Тайна России - Михаил Назаров

Между этими координатами — нашего великого избранничества и нашего великого греха — лежит историософское осознание нашей национальной катастрофы. Для этого она и была попущена Богом, чтобы обратить нас к Истине этим последним способом: продемонстрировать истинность Православия доказательством от обратного ценою опыта клинической смерти России.

В этом смысл всей «катастрофичности» русской истории как периодического отпадения от Божия замысла — для возвращения на верный путь через осмысление своих грехов и покаяние. Свт. Феофан Затворник отмечал это и в связи с не менее «катастрофичной» судьбой ветхозаветного еврейства с его частыми падениями и исправлениями. Но чем ближе к концу истории, тем драматичнее становится расплата за грехи, в условиях все более прогрессирующей "тайны беззакония".

Так, если в первом падении мы пережили катастрофу языческой оккупации, затем оккупации католической, при Петре — протестантской и после него масонской, то катастрофа 1917 г. восстановила против нас и объединенного врага: мировую апостасию во всех ее формах, приступившую к непосредственной подготовке царства антихриста. Это привело к предсказанному еще в конце XVIII в. иноком Авелем "безбожному жидовскому игу" — оно отражено и в хилиастической идеологии революционеров, и в их кадровом составе, и в их заграничном финансировании. И это не удивительно, поскольку именно евреи, отвергнувшие Христа, составили ядро "тайны беззакония".

В том, что марксистское учение стало секулярным вариантом иудаистских чаяний "земного рая", сходились и русские философы (B.C. Соловьев, о. Сергий Булгаков, Н.А. Бердяев, с. Л. Франк, Г.П. Федотов), и один из духовных лидеров сионизма — М. Бубер ("Еврейство и человечество"), и даже некоторые большевики (Луначарский назвал марксизм "пятой великой религией, сформулированной иудейством". — "Религия и социализм", 1908). То, что большевицкая власть отождествляется с еврейской, с горечью признавали еврейские публицисты в известном сборнике "Россия и евреи" (Берлин, 1923). О финансировании революции гордо заявлял глава еврейского финансового мира в США Шифф. Поэтому не только эмигранты-монархисты, но и о. Сергий Булгаков в 1941–1942 гг. пришел к очевидному выводу:

"В большевизме более всего проявилась волевая сила и энергия еврейства, все те черты, которые так известны уже и по Ветхому Завету, где они были предметом гнева Божия… В грядущих событиях центральное место принадлежит России и еврейству… Россия находится под игом большевизма… еврейство же претерпевает еще раз в своей истории гонение [в гитлеровской Германии — М.Н.]. Но само же оно доселе остается в состоянии поклонения золотому тельцу и отпадения от веры, даже и в Бога Израилева. Все эти новые бедствия… кара за то страшное преступление и тяжкий грех, который им совершен над телом и душой русского народа в большевизме… Еврейство в самом своем низшем вырождении, хищничестве, властолюбии, самомнении и всяческом самоутверждении, через посредство большевизма совершило если — в сравнении с татарским игом — и непродолжительное хронологически (хоть четверть века не есть и краткий срок для такого мучительства), то значительнейшее в своих последствиях насилие над Россией и особенно над Св. Русью, которое было попыткой ее духовного и физического удушения. По своему объективному смыслу это была попытка духовного убийства России, которая, по милости Божией, оказалась все-таки с негодными средствами. Господь помиловал и спас нашу родину от духовной смерти". Так что большевизм — это еще не победа сатаны над Россией. Это "ужасная победа сатаны над еврейством, совершенная через посредство еврейства".

("Расизм и христианство" // Христианство и еврейский вопрос. Париж, 1991, с. 121, 137–138).

Таким образом, в XX в. в России разоблачило себя не только западничество как богоборческий инструмент "тайны беззакония", но и сама эта сатанинская тайна, воочию явив своих главных носителей. К сожалению, этот смысл большевизма оказался тщательно затушеван как в советской, так и в антисоветской западной историографии. И после падения власти КПСС это иго не получило в России должной духовной оценки: сохранились и масонские звезды над Кремлем, и мавзолей Ленина в сердце страны, и улицы с именами большевицких карателей и цареубийц (в Москве даже в 1998 г. около 20 станций метро сохранили коммунистические названия: «Войковская», "Библиотека им. Ленина", "Марксистская"…). И даже многие постсоветские патриоты не нашли в себе сил отмежеваться от этого наследия.

