Тролльхеттен - Сергей Болотников

— Идем медленно, смотрим. — Коротко сказал Дивер.

Они миновали внешний периметр, остановились, внимательно осматривая открывшийся вид заснеженных корпусов. Тут ветер гулял вовсю, подхватывал падающий снег и нес его параллельно земле, наметая на ней закругленные дюны с острыми гребнями. Справа виднелись массивные строения цехов, похожие сейчас на квадратных очертаний сизые скалы.

— Цеха: один и два, — сказал Мельников, — проклятого номер шесть отсюда не видно, он позади.

— Нам туда не надо, — произнес Трифонов.

И уверенно пошел вперед через заснеженный двор, где тут и там торчали футуристического вида причудливые металлические конструкции, похожие одновременно на обратившиеся в ржавую сталь растения, и скрюченные в последнем усилии нечеловеческие конечности.

Продвигались медленно, ветер бросал в лица снег, слепил глаза, а приходилось тащить за собой Хонорова, и сильно хромающего Мельникова. Наверное со стороны они выглядели как запаршивевшие и опустившиеся солдаты битой армии, нестройно бредущие в плен. Не хватало лишь конвоя с автоматами.

Ближе к середине завода наткнулись на маленький дизельный локомотив, вырастающий из-под снега наподобие концептуальной, крашенной в желто-черный цвет скульптуры. Рельс было не видать, но там под снегом они наверняка уходили прямо в широко распахнутые двери цеха номер один. Проходя мимо, Влад заглянул внутрь. Но там царила непроглядная тьма, лишь изредка нарушаемая стальными проблесками, природу которых невозможно было определить при всем желании.

— Быстрее! — сказал Никита, — смотрят.

— Да кто смотрит? — возмутил Степан, — безлюдье же!

— Это не люди. Тут слишком близко к входу.

За вторым цехом замаячил печально известный внутренний периметр с еще сохранившейся на белокаменной стене ржавой, свитой кольцами колючкой. Ворота внутрь были прикрыты и до полвины завалены снегом, зато широко распахнута дверь проходного пункта. Железная створка тихо поскрипывала на ветру и на наружной плоскости была покрыта белесой изморозью.

Никита уверенно поднялся на три ступени внутрь проходной, заглянул внутрь.

На него кто-то кинулся из темноты. Визжащая надрывно волосатая тварь возникла из помещения, бешено скаля зубы. Трифонов с криком отпрянул, запнулся и повалился в снег. Дивер в панике придавил курок, и автомат плюнул короткой очередью, разукрасив входную дверь цепочкой идеально круглых пулевых отверстий. Евлампий громко кричал что-то бессвязно и крутил головой.

Вырвавшийся из проходной меж тем нападать не стал, по крутой дуге обогнул шокированную группу и бросился бежать прочь, невнятно подвывая. Севрюк с гримасой ярости уже целился ему в спину. Влад подошел, придавил ствол автомата к земле.

— Нет, не стреляй. Разве не видишь — это отверженный.

— Дегенерат! — выдохнул Дивер, провожая взглядом убегающую фигуру.

— Почему стреляли? — визгливо вопрошал Хоноров, вызывая острое желание ткнуть его лицом в снег, — почему выстрелы.

Белоспицын трясущимися руками помогал подняться Никите, тот плакал взахлеб, щеки раскраснелись, руками утирал глаза.

— Надо было шлепнуть дауна, — озлобленно заметил Севрюк, — напугал мальца до смерти.

— Он и нас напугал до колик. Идем что ли?

Ощетинившись стволами вошли в проходную. Вспыхнул голубоватый, тщательно пестуемый до этого времени фонарь. Сторожка была пуста, за стеклянной конторкой собиралась пыль, сторож Изошел. По всей видимости, одним из первых.

Влад твердо держал Никиту за руку, не утешал: пацан сам осознает тяжесть ситуации. Возможно даже лучше, чем все остальные. И вправду, вызванные резким стрессом слезы быстро затихли, Трифонов остался сумрачно мрачен, но отстранив Сергеева, снова вышел вперед, в авангард.

За проходной открылся внутренний дворик, который был полон мертвых собак — окоченевшие, полуразложившиеся псины валялись здесь буквально друг на друге, мешанина лап, хвостов и оскалившихся пастей. Казалось, тут были все недолгие герои ночного расстрела.

— Зачем?! — спросил Влад.

— Они пробовали собак, — ответил Трифонов, — но собаки не подошли.

Совсем рядом сквозь снегопад просматривалось закопченное кирпичное основание дымовой трубы, а над головой ярко горели два красных глаза — сигнальные лампы, хорошо видные даже через падающий снег.

— Тут и кошки есть! — заметил Степан, — кошек они, получается, тоже не любили.

Дворик ограничивал приземистый двухэтажный дом, ранее беленый, но сейчас пугающий уродливой краснокирпичной кладкой. Узкие окошки-бойницы — здесь были кельи для монахов, потом убогие квартирки инвалидов, а потом комнаты для допросов и пыточные.

