между этими понятиями он чувствовал сердцем.

Некоторых участников он узнавал — как алхимика, ходившего среди остальных королем, других видел впервые — наверное, повыползали из укрытий.

Но больше всего его поразила дочь корчмаря. Теперь она выглядела куда взрослее, а лицо ее казалось словно высеченным из белого мрамора — надменное, жесткое и потрясающе красивое в своей злобности.

— Да тут все свои! — радостно заорал Игнатий.

На него посмотрели настороженно, но дочь корчмаря сказала что-то ближайшим, те зашептались со следующими, и вскоре монаха окружили плотной толпой.

— Да, да, друзья мои! Именно вас я искал все эти годы! — орал доминиканец, ничуть не кривя душой. — Вы не представляете, как я рад!

Алхимик, задетый, видимо, тем, что все внимание переключилось на гостя, внезапно завизжал по-поросячьи.

— Рано же еще, — недовольно крикнула дочь корчмаря. — До полночи еще далеко!

— Начнем раньше, закончим позже! — заорал алхимик зловеще.

Он вылез на крышу домика и еще раз издал визг. Остальные тут же разошлись, вставая вокруг линии костров.

— Наш мир — неизменен! — заорал алхимик. — Это мир таинств природы и торжества плоти!

— Да! — дружно ответили остальные, Игнатий присоединился чуть позже.

— Наш мир — мир магии и четких прямых линий!

— Да!

— Мы повелеваем миром, как Князь Тьмы повелевает нами!

— Да!

— У нас много врагов, но мы сильнее!

— Да!

— Мы сохраним заветы предков!

— Да!

— И пусть нас жгут…

— Да! — раздался одинокий крик, и Игнатий не сразу понял, что он влез в середину фразы. На него посмотрели косо, он пожал плечами, показывая, что случайно вырвалось.

— Но все равно мы лучше, сильнее и мир будет нашим!

— Да!

Потом алхимик скинул свою мантию, и доминиканец даже позавидовал поначалу — экое у него достоинство! А потом пожалел — ну какая ж баба ему даст, кроме как ведьма?

Небось потому и пошел в колдуны. Жалко беднягу, ну да что делать!

Алхимик тем временем с воодушевлением втирал в свое мужское достоинство какую-то мазь, поворачиваясь вокруг — больше для хвастовства, чем для чего-то иного. Игнатий с удивлением отметил между лопаток этого сатира громадный кровоподтек. Мозаика сложилась.

Участники шабаша тем временем пили приготовленный заранее отвар.

— Выпей, — поднесла Игнатию чашу дочь корчмаря. Принюхавшись, доминиканец обнаружил в отваре запахи белены и полыни, а присмотревшись — еще и кусочки мухомора. Он взял чашу в руки и вышел к линии костров.

— Я хочу провозгласить тост за вас! — заорал он, лихорадочно соображая, как бы потактичнее объяснить, что эту мерзость пить нельзя, во всяком случае ему. Может, сказаться язвенником? А язык его тем временем молол сам, без участия мозга. — За наш неизменный, плоский мир без науки, за нашу грядущую победу, за наши совершенные тела!

Тут ему абсолютно некстати пришло в голову, что, возможно, третий слой сала все-таки лишний и было бы неплохо побегать утрами вокруг монастыря. Если доживет, конечно.

Все восторженно заорали, кто-то из баб полез на домик к алхимику, Игнатий хотел было уже вылить адскую смесь на землю, как вдруг обнаружил, что дочь корчмаря смотрит на него.

Он поднес чашу к губам, но не открыл их — со стороны казалось, что пьет, а на самом деле все выливалось на рясу. Понемножку, незаметно… Как же ее потом отстирывать…

И в этот момент на поляну вынеслось нечто. Оно прискакало на бешено ржущем скакуне, имело вид феерический и светилось, как тысяча гнилушек.

— Ангел Господень! — заорал Игнатий. — Он нас всех убьет!

На ангела существо похоже было меньше всего, но участникам шабаша после их напитка версия показалась весьма правдоподобной.

— Прячьтесь под алтарем! — кричал доминиканец. — Князь Тьмы защитит нас!

Дочь корчмаря и алхимик пытались перекричать его, организовать защиту — но куда там! Такого голоса, как у доминиканца, в этих лесах еще не слышали.

— Главное — продержаться! Не бойтесь, все к алтарю! Конь тем временем явно сошел с ума и пытался сбросить своего всадника. Тот лишь чудом держался в седле, вместе они делали по поляне круг за кругом.