Покушение - Георгий Вачнадзе

Вечером 22 июня 1984 г. С. Антонов вновь (как и в конце декабря 1983 г.) покидал тюрьму «Реббибия», направляясь под домашний арест на квартиру по улице Пола, где он жил раньше. Там уже в окнах обычные стекла заменили на пуленепробиваемые, стены комнат изнутри обшили звуконепроницаемыми панелями, оборудовали специальные помещения для внутренней и наружной охраны. Заключение тяжело сказалось на здоровье С. Антонова. Он потерял в весе 15 килограммов, у него все чаще стали случаться провалы в памяти. Как сообщала итальянская газета «Репубблика» (23.6.1984), даже тюремный медицинский персонал предлагал перевести его под домашний арест. Но и выход Антонова из тюрьмы был использован для нагнетания психоза: узника везли как особо опасного преступника, под завывание полицейских сирен. Он сидел в машине в наручниках между двух агентов в штатском.

Незадолго до решения судьи-следователя Мартеллы западные средства массовой информации, в первую очередь американские и итальянские, как по команде, подняли невероятный шум вокруг опубликованной без разрешения итальянских властей так называемой «копии доклада» прокурора Альбано, по существу версии обвинительного заключения по всему этому делу. Цель нового всплеска антиболгарской клеветнической кампании доказать недоказуемое: будто Антонов, а следовательно, и Болгария были «связаны» с покушением.

БЕСПОЧВЕННОСТЬ ОБВИНЕНИЙ

В декабре 1983 г. Иларио Мартелла закончил следствие по делу, возбужденному в связи с обвинением в покушении на жизнь главы римско-католической церкви папы Иоанна Павла II против трех болгар — Антонова, Айвазова и Василева и шестерых турецких граждан, в том числе террориста-убийцы Мехмеда Али Агджи.

Судья-следователь передал дело (25 тыс. страниц судебных материалов) в канцелярию следственного отдела и предоставил его в распоряжение прокуратуры, которая должна была дать заключение в предусмотренный законом 30-дневный срок (в соответствии со ст. 369 итальянского уголовно-процессуального кодекса).

Заместитель генерального прокурора Антонио Альбано подготовил 78-страничное заключение по следствию и представил его в канцелярию спустя 5 месяцев — в мае 1984 г.

Несмотря на то что на заключение распространяется тайна ведения следствия (в силу ст. 307 уголовно-процессуального кодекса), в печать просочились сведения о его содержании. Американская журналистка Клэр Стерлинг, тесно связанная с ЦРУ, опубликовала статью «Доклад итальянского прокурора о покушении на папу Иоанна Павла II» на двух полных полосах газеты «Нью-Йорк тайме» (10.6.1984), во французском еженедельнике «Экспресс» (22.6.1984), в итальянской прессе и в ряде наиболее крупных политических изданий других западных стран.

Антонио Альбано попал в незавидное положение. По его требованию судья-следователь Иларио Мартелла должен предать обвиняемых Антонова, Айвазова и Василева суду за преступления, которых они не совершали, при отсутствии каких бы то ни было доказательств вины.

Единственным «аргументом» в пользу этого необоснованного требования являются ложные показания убийцы Мехмеда Али Агджи. На них-то и ссылался прокурор Альбано.

Между тем анализ заключения прокурора показывает, что «болгарское участие в покушении» и «соучастническая деятельность в заговоре» С. Антонова, Т. Айвазова и Ж. Василева не имеют никаких доказательств.

Почему прокурор Альбано верит Агдже? — задает вопрос болгарский адвокат А. Доспевски, юридический советник С. Антонова, в своей статье, опубликованной в софийской газете «Отечествен фронт» (3.8.1984).

«Данные представленного Альбано заключения, — пишет он, — свидетельствуют, что заместитель генерального прокурора использует клеветнические измышления Агджи о болгарском участии в покушении, руководствуясь следующими соображениями:

1. «Агджа дает убедительную версию преступления», потому что «его показания нашли объективное подтверждение в объяснениях других обвиняемых».

Это абсолютно несостоятельный вывод. Из интерпретации объяснений других обвиняемых, сделанной заместителем генерального прокурора, явствует обратное. Ни один из них не сделал какого бы то ни было признания об участии в заговоре с целью убийства папы, а также об участии в этом заговоре С. Антонова, Т. Айвазова и Ж. Василева или о своем знакомстве с ними. Недовольный этим прокурор называет их «лжецами».