Поэтому непреодоленная идейно-генетическая основа «жидо-большевицкого» ига, прикрытого ранее марксизмом, возобладала над Россией уже как открытое «жидо-демократическое» иго в лице потомков большевиков, ставших слугами "мировой закулисы". Видимо, это иго все еще оказалось нужно значительной части нашего народа — для наглядного разоблачения главного носителя "тайны беззакония", вышедшей наружу теперь в своем чисто национальном виде. Состав властных, финансовых и информационных структур РФ, объединенных в "Российском еврейском конгрессе" и синагоге, ханукальные пляски среди кремлевских святынь и развешанные по Москве лозунги с приветствием грядущему «мошиаху» — последний звонок к пробуждению русского самосознания.

В апреле 1993 г. во всю ширь Пятницкой улицы в Москве висел лозунг: "Песах — праздник освобождения. В этом году в отстроенном Иерусалиме в третьем храме с царем-мошиахом!. Фото см. в "Литературной России" (1993, с. 20).

Это иго — явно предапокалипсическое — требует от нас небывалых усилий для завершения своей миссии в истории согласно Божию замыслу. Эта миссия может заключаться только в восстановлении Удерживающего, как это давно выражено, например, в работах архиепископов Феофана (Быстрова), Серафима (Соболева), свт. Иоанна (Максимовича), Аверкия (Таушева), архимандрита Константина (Зайцева), иеромонаха Серафима (Роуза) и других авторов Русской Зарубежной Церкви. Это означает не только изживание политических последствий смуты 1917 г. но и покаяние в совершенном грехе против Помазанника, а также пересмотр духовных итогов всего петербургского периода. Такой вывод из катастрофы сделала та часть русского народа, которая как его передовой дозор попала в особые заграничные условия, получив больше возможностей рассмотреть причины и духовный смысл этих катаклизмов.

"Жить так, как все вокруг живут нельзя. Чтобы жизнь могла продолжаться, она должна стать иной. Если такого радикального изменения не произойдет, значит жизнь кончается. Мир идет к своему концу! Поэтому борьба русской эмиграции должна вестись "во имя восстановления Удерживающего". Эта борьба заключается в том, чтобы нести подвиг верности историческому предназначению России, исповедуя идеал православного самодержавия: "Только так можем мы оказаться годным материалом в Руках Божиих и, в потребный момент, стать точкой приложения каких-то, нам сейчас неведомых явлений… связанных с возникновением чаемой спасительной катастрофы".

(Архимандрит Константин, "Подвиг русскости перед лицом зреющей апостасии", 1963)

Теперь эта задача стоит перед православным народом в России. Но каковы же шансы на успех в нынешнем катастрофическим положении? Во всяком случае, гораздо большие, чем могла надеяться русская эмиграция. Архимандрит Константин писал, что в СССР русский народ насильственно загоняется в атеизм, западный же мир "свободно идет по пути погибели, употребляя данный человеку дар свободы во зло, — уходя от Бога и ставя себя на службу силам зла… Где легче спасти свою душу? Ответ не может вызывать сомнения! Отсюда заключение. Свершившееся над нашим Отечеством есть не отвержение его Богом, а, напротив, есть проявление того же избранничества, которое лежало на челе России во все ее историческое существование. Господь, снимая всякий покров обманный и прельстительный с сатаны, открывает максимально благоприятные возможности для спасения" ("Подвиг русскости…).

После падения большевизма, несмотря на засилье антирусских сил в структурах власти и разложение значительной части общества, стало очевидно, что в России в конце XX в. есть и православный народ, вынесший из вековой катастрофы должные историософские выводы и сознающий смысл происходящего. Даже и без доступа к СМИ этот образ мыслей ширится, если, например, сравнить отношение в оппозиционных кругах к монархии в 1992 и в 1998 гг. Идет процесс образования из аморфной человеческой массы нравственного народного ядра. Тем самым Россия сейчас — самая христианская, историософски образованная и духовно свободная страна в мире, ибо в других народах вообще нет деятелей с нашим опытом и знанием о смысле истории. Вот в чем избранность и ответственность России в нынешнее время.

Сам факт, что посткоммунистическая мятущаяся Россия все еще испытывает мучения в выборе своего пути, говорит о сохраняющейся возможности истинного выбора, пусть даже это граничит с чудом. Тогда как у Запада шансов на это уже нет, ибо нет потребности в таком чуде.