Королева Тьмы - Энн Бишоп

Как только Сэйтан миновал первый рубеж охраны, они поняли, что он идет. По дороге Повелитель раздумывал, что ему следует сделать. Можно было убить Гекату и Доротею. Он мог освободить силу Черных Камней, уничтожить всех врагов в лагере и забрать с собой Люцивара, Мэриан и Деймонара. Домой. Но это не остановило бы войну. Терриллю необходимо столкнуться с силой, которая приведет народ этого Королевства в такой ужас, что он попросту не осмелится ей противостоять. А это так или иначе возвращалось к тому, что было совершенно необходимо спровоцировать Джанелль и заставить ее выплеснуть силу своих Эбеновых Камней, чтобы дать терриллианцам хорошую причину сидеть в своих землях и не показывать оттуда носа.

Сэйтан направлялся к центру лагеря. Охранники следовали за ним как приклеенные, однако никто не попытался подойти или прикоснуться к Повелителю.

Круглые толстые свечи, установленные на металлических столбах, заливали светом покрытую пятнами крови голую землю в центре лагеря. Люцивар был прикован к последнему столбу. Раны на груди и бедрах запеклись и, похоже, оказались не настолько глубоки, чтобы причинить серьезный вред. Лицо было покрыто синяками, но от них тоже особых проблем не будет.

Сэйтан замер на границе освещенного участка. Он не видел Гекату десять лет — как один вздох для человека, прожившего столько веков. И большую часть времени он знал эту женщину. И все-таки, даже несмотря на то, что рядом с ней стояла Доротея, Повелитель с трудом узнал ее, так сильно она поблекла, точнее — разложилась. Он не верил, что это она, пока не услышал голос.

— Сэйтан.

— Геката.

Он подошел ближе и встал точно по центру расчищенного участка.

— Ты пришел, чтобы заключить сделку? — вежливо уточнила Геката.

Он кивнул:

— Жизнь за жизнь.

Она улыбнулась:

— За жизни. Сука и ребенок тоже являются частью сделки. Нам, откровенно говоря, нечего с ними делать.

Неужели Геката и в самом деле сочла, будто он поверил, что они отпустят Деймонара?! Столько веков эти суки жаждали заполучить ребенка Люцивара или Деймона, чтобы контролировать и разводить новую породу — темную линию крови.

— Моя жизнь в обмен на них, — произнес он.

За все надо платить.

— НЕТ! — закричал Люцивар, борясь с зачарованными цепями. — Убей их!

Не обращая внимания на своего сына, Повелитель взглянул на Гекату:

— Так мы договорились?

— За возможность увидеть присмиревшего, жалкого Повелителя? — приторно произнесла Геката. — О да, мы договорились. Как только ты подчинишься нам полностью, я освобожу остальных. Даю тебе слово чести.

Ему приказали раздеться — и он повиновался.

Сняв свое кольцо с Черным Камнем, Сэйтан бросил его на землю. Он наложил на него защитное заклятие, чтобы никто другой не смог прикоснуться к нему. Если кольцо еще понадобится, по крайней мере, оно будет свободно от скверны.

Когда два охранника приковали его к среднему столбу, Геката надела Кольцо Повиновения на его вялый член.

— А ты неплохо сохранился для своего возраста, — произнесла она, сделав шаг назад и внимательно рассмотрев стройное мужское тело.

Сэйтан приторно улыбнулся:

— К сожалению, дорогая, не могу сказать о тебе того же.

Лицо Гекаты исказилось злобой.

— Пришла пора тебе выучить один урок, Повелитель.

Она подняла руку, и в тот же миг Доротея с извращенной радостью, написанной на лице, повторила ее движение.

Люцивар когда-то пытался объяснить мальчикам, почему Кольцо Повиновения могло заставить сильного мужчину покориться, поэтому Сэйтан наивно полагал, что готов к этому.

Но ничто не могло бы приготовить его к обжигающей боли, наполнившей член и яйца, а затем распространившейся по всему телу. Нервы словно горели, между ног прошла судорога боли. Он не мог сопротивляться ей, не мог даже связно мыслить.

Его сыновья вынесли боль. Более того, боролись с Доротеей, зная, что после каждого акта неповиновения их ждет это. Они переносили этот кошмар много веков. Как мог мужчина вытерпеть такое и остаться самим собой, избежать извращения? Как…

Сэйтан закричал — и продолжал кричать до тех пор, пока тело не отключилось полностью.

Сюрреаль бродила по гостиной Карлы, с каждой минутой злясь все больше. Она так и не поняла, почему решила излить свои терзания Королеве Иннеи. Возможно, потому, что эта девушка казалась совершенно безразличной к тому, что происходило вокруг.

Ну хорошо, возможно, это несправедливо по отношению к ней. Возможно, так казалось потому, что она искренне оплакивала своего кузена, Мортона, не говоря уж о медленном исцелении от страшных ядов. Но даже в этом случае…

— Ублюдок говорил так, словно это «досадное неудобство» могло испортить его маникюр! — бесновалась Сюрреаль, бегая туда-сюда по комнате перед Карлой. — «Мы посмотрим, на какие уступки можно пойти»! Огни Ада, речь ведь идет о его отце и брате!

— Ты же не знаешь, что он намерен сделать, — отрешенно произнесла Карла.

Эта безразличность заставила Сюрреаль разъяриться еще больше.

— Он ничего не планирует сделать!

— С чего ты взяла?

Сюрреаль зашипела, выругалась и продолжила метаться по комнате:

— Можно Подумать, они с Джанелль хотят, чтобы мы проиграли эту войну!

— Не будь идиоткой! — Впервые за все это время в голосе Карлы прозвучал гнев.

— Послушай, дорогуша…

— Нет, это ты послушай! — рявкнула Карла. — Пора бы вам всем уже оглядеться вокруг, пораскинуть мозгами и вспомнить несколько простых вещей. Инстинкты мальчиков, разумеется, велят им как можно быстрее вступить в бой. Этого они не в силах изменить — как и свой пол. А ковен состоит из Королев, чьи инстинкты, в свою очередь, подталкивают их защитить свой народ.

— Именно этим они и должны заниматься! — заорала Сюрреаль. — И похоже, у тебя такой проблемы нет, — ядовито заметила она и, взглянув на прикрытые пледом ноги Карлы, пожалела о вырвавшихся словах.

— Когда Джанелль было пятнадцать лет, — задумчиво произнесла Карла, — Темный Совет попытался заявить, что дядя Сэйтан не подходит на роль ее официального опекуна. Они решили назначить кого-то другого. На что она ответила, что это их право и они вольны поступить по-своему, «когда в следующий раз встанет солнце». Знаешь, что случилось?

Наконец остановившись, Сюрреаль молча покачала головой.

— Солнце не поднималось три дня, — кротко произнесла Карла. — Оно не поднималось до тех пор, пока Совет не пересмотрел свое решение.