Обвиняемый Бекир Челенк, по мнению прокурора, занял позицию «полного отрицания». Обвиняемые Челеби и Мерсан также. Местонахождение обвиняемого Челика неизвестно, и потому он не был допрошен. Обвиняемый Багджы признает единственно то, что передал Агдже оружие в Милане, но отрицает какое бы то ни было участие в заговоре или знакомство с другими обвиняемыми и конкретно с Антоновым, Айвазовым и Василевым.

Обвиняемые Антонов, Айвазов и Василев с возмущением отвергли все клеветнические показания Агджи, касающиеся лично их и нашей страны. Их возражения подкрепляются доказательствами.

При таком положении вещей остается непонятным вывод прокурора Альбано об «объективном подтверждении» показаний Агджи другими обвиняемыми.

С юридической точки зрения этот вывод необоснован (не соответствует объяснениям других обвиняемых и искажает их), а потому не может служить основанием для «доверительного» отношения к Агдже.

2. Другое соображение Альбано относительно «достоверности» показаний Агджи базируется на том, что якобы «его показания были объективно подтверждены показаниями допрошенных свидетелей, письменными доказательствами и многочисленными проверками». Но это соображение также не подтверждается следственными материалами.

Каковы же факты?

Сам прокурор Альбано ссылается только на показания Агджи. Он не располагает ни одним свидетельским показанием или письменным документом, удостоверяющим наличие «болгарского следа» в покушении.

Его доводы о «мотиве заговора и его механизма» или об «установлении контактов Агджи с болгарскими спецслужбами и их агентами Антоновым, Айвазовым и Василевым», «плане действий» и пр. являются лишь голословными умозаключениями, строящимися исключительно на клеветнических показаниях Агджи.

Но дело не только в том, что прокурор не ссылается на «другие устные и письменные доказательства», а в том, что они не существуют. В противном случае он не упустил бы возможности указать, из каких источников он черпает конкретные данные.

Из этого следует вывод, что в заключении прокурора за «истины» выдаются «факты» — люди, предметы, явления, действия и пр., которые никогда не существовали. Юридическая наука давно уже установила, что положение, никогда не существовавшее в действительности, но условно выдвигаемое как истина, называется фикцией.

Фикция всегда идет вразрез с объективной истиной и потому отвергается уважающими себя юридическими органами как способ установления истины.

Оперируя столь ложными понятиями истины, заместитель генерального прокурора вряд ли может кого-нибудь убедить в «участии» обвиненных болгар в предосудительном покушении на жизнь папы, которое было совершено турецким террористом 13 мая 1981 г. в Риме.

Что же касается «конкретных проверок», на которые ссылается Альбано и которые якобы «подтверждают» показания Агджи, то приходится констатировать, что ими беспардонно спекулируют — заключение прокурора строится на том, что раз Агджа «точно» описал портреты всех обвиняемых (их антропологические черты, привычки, умения и навыки), автомашины, которыми они пользовались, назвал номера телефонов, по которым с ними можно было связаться, указал их местопребывание в определенные периоды, квартиры, в которых они жили, и некоторые другие связанные с этим подробности, значит он, Агджа был знакомые каждым из них в отдельности и говорит «истину» о других явлениях, событиях и предметах, связанных с заговором. И это вопреки отсутствию каких бы то ни было доказательств!

Агджа не знал Росицу Антонову (его показания при повторном допросе), но он «точно» описал ее портрет в предшествующих показаниях. Он никогда не был в квартире Антонова (его показания при повторном допросе), но «точно» описал эту квартиру, ее планировку, мебель, здание и улицу, на которой она находилась, утверждая, что бывал там (в предшествующих показаниях).

Каким образом Агджа мог описать Росицу Антонову, если он никогда ее не видел? Как мог «точно» описать квартиру С. Антонова, когда он никогда там не был? Откуда он мог почерпнуть эту информацию? На эти вопросы должна ответить итальянская магистратура, допустившая нарушение режима полной изоляции преступника. А до тех пор контрольные проверки «описаний», воспроизводимых Агджой, должны быть изъяты из материалов следствия, как негодные для использования в качестве улик.