Когда падали стены… Переустройство мира после 1989 года - Кристина Шпор
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
После разговора с Миттераном в Париже 29-го числа[1078] Горбачев раскритиковал «авантюризм» Саддама и предостерег его от игры со ставкой на раскол многонациональной антииракской коалиции. Однако в то же время он публично заявил, что «военное решение этого вопроса неприемлемо». Создавалось впечатление, что он вопреки всему надеялся на то, что продолжающиеся миссии Примакова могут привести к дипломатическому прорыву. Миттеран не разделял этой иллюзии и воздерживался от каких-либо публичных заявлений в пользу дипломатического, а не военного решения. Что еще более важно для Вашингтона, французы не сделали совместного заявления с Россией по вопросу Кувейта. Вместо этого Миттеран заявил, что важно сохранить «сплоченность» международного сообщества и поддерживать эмбарго в отношении Ирака столько, сколько потребуется. «Это не значит, что мы не предпочитаем мир вооруженному конфликту, – продолжил он. – Но мир подчиняется закону, мир должен основываться на законе». Пусть и в своеобразной форме, но Миттеран присоединился к Бушу[1079].
Тем не менее среди основных партнеров Буша по коалиции только Тэтчер была готова поддержать ранние военные действия. «Британцы тверды», – отметил Буш в своем дневнике. Действительно, он обнаружил, что Тэтчер положительно «нетерпелива» к военным действиям. Она считала существующие резолюции ООН достаточными для нанесения удара (согласно статье 51 Устава Организации Объединенных Наций), и, в отличие от Буша и особенно Бейкера, которые видели явные политические преимущества в принятии новой резолюции ООН, в которой было бы прописано право на войну, Тэтчер была мало заинтересована в ожидании очередной иракской провокации, которая могла бы послужить в качестве предлога. Несколькими неделями ранее она предупредила Буша, что сейчас не время «колебаться». По ее мнению, возвращение в ООН означало риск внесения поправок: «Я не думаю, что нам нужна дополнительная причина для поездки»[1080].
Однако Белый дом с ней не согласился. Буш и Бейкер помнили о международном стереотипе «американского ковбойского менталитета», недавно оживленного интервенцией Рейгана в Гренаду в 1983 г. и вторжением Буша в Панаму в 1989 г. Делать это в одиночку было неразумно как с дипломатической, так и с военной точек зрения[1081]. Чтобы еще больше подготовить международное и внутреннее общественное мнение, 29 октября Бейкер выступил с важным обращением к Совету по международным делам Лос-Анджелеса. Он подчеркнул решимость Америки положить конец этой «истории варварства в его самой грубой и злобной форме» и поставить Саддама в известность. «Пусть никто не сомневается: мы не исключаем возможного применения силы, если Ирак продолжит оккупацию Кувейта»[1082].
Бейкер изначально был более осторожен, чем Буш, в отношении применения силы, но резких отличий в политике у них не было. Проблема была скорее в выборе времени. При том что президент всегда был тверд в своей готовности противостоять Саддаму военным путем, Бейкер до середины октября подчеркивал необходимость терпения. Но ко времени своей речи в Лос-Анджелесе госсекретарь согласился с мнением президента, потому что Саддам оставался совершенно нераскаявшимся, а его войска систематически разрушали Кувейт. В записке для себя на обратной стороне конверта Бейкер нацарапал: «Новый мировой порядок – должен быть принципиальным и противостоять агрессии. Не совершайте ту же ошибку, что и в 1930-е; и не ту же, что во Вьетнаме – неуверенность, неуверенность и т.д. Если мы войдем, у нас должны быть огромные силы. В то же время мы должны обратиться к Конгрессу и ООН с просьбой поддержать возможное применение силы»[1083].
Бейкер согласился с Пауэллом в том, что существующая политика «дрейфует». В этом случае было важно «опередить [эрозию] поддержки». Соединенные Штаты должны были заручиться поддержкой ООН и не потерять голоса в Совете Безопасности ООН. По счастливому совпадению, в ноябре США будут председательствовать в Совете (председатель меняется ежемесячно), прежде чем в декабре эта должность перейдет к Йемену – союзнику Ирака, за которым последует Заир, а затем Зимбабве. Другими словами, дипломатический график был продиктован «простой, непреклонной реальностью», как выразился Бейкер, что наилучшим временем для проведения голосования по вопросу о применении силы будет период до конца месяца[1084].
Поэтому Белый дом обратился к продаже идеи «наступательного варианта»[1085] за рубежом и заручился разрешением ООН решить кувейтский кризис военными средствами в качестве предпосылки к войне. В качестве главного торгового представителя Америки Бейкер провел восемнадцать дней в 23 странах на трех континентах. 3 ноября он отправился на Ближний Восток и в Европу. Официальной целью поездки было «проконсультироваться с нашими партнерами по коалиции об общей ситуации в Персидском заливе», но для вашингтонской прессы не было секретом, что основной целью было «оценить мнение союзников о том, когда, как и следует ли применять силу».
Во время своих поездок Бейкер лично беседовал со всеми своими коллегами по Совету Безопасности в рамках того, что он назвал «сложным процессом уговоров, вымогательства, угроз и иногда покупки голосов». Такова, сухо заметил он, «политика дипломатии». Он также встретился с большинством членов военной коалиции, добиваясь трех важнейших гарантий на случай войны:
1. Все боевые операции будут находиться под твердым контролем американских командиров;
2. Они не возражали бы против бомбардировок Ирака;
3. Они останутся с США, если Израиль ответит на предшествующее ему нападение со стороны Ирака[1086].
Арабская поддержка оказалась прочной – Саудовская Аравия короля Фахда особенно стремилась нанести удар по Саддаму, и сделать это чем раньше, тем лучше[1087]. По пути с Ближнего Востока в Москву Бейкер встретился 6 ноября в зале ожидания аэропорта в Каире с министром иностранных дел Китая Цянь Цичэнем, который сам направлялся к Саддаму[1088]. Бейкер пытался убедить Цяня в преимуществах решения о применении силы. «Лучшее, что вы можете сделать, чтобы помочь мирному разрешению этого кризиса, – это сказать Саддаму, что Китай поддержит эту резолюцию». Но Цянь был уклончив. Он считал, что санкции начинают действовать и что разговоры о применении силы преждевременны. Война изменит баланс сил в Персидском заливе, и этого, по мнению Пекина, нужно было избежать любой ценой.
По словам Бейкера, его позиция заключалась в том, что, «пока есть луч надежды на мир, Китай будет делать все возможное, чтобы стремиться к мирному урегулированию»[1089].
В основе взглядов Цяня лежало предположение, что Америка действовала не из принципа, а преследовала «гегемонистскую» цель контроля над нефтяными ресурсами Персидского залива. В рамках
