Память льда. Том 2 - Стивен Эриксон

— Два дня, — простонала Хетан, с другой стороны от Скворца. — Я лишила его голоса на… два дня. Надеялась, что хватит на дольше, сердце у него чуть не выпрыгнуло.

— Заткни его снова, — буркнул Кафал.

— Сегодня вечером. И если повезёт, он слова не сможет сказать до самого Маурика.

— Прекрасная дама неверно поняла несвойственную Круппу молчаливость! Он клянётся! О нет! Он истинно умоляет избавить его от грядущих заполошных телодвижений ночи — сей и всякой последующей! Ибо Крупп слишком тонок душевной организацией, слишком легко обретает синяки, царапины и ушибы. Никогда прежде Крупп не ведал ужасов кувырков и вовсе не жаждет вновь испытать указанного терзания собственного совершенного тела. Итак, в объяснение оной противоестественной лаконичности, роковые два дня, когда в одеяния молчания столь неуместно облачился достойный Крупп, будто в лихой саван уныния… В объяснение да будет сказано! Крупп, дражайшие друзья, размышлял. О да! Предавался думам! Таким, каковых никогда прежде и не подумал бы удумать. Никогда и нигде! Думам, столь осиянным славой, столь ярким, что ослепили бы его смертных сородичей, столь сногсшибательным, что они лишили бы всякого страха, оставив лишь незамутнённую отвагу, коя, будто тончайший парус, несёт плот мыслей в самое устье рая!

Хетан фыркнула.

— Да какие там кувырки. Так — перекатики. Но ладно, сегодня я тебя по полной покувыркаю, скользкий человек!

— Крупп молит, о, как беззаветно молит он небеса никогда не укрываться тьмою! Умоляет глубины породить лишь краткую вспышку, незаметную в мире, исполненном чудодейственного света! Сдержись, о, милосердная тьма! Нам следует идти вперёд, отважный Скворец! И только вперёд! Без отдыха, без передышки, без малой задержки! О, пусть ноги наши изотрутся по колено, молит отчаянный Крупп! Ночь, о ночь! Не зови к себе смертоносные виденья — узри мула, который ведь был там и не мог не видеть, а ныне измучен и истощён увиденным! Измучен до полусмерти одним лишь простым сочувствием! О, не слушай Круппа и его тайного вожделения покончить с жизнью в руках изумительной женщины! О не слушай! Не слушай, покуда само значение слов не растает…

Хватка смотрела на чёрные воды Ортналова Разреза. Куски льда качались в потоке, со скрежетом ломились вверх по течению. На юго-востоке Коралловая бухта белела, словно зимнее поле под звёздами. Путь от устья реки Эрин занял всего половину ночи. Отсюда «Мостожоги» пойдут пешком, перемещаясь из укрытия в укрытие, обходя тёмные, заросшие лесом горы по сравнительно ровной местности между Разрезом и хребтом.

Хватка покосилась на пологий склон — туда, где капитан Паран сидел с Быстрым Беном, Штырём, Чубуком, Пальчиком и Перлом. Сборища магов всегда заставляли её нервничать, особенно если приходил Штырь. Под кожей, под волосяной рубахой в нём жила душа сапёра — полоумная, как и у всех сапёров. Чары Штыря были печально непредсказуемы, и много раз она сама видела, как Штырь открывал Путь одной рукой, а другой в это время бросал морантскую взрывчатку во врага.

Остальными магами «Мостожогов» тоже особо гордиться не стоило. Перл — тонкопалый напанец, который брил голову и напускал на себя важный вид, утверждая, что обладает глубокими познаниями о Пути Руз.

У Чубука в роду были сэти, и он всячески подчёркивал важность своей родословной тем, что обвешивался бесчисленными амулетами и талисманами этого северного племени из Квон-Тали, хотя сами сэти уже давно фактически исчезли — настолько полно ассимилировались в квонскую культуру и быт. Но всё равно Чубук носил поверх обычной формы романтические сэтийские одеяния, которые, правда, сшила на заказ портниха, работавшая обычно на одну из театральных трупп в Унте. Хватка не знала толком, какой Путь использовал Чубук, поскольку его ритуалы призыва силы обычно длились дольше среднестатистической битвы.

Пальчик заслужил своё имя привычкой отрезать пальцы ног у мёртвых врагов — не важно, сам он их убил или нет. Он выдумал какой-то сушильный порошок, которым обрабатывал трофеи, прежде чем нашить на свой жилет — несло от него, как из склепа в сухую погоду или как из землянки нищего во время дождя. Пальчик утверждал, будто он — некромант и какой-то ужасно неудачный ритуал сделал его сверхчувствительным к призракам — они, мол, теперь ходят за Пальчиком, но если отрезать пальцы на ногах, они теряют равновесие, часто падают, и ему удаётся от них легко оторваться.

Выглядел он и вправду как человек, которого преследуют призраки, но Дымка как-то заметила, что такой вид был бы у всякого, кто нашивает на одежду пальцы мертвецов.

Дорога выдалась трудная. Сидеть привязанной к кворлу, дрожать лигу за лигой под пронизывающими ветрами, всё это выводило из себя, наполняло руки и ноги свинцовой тяжестью. Царившая в горном лесу сырость тоже радости не добавляла. Хватка промёрзла до костей. Дождь и туман продержатся всё утро — солнечного тепла не видать до второй половины дня.

Подошёл Молоток.

— Лейтенант.

Хватка хмуро покосилась на него.

— Как думаешь, о чём они там болтают, целитель?

Молоток посмотрел на магов.

— Беспокоятся они. Из-за кондоров. Они их хорошо рассмотрели в последнее время, и уже мало сомнений, что эти птицы… что угодно, но не обычные птицы.

— Ну, это что угодно, но не новость.

— Ага, — Молоток пожал плечами и добавил: — И ещё я думаю, Парановы вести про Аномандра Рейка и Семя Луны их тоже не успокоили. Если они потеряны, как подозревает капитан, брать Коралл — и свергать Паннионского Провидца — будет куда как труднее.

— В смысле, нас могут просто перебить.

— Ну…

Хватка наконец сосредоточила внимание на целителе.

— Говори уж! — прорычала она.

— Просто предчувствие, лейтенант.

— Ну и?

— Быстрый Бен и капитан. Они что-то своё задумали, между собой договорились. Так мне кажется. Я Бена давно знаю, понимаешь, и хорошо. Соображаю уже, как он работает. Мы ведь тут тайно, так? Передовые части Дуджека. Но для этих двоих это двойной финт — под одним тайным заданием сидит другое, и сомневаюсь, что Однорукий про него хоть что-то знает.

Хватка медленно кивнула.

— А Скворец?

Молоток печально ухмыльнулся.

— Не могу сказать, лейтенант.

— Это только твои подозрения, целитель?

— Нет. Всего прежнего взвода Скворца. Вал. Тротц — треклятый баргаст всё время зубы скалит, а это обычно значит, что он знает, мол, что-то затевается, но толком не знает, что именно, и показать этого не хочет. Если понимаешь, о чём я.

Хватка кивнула. В последнее время Тротц ухмылялся почти непрерывно, когда на него ни посмотри. Жутковатая картина, вне зависимости от объяснений Молотка.