Хозяйка большого дома - Карина Демина

— Или решат, что если и был кто, то он ушел.

Запах ее бы выдал.

В лесу, быть может, у нее и получилось бы уйти. Лес для альвы — дом родной, а вот погреб — ловушка, из которой не выбраться. Будь она постарше, сообразила бы…

— Я слышала, как они ходят… а потом крышка отошла… ее не взломали, ее открыли… на ту самую доску… я уже потом поняла, когда… когда время появилось подумать.

Ийлэ отвернулась и губу прокусила.

До крови.

И Райдо понятия не имел, как успокоить ее, избавить от этой боли, которой она не заслужила.

Никто не заслужил такого.

Он снял мизинцем каплю крови.

— Я не позволю обидеть тебя. Никому. Клянусь.

Слова, всего-навсего слова. И вряд ли Ийлэ поверит им.

— Спасибо.

Тоже слово.

А ранка на губе зарастает. И эта ее неловкая улыбка, которая настоящая, стоит многого. Наверное, когда-нибудь Ийлэ вновь научиться улыбаться.

И быть может, радоваться жизни.

Райдо постарается, чтобы так и было.

— Думаешь, отец собирался договориться и…

…и паче того, верил, что договор почти заключен. Именно. Теперь все сходится. Убрал дочь, но жену оставил… наверняка, оставил бы и Ийлэ, однако супруга настояла, а он решил не спорить по мелочам.

Он был уверен, что нашел выход.

Не он, но кто-то, кто взял на себя роль посредника… кто знал, чем владеет скромный ювелир… посредник должен был видеть все драгоценности. Более того, получить аванс.

Кто станет разговаривать без аванса?

И когда в городе появились чужаки, ювелир решил, что они безопасны… правильно, будь кто-то другой… более адекватный… не повезло.

Посредник, игравший за себя.

Дайна.

Бран с его жаждой крови, которую можно было утолить…

…и тогда драгоценности забрали?

Нет. Альв не настолько доверял… он бы передавал сам, из рук в руки… собрал бы, это верно… но не в сейф… сейф — слишком просто. Очевидно.

Другой тайник.

Тот, о котором ни посредник, ни Бран не имели понятия… в лесу?

Нет, лес — далеко, а вот дом… если в этом доме имелся один потайной проход, то наверняка, отыщется и второй… или не проход, но тайник, найти который чужаку будет почти невозможно.

Альв был доверчив, но не настолько, чтобы оставить сокровище на виду.

Когда он понял, что его обманули?

Когда Бран начал пытать? А ведь не обошлось без пыток… не убили бы просто так…

— Ийлэ, — Райдо не знает, как задать этот вопрос. — Твоего отца… допрашивали? Ты не знаешь?

— Да, — очень спокойно ответила она. — Но… мне сказали, что он слишком быстро умер.

Вот в чем беда.

Бран был уверен, что боль заставит заговорить любого, вот только не рассчитал предела… и альв сбежал туда, откуда его не достать.

— А маму убивать не хотели… не сдержались…

Опьяненные кровью и неудачей.

Бывает.

Помнится, у Брана с выдержкой было плохо.

— Осталась я… и…

И она не договаривает, замолкает, прижав пальцы к губам.

— Я… я не помню, — Ийлэ говорит это тихо и с немалым удивлением. — Помню только, что было очень больно… и боль все тянулась и тянулась… и я хотела, чтобы она прекратилась, а она… а больше ничего.

— И не надо.

— Не надо, — повторяет она глухо. — Зачем мне эти воспоминания, правда?

— Правда…

Незачем.

Ей и без них хватит.

— Но это же ненормально, чтобы не помнить…

— Нормально, — Райдо отвел ее руку и сам губ коснулся. — Как раз нормально. Иногда разум пытается защитить… я знал одного парня, который придумал себе товарища… этот товарищ творил страшные вещи, а парень просто не был способен его остановить. Вот это безумие. А память… иногда ее не грех и потерять.

Бран не повторил бы ошибки.

И да, альву допрашивали. Долго. Муторно. И день за днем, вытряхивая все, что она знала. Но знала ли она о тайнике? Если да, рассказала бы непременно… если нет… могло ли быть такое?

Почему нет?

— Ты найдешь его? — Ийлэ потерлась о раскрытую его ладонь щекой.

— Кого?

— Того, кто предал моего отца… если бы не этот человек, отец не стал бы рисковать, оставаясь здесь… и значит, он виноват во всем, что случилось.

Умная девочка.

— Я хочу чтобы ты нашел его. И убил.

— Почему?

— Потому что так будет справедливо…

Райдо закрыл глаза: он устал от справедливости, от такой, которая на крови.

— Я найду… и посмотрим.

Кажется, она сочла это обещанием.

Глава 7

Зима тянулась.

Обыкновенная такая зима, со снегопадами, с ветрами и ледяными узорами на окнах. С каминами и дымами, с человеком, который к немалому раздражению Райдо обосновался в доме.

Джон Талбот не спрашивал позволения, но просто остался, сказав, что должен найти тайник. И Нат согласился, что его помощь не будет лишней.

Искали вдвоем.

Вставали поутру, порой и до рассвета, умывались ледяной водой, ревниво поглядывая друг на друга, и это молчаливое соперничество было забавно.

Расходились.

Обыскивали дом.

Они разделили его, и Талбот взял себе левое крыло и третий этаж, на котором некогда находились комнаты для прислуги, а Нату досталось правое и подвалы.

Порой к поискам присоединялся и одуревший от безделья Гарм, и люди его, которые полагали это не то игрой, не то просто способом убить время.

Райдо наблюдал за поисками, пребывая в уверенности, что не дадут они ровным счетом ничего. Впрочем, уверенность эта к концу месяца несколько пошатнулась. В винном погребе Нату удалось обнаружить потайную дверь, и событие это всколыхнуло мутное зимнее болото.

— Там ничего не будет! — заявил Джон Талбот, ревниво поглядывая на более успешного соперника. К этому времени на собственном счету человека были три тайника прислуги, причем если два — пустых, то в третьем, обустроенном в недрах старого буфета, обнаружился аметистовый браслет.

Его Ийлэ разглядывала долго, но вынуждена была признать, что совершенно не помнит. Да и выглядел браслет печально. Заросший пылью, потускневший, он явно находился в тайнике не один год, если не сказать — десятилетие.

— Мама говорила… — Ийлэ передала находку Джону, который был совершенно счастлив, не потому, что браслет получил, вернет, куда он денется, но потому как обнаружил очередную тайну.

И эта его страсть, всепоглощающая, ставящая человека на край безумия, несколько примиряла Райдо с самим присутствием Талбота в его, Райдо, жизни. Взбудораженный, взъерошенный, пропахший этой самой полувековой пылью, человек странным образом напоминал младшенького.