50 знаменитых любовников - Елена Васильева

— Увы, леди Ловлас, — сказал я ей, — отпали все сомнения… Я обнаружил доказательства кровосмешения. Как добросовестный историк, я буду вынужден рассказать обо всем этом в полном согласии с документами… Заранее прошу меня извинить.

Она с изумлением воззрилась на меня:

— А, собственно, в чем вы извиняетесь?.. — спросила она. — Байрон и Августа? Ну конечно. Неужели вы в самом деле сомневались?.. Как же иначе? Два юных существа разного пола оказались вдвоем в занесенном снегом мрачном замке и провели взаперти много времени… Как же, по-вашему, они должны были вести себя?

Из этого разговора я понял, что пресловутый запрет соблюдался в Англии XIX века не столь уж и неукоснительно».

Чтобы выпутаться из создавшегося положения, спустя два года Байрон женился на Анне Изабелле Милбэнк, происходившей из состоятельной аристократической семьи, строго придерживавшейся условностей света и требований церкви. С самого начала семейной жизни жена Байрона стремилась приобщить его к религии, была против его общественной деятельности, которую он вел, став членом Комитета по управлению театром Друри-Лейн. В это время он много пил и, напившись, бил и ломал дорогие вещи, грозился привести в дом свою очередную любовницу, актрису Сюзан Буасси. На этой почве в семье постоянно возникали размолвки.

В декабре 1815 г. у Байрона родилась дочь Ада Августа, а в январе 1816 г., то есть через год семейной жизни, жена Байрона ушла от него, фактически обвинив мужа в гомосексуальных наклонностях, что каралось тогда в Англии смертной казнью. Родители жены предприняли активные действия, чтобы начать бракоразводный процесс.

Байрон в эти дни писал ей: «…Относительно предъявленных мне обвинений ваш отец и его советники дважды отказались что-либо мне сообщить. Эти две недели я страдал от неизвестности, от унижения, от злословия, подвергался самой черной и позорной клевете и не мог даже опровергать догадки и пошлые толки относительно моей вины, раз ничего не мог добиться из единственного источника, где все должно быть известно».

Официальные политические круги давно уже настороженно относились к Байрону как к автору произведений и выступлений, обличающих внутреннюю и внешнюю политику Англии, поэтому начавшийся семейный разлад между Байроном и его женой получил резонанс в высшем свете и стал поводом для злобной травли поэта. Газеты раздували скандал, кредиторы описывали имущество. Байрону нельзя было появиться на улицах. Он оказался перед необходимостью оставить родину.

25 апреля 1816 г. поэт навсегда покинул Англию. Последним стихотворением, написанным на родной земле, были «Стансы к Августе», сестре, которая все это тяжелое время была его опорой и поддерживала в нем твердость духа.

Пережитое потрясение стало «вечным ядом», отравляющим его жизнь в оставшиеся годы, наложило отпечаток на тональность цикла стихотворений «Еврейские мелодии», где отзываются метафоры Библии, на поэму «Шильонский узник», драматические мистерии «Манфред» и «Каин». Эти произведения, как и созданный в 1813–1814 гг. триптих «восточных поэм» («Гяур», «Корсар» и «Лара» с их ориентальным фоном, создающим ощущение красочности, эмоциональной насыщенности), закрепили представление о байроническом герое как истинном выразителе социальной психологии своего века.

Перед отъездом у Байрона была еще одна связь. Он получил несколько писем от Клер Клермонт, 17-летней приемной дочери Уильяма Годвина, активного проповедника свободной любви. Клер была привлечена к Байрону шумным скандалом, разразившимся вокруг его имени. В письмах она настойчиво предлагала ему пользоваться ее телом в любое удобное для него время. Байрон в конце концов уступил Клер за неделю до своего отъезда. В январе следующего года у нее родилась дочь Аллегра, которую поместили в пансионе при монастыре в Баньякавалло, и отец изредка навещал ее там.

Первоначально Байрон предполагал из Англии отправиться во Францию, а затем в Италию, но французские власти разрешили ему лишь проехать по стране, не останавливаясь в городах. Он поехал через Фландрию и вдоль Рейна в Швейцарию и поселился на берегу Женевского озера, на вилле Диодати. Поэт тяжело переживал разрыв с семьей и родиной. Свое состояние он описал в письме к сестре из Женевы: «…разрыв — разбил мне сердце: мне кажется, будто по нему прошел слон».

Первые месяцы изгнания прошли в одиночестве. Значительным событием в жизни Байрона стала встреча с молодым английским поэтом Перси Биши Шелли, которая положила начало их дружбе. Поэты оказывали друг на друга взаимное влияние. Осень 1816 г. застала Байрона уже в Венеции, где его спутником был Хобхауз и где, помимо романов с замужними и незамужними женщинами, поэт начал писать «Дон Жуана» — остроумное описание подвигов легендарного и неутомимого героя-любовника.

В это время Байрон был очень похож на своего героя. Позже он подсчитал, что почти половина всех денег, потраченных им за год проживания в Венеции, ушла на любовные утехи с более чем двумя сотнями женщин. Он писал: «Эта цифра, возможно, неточна. Я их последнее время перестал считать». Отрицательной стороной такого образа жизни стала гонорея — «проклятие Венеры», как он ее называл.

Страстная влюбленность в 19-летнюю замужнюю графиню Терезу Гвиччиоли, лишенную возможности соединить свою судьбу с Байроном, способствовала сближению поэта с карбонариями и активному участию вместе с ее отцом и братьями в итальянском освободительном движении. Поэт, снискавший во всем мире репутацию «Колумба наших дней», как отзывался о нем А. Вяземский, мечтал о «поэзии политики», означающей прямую вовлеченность в революционные коллизии эпохи.

В 1819 г. Байрон из Венеции, где прожил более трех лет, переехал в Равенну. Это было вызвано тем, что туда отправилась его возлюбленная со своим мужем, который был старше жены на целых сорок лет. Старому графу льстило внимание знаменитого поэта к его жене, и он пригласил Байрона навестить их в имении на реке По. Здесь поэт вместе с братом Терезы Гвиччиоли, графом Гамба, принимал активное участие в движении карбонариев, готовящих восстание против австрийского владычества в Италии. Отныне его целью стали интересы итальянского народа и его свобода.

Связь с Терезой была для Байрона неоценимым благом. Он во всех отношениях переменился к лучшему, как заметил его младший друг поэт Шелли: «это касается и таланта, и характера, и нравственности, и здоровья, и счастья».

Сам же Байрон боялся не столько того, что любовь, как и всякая страсть, сделает его смешным, сколько того, что она разрушит все помыслы, направленные к добру и славе, ведь жена с ее холодным умом не пожелала считаться с его поэтическим призванием. Иное дело Тереза. Похоже, она понимала, что любить поэта нельзя, не зная и не любя его «безумств». Но в чем Терезе нельзя было отказать, так это в обворожительной простоте и естественности. В Италии, где характер женщины определяют две, казалось бы, несовместимые черты — кокетство и чопорность, она выгодно отличалась от местных дам.