— А здесь я нашел заточку. И ей пырнул того, сектанта, которого вы убили, — сказал Мельников. — Хорошая была заточка.

— Нам направо, — Трифонов свернул в указанную им сторону, обходя дом стороной и петляя между мертвых собак, остановился у массивной двери, ведущей куда-то в полуподвал.

— Погреб? — спросил Мартиков.

— Нет, не погреб, — сказал Степан, — бункер. Он довольно глубокий и в пещеры проход имеет.

Трифонов кивнул на проем:

— Нам сюда. Вниз.

— Да вниз, — добавил Стрый, — здесь мы… собирались.

— Ведь в самое гнездо прем, — покачал головой Владислав Сергеев, и, высвечивая впереди себя фонарем, пошагал вниз. Никиту он вперед не пустил.

Цепочкой спустились они вниз, в длинное бетонное помещение со столом в середине, то, которое так хорошо знал Стрый. Здесь было темно и холодно, по углам намерз лед.

Еще их тут ждали.

Влад остановился, разинув рот, в глазах читался немой вопрос. Позади него чертыхнулся Дивер.

Босх встал из дальнего от входа кресла, из соседнего поднялся Кобольд, вскочил легко, словно и не прыгал никогда из окошка. Совсем рядом с ухмылкой поднялся Рябов, весь в засохшей крови и… тут был Николай Васютко с сумрачно серьезным лицом.

Они все были здесь. Как будто никто и не убивал их, и не оставил лежать на улице Школьная. Хотя нет, здесь не было Стрыя, и брата Рамены. Рябов безумно ухмылялся, в руках у вернувшихся блестели те самые ножи.

Стрый потрясенно глядел на Николая, тот посмотрел в ответ, ухмыльнулся.

— Колька… — вымолвил Стрый, — ты?

— Я! — прошелестел Пиночет и мягким скользящим движением рванулся вперед. Нож в его руках целил в горло бывшему напарнику. Босх, Кобольд, Рябов, все они бросились на своих замерших убийц. Они двигались быстро, слишком быстро для человека, приходилось это признать.

Дивер с руганью оттолкнул оторопевшего Стрыя и всадил очередь в подбежавшего Николая. Того отшвырнуло назад, он сбил Кобольда, и они оба мешками повались на пол. Влад начал стрелять, целя в Босха, ощущая чудовищное дежавю.

Николай поднялся. Судя по виду, особо хуже ему не стало.

— Они мертвые!!! — заорал Стрый. — Мертвые!!!

Автомат в его руках отозвался трескучей очередью — с десяток пуль вонзилось в лицо Рябову. От того полетели… нет, не кровь, и даже не куски охладевшей человеческой плоти, какие-то обрывки, ткани, пыль. Рябов упал, зашевелился, словно раздавленный паук, силясь подняться.

— В сторону! — орал Дивер, — выстраивайтесь в цепочку!

Топтавшиеся позади Степан и Мартиков наконец пробились вперед, стали беспорядочно стрелять в корчившихся врагов. Те поднимались, снова падали, пули кромсали их. Помещение быстро наполнялось сизым пороховым дымом и пахнущей пряностями пылью, что исходила от вновь оживших последователей Плащевика. У Влада кончились патроны, и поднырнувший под выстрелы Кобольд оказался совсем рядом, ножом он орудовал так, что позавидовал бы и спецназовец со стажем. Дивер неуловимым движением сместил стол правее и ниже, и выстрелил в упор. Частицы горящего пороха осели на мертвом драгдиллере, и тот неожиданно… заполыхал. Яркое жаркое пламя моментально объяло его, и Кобольд с низким стоном отшатнулся назад, осел исполинской полыхающей куклой. Под плотным огнем у Рябова отделилась голова, и он тоже упал, конечности дергались, как у вышедшей из-под контроля марионетки.

Босх и Николай все еще пытались добраться до вошедших, но попытки эти уже были бесполезны. Не прошло и минуты, как оба прилегли на пол, Босх — уже по частям.

Влад выронил автомат, и он загромыхал по бетону.

— Это как это…

Мельников отстранил его и, прохромав вперед, пнул ногой тело Босха.

— Смотрите! Морок! Это морок!

— Какой еще… — начал было Дивер, но вглядевшись повнимательнее замолк. Там, где только что лежали тела их уже раз убитых врагов, теперь валялись груды грязного дурнопахнущего тряпья. Влад подошел, всмотрелся.

Это были куклы — грубые подобия человека в натуральную величину, собранные из откровенного мусора. Здесь была дрянная, разорванная одежда, какие-то тряпки, битое стекло и мятая жесть. Костяные пуговицы на уродливых головах изображали глаза. Чуть ниже, там, где полагается быть рту, шла прихотливая вязь букв. На той кукле, к которой наклонился Влад, было филигранно выписано — «Босх». Чуть дальше лежал «Пиночет», и на оторванном от туловища рваном мешке без глаз с трудом читалась надпись «Рябов». Не оставалось сомнений, что на полыхающем сейчас жарким пламенем чучеле неизвестные вывели «Кобольд».